Несмотря на жару, ее пальцы были прохладными. Несмотря на ее гнев, они были очень нежными.
Керби не увидела ни припухлостей, ни признаков инфицирования. Края раны аккуратно срослись. Останется еле замет­ный шрам, решила она, открывая сумку, и достала ножницы для снятия швов.
– Это не займет много времени.
– Я потерплю. Главное – не делай во мне новые дырки. Керби разрезала первый стежок и вытянула его пинцетом.
– Поскольку мы оба живем на этом острове и, вполне веро­ятно, будем регулярно встречаться до конца жизни, может быть, ты окажешь мне любезность и прояснишь ситуацию?
– Керби, все и так достаточно ясно.
– Для тебя – возможно. Но не для меня. – Она разрезала и вытянула следующий стежок. – Я хочу знать, почему ты от меня отвернулся. Почему ты решил „прекратить наши отноше­ния именно так, как ты это сделал.
– Потому что они зашли дальше, чем я рассчитывал. Мы оба понимаем, что ничего не выйдет. Я просто решил отступить первым, вот и все.
– О, понимаю. Ты бросил меня, потому что я тебе не подхожу.
– Что-то в этом роде… – Лучше бы он не чувствовал ее аро­мата. Лучше бы ей хватило совести не втирать этот проклятый персиковый лосьон в кожу! Сплошная пытка. – Я всего лишь упростил ситуацию.
– Ах, да! Ты ведь любишь простоту. Ты любишь все делать по-своему, в свое время, в своем темпе.
Он утвердительно кивнул, хотя не был уверен, что можно до­верять кротости ее голоса – тем более когда у нее в руке острый инструмент.
– Достаточно близко к истине. Кстати, и ты такая же. Толь­ко твои способы и твои темпы отличаются от моих.
– С этим я не могу спорить. Ты предпочитаешь податливых, хрупких женщин. Таких, которые терпеливо сидят и ждут твоего следующего шага, твоего следующего каприза. Я к таким не от­ношусь, это точно.
– Да, не относишься. И, между прочим, я не искал близ­ких отношений, или как ты там это называешь. Ты преследова­ла меня, а ты очень красива, Керби. И я устал притворяться, что не хотел тебя.
– Во всяком случае, честно. И мы оба получили удовольст­вие, так что не должно быть никаких жалоб. – Она удалила пос­ледний стежок и подняла глаза. – Готово, Брайан. Очень скоро шрам побледнеет, и ты даже не вспомнишь об этой ране. Ну а теперь, когда ситуация прояснилась, я пойду.
Когда она поднялась, он не шелохнулся.
– Спасибо.
– Можешь не беспокоиться, – сказала Керби ледяным тоном. – Я лично беспокоиться не буду.
Она вышла через кухонную дверь, тихо и аккуратно прикрыв ее за собой.
И бросилась бежать, как только деревья скрыли ее от «При­юта».
Брайан схватил нетронутый лимонад Керби и выпил его почти залпом. Он поступил правильно! Правильно для самого себя и, вероятно, для нее. Он не позволил их отношениям зайти слишком далеко, вызвать осложнения. А если пришлось слегка пощипать ее самолюбие – ничего страшного. Переживет. У нее полно самолюбия. А еще – гордость, и чертовское обаяние, и мозги, и аккуратное маленькое тело с энергией ядерной боего­ловки…
Господи, что за женщина!
Нет, он все сделал правильно, уверял себя Брайан, проводя холодным стаканом по лбу, потому что ему вдруг стало очень жарко внутри и снаружи. В конце концов она дала бы ему от­ставку и он остался бы с отвисшей челюстью и трясущимися ко­ленями.
Такие женщины, как Керби Фитцсиммонс, не остаются! Он, в общем-то, и не хочет, чтобы осталась она или любая другая женщина. Только если мужчина вдруг начинает фантазировать, если он начинает верить в брак и семью, Керби – как раз из тех, кто затягивает в свои сети, а потом бросает в мучениях.
В ней слишком много энергии, слишком много честолюбия, чтобы остаться на острове. Подходящее предложение от подхо­дящей больницы или медицинского института, или чего там еще, – и она исчезнет прежде, чем песок занесет ее следы.
Господи, как она управлялась с телом Сьюзен Питерс! Он никогда не видел ничего подобного. Она превратилась из женщины в скалу и отдавала приказы холодным, ровным голосом. Какие у нее были суровые глаза, какие твердые руки!
Вот тогда-то открылись его собственные глаза. Она – не хрупкий цветочек. Она не станет довольствоваться лечением со­лнечных ожогов на затерянном в океане клочке земли. Неужели она свяжется с владельцем гостиницы, который зарабатывает себе на жизнь, взбивая суфле и жаря цыплят? Да ни за, что на свете!
Значит, сделано и забыто. Теперь его жизнь наконец снова войдет в свою колею.
Чертова колея! – подумал Брайан с неожиданным всплес­ком ярости и чуть не швырнул стакан в раковину, когда заметил на столе медицинскую сумку, забытую Керби. Он открыл ее, с праздным любопытством посмотрел на содержимое и решил, что Керби вполне может вернуться и забрать ее. У него своих дел полно. Он не станет бегать за ней только потому, что она ра­зозлилась и забыла свою сумку!
Конечно, медикаменты могут ей понадобиться. Нельзя быть уверенным, что не случится что-то непредвиденное. И если у нее не окажется под рукой иголок и прочих режущих инстру­ментов, виноват будет он. Еще умрет кто-нибудь… А он не хочет, чтобы чья-то смерть была на его совести!
Пожав плечами, Брайан поднял сумку. Она оказалась тяже­лее, чем он представлял себе. Ладно, он только отвезет ей эту сумку, и дело с концом.
Брайан решил взять машину, а не идти через лес. Слишком жарко для пешей прогулки. А кроме того, если Керби задержит­ся, он вполне может опередить ее. И тогда просто оставит эту сумку за дверью и вернется. Они даже не встретятся.
Когда он подъехал к ее коттеджу, ему показалось, что его план удался, и с отвращением к самому себе понял, что разоча­рован. Ему даже пришлось напомнить себе, что он не хотел встречаться с ней, не хотел ее видеть.
Но, поднявшись до середины лестницы, Брайан понял, что Керби его все-таки опередила. Он услышал ее плач – и замер. Она не просто плакала, она рыдала! Горько, безутешно, громко. Он был потрясен до глубины души, во рту пересохло, колени ослабли. Вряд ли есть на свете что-либо более страшное для мужчины, чем рыдающая женщина.
Брайан тихо открыл дверь и так же тихо прикрыл ее за собой. Потеряв всю свою решимость, он отправился в ее спальню, нервно перекладывая сумку из руки в руку.
Она свернулась клубочком на кровати – маленьким комочком несчастья. Волосы закрывали ее лицо. Ему приходилось сталкиваться с женскими слезами: невозможно прожить с Лекси полжизни и избежать этого. Но он не ожидал таких не­удержимых рыданий от Керби. От женщины, бросившей ему вызов, от женщины, спокойно справлявшейся с последствиями убийства. От женщины, только что вышедшей из его кухни с гордо поднятой головой и глазами, холодными, как Северная Атлантика.
Когда рыдала Лекси, оставалось или послать ее к черту и за­баррикадировать дверь, или прижать ее к себе и держать, пока не пройдет буря. Он решился на второй вариант и, присев на край кровати, дотронулся до плеча Керби.
Она выпрямилась, как пружина, и замолотила по протяну­тым к ней рукам. Но Брайан терпеливо настаивал на своем, пока не обнаружил, что сжимает в объятиях разъяренную тигрицу.
– Убирайся отсюда! Не смей прикасаться ко мне!
Боль и унижение оказались сильнее, чем она могла выдер­жать. Керби лягалась, пихалась, затем вырвалась, соскочила с противоположной стороны кровати и свирепо смотрела на него опухшими глазами, хотя рыдания все еще душили ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110