Диспут состоялся 5 июля в Грановитой палате в присутствии царей, Софьи, патриарха; вся площадь перед палатой была занята людским потоком; перед на­чалом диспута толпа едва не растерзала протопопа Ва­силия, присланного патриархом огласить обличение Ни­киты в ереси. Чувствовалось, что все опять шатается.
Ко времени диспута стрелецкое движение, опираясь по-прежнему на московский посад, завязало связи и с крестьянством. Еще во время майских событий стрельцы объявили вольными холопов и уничтожили кабалы в холопском приказе. Став господами положения в Мос­кве, стрельцы принимали в свою среду всех приходивших к ним «гулящих» людей и беглых крестьян и установили в полках обычай казацких кругов, на которых обсужда­лось положение дел и принимались решения о последую­щей тактике. При таком положении Хованский мог 5 июля кончить дело одним ударом, но почему-то на это не решился. Поэтому диспут кончился ничем, и стрельцы мирно разошлись, а правительству удалось через неделю выловить и арестовать Никиту и других видных агита­торов. Положение двора все же было отчаянное, и он должен был выехать из Москвы в Коломенское. Хован­ский после диспута продолжал идти к своей цели. Как выяснил последующий розыск о его деле, московские прения о вере должны были послужить предлогом к ре­волюции по всему Московскому государству. Обнаружи­лось, что Хованский за достижение престола обещал по­садским людям уничтожение воевод и приказных людей и проведение контрреформации: «Патриарха и властей поставить, кого изберут народом, которые бы старые книги любили». Орудием революции должны были быть стрельцы: они должны были прийти неожиданно в город и перебить царей, Софью, патриарха и власти. Хован­ский не брезговал и крестьянством и ничего не имел про­тив бунта крестьян в дворянских поместьях. В развитии хованщины и политическая и религиозная цели движе-

ния не скрывались даже его рядовыми деятелями. «Пора, государыня, давно вам в монастырь, полно вам царст­вом-то мутить»,- отвечали стрельцы на угрозу Софьи уехать из Москвы во время прений о вере.
Однако честолюбивым планам Хованского не суж­дено было осуществиться. Удобный момент для перево­рота он упустил, а затем обнаружилось, что стрельцы не были надежной опорой; в их среде очень скоро началось разложение. Индифферентное к вопросам веры мень­шинство не хотело идти на защиту старой веры с оружи­ем в руках: это-де дело патриарха и попов, а стрельцам сюда мешаться нечего. Учитывая такие настроения, пат­риарх и правительство энергично стали действовать среди стрельцов подкупом. Хованскому и посаду прихо­дилось ждать, когда какое-нибудь событие опять подни­мет настроение и сплотит стрельцов.
Тем временем подошла осень. Не дожидаясь атаки со стороны врага, Софья в сентябре решила действовать сама. Особый отряд из придворных был послан взять Хованского, и он погиб на плахе, предварительно, по словам Аввакума, битый батогами, как мученик за ста­рую веру; а к Москве было стянуто дворянское ополче­ние, которое быстро справилось с новым стрелецким бун­том после казни Хованского. Со стрельцов взяли прися­гу, что они больше к мятежникам-раскольникам приста­вать не будут и казачьих кругов заводить не будут, все крестьяне и «гулящие» люди, записанные в это смутное время в полки, были отставлены от службы и розданы по крепостным грамотам помещикам; наконец, застави­ли стрельцов подать челобитную об уничтожении столба на Красной площади. Начальником стрелецкого войска был назначен безродный дворянин Шакловитый, выслу­жившийся из простых подьячих. Большего унижения нельзя было и придумать. И только после этого Софья и двор решились под охраною дворянского ополчения вернуться в Москву. Теперь правительство озаботилось проведением новых репрессивных мер против раскола. Они суммированы в знаменитых 12 статьях указа 1685 г. Указ предписывал жечь в срубе за хулу на церковь, за распространение мятежа, за подговор к самосожжению, за возвращение в раскол после покаяния; казнить смертью перекрещивающих в старую веру; бить кнутом и ссылать тайных раскольников и укрывателей. Имения казненных и ссыльных конфисковались, ибо «сыщикам много шло государевой казны». Только теперь начались настоящие гонения и облавы, перед которыми прежние «мучительства» были ничто.
Проиграв хованщину, боярская и посадская фронды должны были или подчиниться, или уйти. Подчиниться они не хотели, оставалось уйти. Уходя из победившего их антихристова государства, руководители отщепенцев должны были организовывать жизнь на новых началах. Так, братья князья Мышецкие (Андрей и Семен Дени­совы) организовали Выгорецкую обитель; купеческие эмигранты из Москвы, Коломны и других городов еще ранее 1685 г. образовали целый ряд слобод в Стародубье. Для всех них государство, из которого они уходи­ли, было антихристовым, но не только в эсхатологиче­ском, сколько в боевом смысле. Себя эмигранты счита­ли адептами истинной христианской веры. Поскольку го­сударство гнало их, постольку оно вооружалось против этой истинной веры и было антихристовым. Поэтому с самого начала общины, основанные боярской и посадской эмиграцией, рассчитывались не на смерть, а на жизнь. Выгорецкая община стала скоро огромным хозяйствен­ным предприятием; а трудами стародубских раскольни­ков, вынужденных после 1685 г. переселиться на пустын­ный остров Ветку, в пределах уже литовско-польского государства, «пустая места и зверопаственная населяхуся, и вместо древес людей умножение показася, трава и терния растущая в вертограды и садовия обратишася, гради втории показашеся». Купцы продолжали зани­маться там торговлей и управлялись выборными людь­ми - «были по выбору старосты и выборные с переменое ежегодно». Культ на Выге и в Стародубье - Ветке установился различным образом, но история его принад­лежит уже XVIII в. Отметим только в заключение, что, как только правительство смягчило свое отношение к расколу, посадские старообрядцы сейчас же признали его. На Выге еще при Денисовых ввели молитву за царя после разрешения свободы богослужения ценою двойного оклада; стародубцы и ветковцы вели партизанскую вой­ну против шведов и временно были оставлены за это в полном покое.
КРЕСТЬЯНСКАЯ ЭСХАТОЛОГИЧЕСКАЯ РЕФОРМАЦИЯ
Посадская и боярская фронды были для дворянского государства далеко не так опасны, как крестьянская ре­волюция. Недаром в условиях, продиктованных стрельцам, дело Хованских поставлено на последнем месте в самой краткой и общей форме («в дело Хованских не вступаться»), о посадских людях совсем не говорится, а все прочие условия направлены против союза стрельцов с крестьянством и против проникновения казацких обы­чаев в стрелецкую среду. Только что перед хованщиной Московское государство пережило одно из наиболее страшных проявлений крестьянского протеста - бунт Разина, стихийный и беспорядочный по своей форме, но чрезвычайно опасный по существу. Этот бунт был только одним из проявлений крестьянской революции второй по­ловины XVII в.; другим проявлением, не менее стихий­ным и не менее ужасным, была крестьянская эсхатологи­ческая реформация, в форму которой вылился крестьян­ский раскол, с ее кошмарами самосожжений, каратель­ных экспедиций и массовых казней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135