Асенам не привыкать к тому, что меняется время. Было время бросать дома и уплывать на кораблях к неведомой земле, потом было время строить, сейчас время воевать.
Я знаю, что потом буду оплакивать мертвых и проклинать короля, Дома, тардов, судьбу за бессмысленную бойню, которую они устроили.
Но на самом деле ничто не случается без причины, и нет невиновных.
Каждый, и я в том числе, думая только о себе, добиваясь счастья для себя, чуть-чуть приблизил эту войну.
И сейчас мы все кинулись в разные стороны — спасать себя и свое счастье.
И только Ивор принял на себя всю нашу вину, наши грядущие боль и стыд.
Оттого, что слабее всех нас, или оттого, что сильнее?
* * *
Ночью Ивор наконец очнулся. Посмотрел удивленно на свои забинтованные руки и сказал:
— Я же вроде не вены резал…
Я рассказала, как было дело. Добавив, что он, Ивор, дурак и мерзавец, если думает, что нам все равно, здесь он или на том свете.
— Покажи разрез, — потребовал Ивор.
Я размотала бинты. Он осмотрел критически свежий шрам и спросил:
— Кто это меня так?
Я назвала имя нашего доктора.
— Портач, — сказал Ивор. — Я давно подозревал.
Потом, подумав немного, добавил:
— Надо же — горячка. Чтобы, значит, голова не работала и не придумывала ничего лишнего. Даже не ожидал, что так хочу жить.
— А есть хочешь? — спросила я.
— Ужасно. Глупая все-таки штука — человек, правда?
Я пошарила на кухне, но разыскала только взбитые сливки — сегодняшний нетронутый десерт. Ивор сказал, что прекрасно сойдет. Накормила его, и он тут же снова заснул.
А я вспомнила наконец, что Вестейн все еще ждет моего ответа.
Ох и свинья ты все же, Кайрен!
А после того, что я ему напишу, буду свинья грязная и неблагодарная.
Остается утешать себя тем, что Вестейн как-никак заслуживает лучшей доли. Зачем ему связывать судьбу с грязной и неблагодарной свиньей?
* * *
Кайрен, дочь Дирмеда — Вестейну из Веллирхейма.
Вестейн, я знаю, что поступаю чудовищно неблагодарно, но вам придется ехать одному.
Вернувшись домой, я тут же с головой ушла в дела своей семьи и совершенно забыла о Вас и Вашем предложении. Оттого Вы уже второй день мучаетесь ожиданием.
Следовательно, у меня, как и у прочих аристократов, нет ни сердца, ни чести, а потому лучше всего будет, если вы постараетесь забыть меня. Я не думаю, что Вам захочется брать в жены женщину, которой Вы не сможете доверять, которую не сможете уважать.
Решение мое окончательное, поэтому не тратьте времени на уговоры — уезжайте.
Если не боитесь за себя, подумайте хотя бы о церетах — они тоже в опасности.
Прощения у Вас не прошу, потому что не заслуживаю его.
Кайрен.
Написано на бледно-голубой бумаге с гербом Дома Дирмеда.

КАЙРЕН
Весь следующий день мы играли в карты.
Отец и доктор хотели повидать кузена, но я их отговорила. Кузен и сам себя сможет вылечить.
Я понимала, что карты для Ивора сейчас просто замена лихорадки. Способ не думать о том, с чем он не может примириться. И ни я, ни отец ничем, к сожалению, не можем ему помочь.
Так что я умывала его, кормила, тасовала карты и помалкивала.
К вечеру он не выдержал и спросил, что нового в городе.
Я рассказала о смерти племянника Ойсина и о начале вендетты.
— Глупо, — сказал Ивор, — до чего глупо.
И задал вопрос, который я весь день боялась услышать:
— Что же с нами будет теперь, Кай?
Я хотела сказать, что понятия не имею, что меня волнует только, что будет со мной, с ним и с моим отцом, но вместо этого вдруг ответила:
— Мы станем слабее.
— Что?
— Не знаю, как сказать. Сильнее кто? Кто лучше защищен. От врагов, от неожиданностей, от всего мира. Он в броне — не слышит, не видит, не чует. И оттого крушит все вокруг. Как мы, аристократы. Но если мы проиграем войну, мы снова научимся чувствовать боль и страх. Сначала свои, потом чужие. Это ужасно, что нам приходится учиться таким способом. Но, видимо, по-другому нельзя.
— Иди спать, Кай, — сказал Ивор. — У тебя глаза на пол-лица, и ты говоришь пророчества. Тебе тоже нужно отдохнуть.
Он был прав, но я боялась оставить его наедине с мыслями. Вдруг он снова придумает какую-нибудь гадость?
И тут меня осенило.
Я сказала: «Спокойной ночи», наклонилась, якобы поправить подушку, и поцеловала кузена.
Совсем не так, как сестре полагается целовать брата.
И выскользнула из комнаты прежде, чем он что-нибудь понял.
Надеюсь, теперь он всю ночь будет гадать, что у меня было на уме. А это, согласитесь, гораздо приятнее, чем размышлять о судьбе Лайи.
* * *
Алтея Соут — своей сестре Паулине.
Здоровья тебе, сестрица дорогая!
Не могу и сказать как порадовало меня твое письмецо. Жаль ответить толком не могу диктовать тут некому и не хочу чтоб Мой прознал так ты уж прости меня за каракулъки.
Вперед всего хочу тебе сказать что едем мы наконец из этого проклятого города княжич наш прежде все медлил а теперь торопится так что верно скоро увидимся. Есть у него причина торопиться тайная сердечная совместила его одна здешняя девка да так что он весь с лица сошел и на колени вставал и любить до гроба обещал и в золото да бархат как куколку наряжать и жениться честно. А она фифа порченая покрутила хвостом да и отворот ему отписала позабыла я говорит как вас зовут и вы к моим воротам дорогу позабудьте мне говорит вы и князь ваш навроде ветошки ноги вытерла да и бросила.
Княжич после той отписки день целый молчком молчал я уж Своему говорила надо священника позвать не иначе сглазили а Он говорит где ж я тебе священника достану голова баранья а я Ему уж достань кормилец а то как мы вдвоем да с племянничкой из земли этой проклятой выбираться будем.
И тут племянничка наша шасть за двери и к нему прямиком я за ней пошла тихонько чтоб она чего непутевого не сотворила давно вижу что глаза у девки бедовые.
А она голубушка наша к княжичу пошла и говорит тихонько не горюйте насильно-то мил не будешь я вот сколько жду чтоб вы на меня хоть разок ласково посмотрели а ничего не горюю потому что судьбу на коне не объедешь только говорит мне один человек сказал что я на этой земле ни нашим ни их законам не подвластная и сказать могу что вздумается вот я и скажу не сокрушайтесь так глаз нет у девки той что она вас не заметила а мне вы один свет на земле.
Долго он молчал а она бедняжка моя стоит дрожит вся как тростиночки на ветру а он ей говорит потом что ж значит верно сказано что жизнь завсегда права нет говорит у меня самого глаз искал я свою судьбу далеко не ведал что она рядом ходит согласна ли ты говорит меня ждать да все в тайне держать а кончится война руки твоей просить буду.
А у нее слезки как жемчужинки так по щечкам и катятся на все я говорит согласная касатик мой голубчик и ручку правую ему тихонько на плечо положила тут у меня старухи тоже в глазах защипало и пошла я назад на цыпочках чтоб Мой ненароком не почуял да не помешал. Так что сестрица дорогая жди нас вскорости да то что я пишу держи в тайности не надо голубку нашу раньше времени смущать.
А кончится война их дурная платье подвенечное шить будем!

ИВОР
Неделю я прохлаждался у дяди, потом меня заела совесть и я уехал в поместье. В конце концов, Ида даже в моем горячечном бреду давала дельные советы. Нечего мне делать в Аврувии. Все, что мог, я уже испортил, пора возвращаться домой — к деревьям, овцам и призракам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80