Ниже привожу эти записи.
"7 января 1942 года произошла моя первая встреча с врагом. Это было в районе Керчи. Меня подняли в воздух по тревоге. Задача: перехватить немецкого разведчика и уничтожить его. Мой истребитель быстро набирал высоту. И вот в разрывах зенитной артиллерии показался Ю-88. Охваченный каким-то необъяснимым порывом, я бросился к нему. Нас разделяла дистанция в шестьсот - семьсот метров, но я прильнул к прицелу и нажал на гашетки. Когда умолк последний пулемет, немец, к моему удивлению, спокойно уходил в облачность. Беспомощный и злой, вернулся я на аэродром.
Товарищи, выслушав подробности боя, сказали: "Погорячился ты, Николай, надо было поближе подойти к разведчику и стрелять короткими очередями". Я долго не мог уснуть. Мне снова хотелось подняться в воздух и встретиться с тем же немцем, чтобы еще раз померяться силой...
Легко понять мое состояние, когда после двух дней перерыва я встретился с противником, преследовал его и... тоже не мог сбить.
15 января мой командир эскадрильи лейтенант Владимир Антонов уничтожил бомбардировщик Хе-111. Боевой счет полка открыт. Летчики с нескрываемым интересом расспрашивали командира о всех подробностях боя. Взволнованный и счастливый, Антонов рассказал о том, как построил поиск противника, как осуществил сближение, в какой момент начал атаку, с какой дистанции вел огонь и куда направлял его.
Сравнивая действия командира со своими, я все больше убеждался, как далеко мне до боевого совершенства, как много надо учиться, чтобы бить врага наверняка. Во втором воздушном бою я не учел метеоусловий, не использовал облачность для скрытного нападения на врага, забыл о высоте как о непременном условии победы в воздушном бою... Неудача угнетала меня.
30 марта сигнал тревоги снова поднял меня в керченское небо. Девять немецких бомбардировщиков, сбросив бомбы, на максимальной скорости со снижением уходили на север - к Азовскому морю.
Выбрав один из самолетов, я начал преследование. Километрах в двадцати от береговой черты, видя бессмысленность дальнейшего полета, лег на обратный курс. Подойдя к берегу, сориентировался и направился в сторону аэродрома. И вот совсем неожиданно впереди показались два Ю-88 и наш И-16. Стрелки вражеских бомбардировщиков вели по истребителю яростный пулеметный огонь. Я находился выше "юнкерсов" и, осмотревшись, решил атаковать ведомый самолет.
С дистанции семьдесят - пятьдесят метров длинной пулеметной очередью ударил по правому мотору. Объятый пламенем и черным дымом, "юнкерс" начал беспорядочно падать на мыс Казантип, в одном-двух километрах от берега. Два выбросившихся парашютиста были снесены ветром в Азовское море. Медленно снижаясь, я наблюдал за ними. Они упали в воду и через минуту исчезли под набегающими волнами.
Это была моя первая победа над фашистским стервятником.
С каждым днем увеличивался счет боевых вылетов. Мне уже приходилось прикрывать свои наземные войска и различные военные объекты, штурмовать вражескую пехоту и аэродромы, вести воздушную разведку и вступать в бой с фашистскими истребителями и бомбардировщиками. Я учился на ошибках первых полетов, анализировал каждую встречу с противником, вникал в самые мельчайшие детали боев, по крупинкам накапливая боевой опыт.
За сравнительно небольшой период времени летчики нашего полка сбили более двадцати самолетов противника. В боях отличились лейтенанты Владимир Антонов, Иван Черняк, Василий Дрозденко и многие другие.
21 апреля я с ведомым Василием Дрозденко возвращался с боевого задания. В районе аэродрома, на высоте семьсот метров, заметили двух Ме-109, которые нападали на МиГ-3. Ведущий "мессер" зашел в хвост "мигу" и открыл огонь. Ведомый в двухстах метрах сзади прикрывал его. Бросившись на выручку товарища, я с дистанции семьсот метров выпустил два реактивных снаряда. Увидев разрывы, немец бросился в сторону. Я догнал его и ударил еще двумя реактивными снарядами. "Мессершмитт" взорвался.
Это был бесприцельный огонь. Снаряд, выпущенный мной, попал в цель совершенно случайно, но все равно победа! Правда, летчику с "мига" пришлось прыгать с парашютом: немцы все-таки подбили его. Как выяснилось потом, это был лейтенант Владимир Шебенко, мой друг по авиаучилищу.
При встрече Владимир рассказал: "Как только я начал приземляться, ко мне прибежали наши автоматчики. Они рассчитывали, видимо, взять в плен фашиста, но, к своему удивлению, увидели советского летчика.
Два самолета падали одновременно, и ребята не смогли определить, из какого выбросился парашютист. Во всяком случае, они не огорчились и приняли меня очень хорошо".
В части меня горячо поздравили. Оказывается, я первым из летчиков полка сбил "мессера". Вот здорово!
Утром 16 мая, после того как рассеялся туман, наши истребители стали поодиночке покидать аэродром. Мне пришлось улетать последним. Выруливая, я увидел бежавшего ко мне земляка - лейтенанта Евгения Павловича. Мы хорошо знали друг друга: нас сроднили Минск, учеба в Белорусском аэроклубе и в авиаучилище. Евгений служил в другом полку. Несколько дней назад он, израсходовав боеприпасы, пошел на таран. Враг был уничтожен, но и самолет Павловича получил серьезные повреждения...
Евгений вскочил на крыло самолета и, подавая пакет, сквозь шум мотора крикнул:
- Возьми, потом отдашь!
- Что здесь?
- Комсомольский билет, удостоверение... Сохрани! А я на переправу, вплавь через Керченский пролив.
Вот тут-то я и вспомнил рассказы о боях на реке Халхин-Гол, о нашем земляке дважды Герое Советского Союза Сергее Грицевице, который на таком же одноместном самолете И-16 вывез офицера Забалуева, оказавшегося в беде.
- Нет! - отвечаю Павловичу. - Прячь документы в карман.
- Что? Брать не хочешь?
- Возьму, но только вместе с тобой. Быстро выскочив из самолета, я крикнул, показывая рукой на кабину:
- Залезай быстрее, только смотри зажигание не выключи. Протягивай ноги вдоль фюзеляжа за бронеспинку, а голову положишь мне на колени.
- Сумеем ли вдвоем, Николай?
- Не медли, залезай быстрее!
Спустя несколько секунд наш И-16 уже бежал по аэродрому. Он долго не хотел отрываться от земли. Однако в конце взлетной полосы "ишачок" в последний раз стукнулся колесами о землю и плавно повис в воздухе. Шасси убрать уже не было никакой возможности. Мы вышли к морю и на высоте пятьдесят метров полетели на восток, на новый аэродром.
Командир эскадрильи заметил, что самолет шел по маршруту с неубранными шасси. Когда я приземлился, он хотел сделать мне замечание, но, увидев, что мы вылезаем из кабины вдвоем, сказал:
- Молодец, Николай, так должен поступать каждый из нас.
- Я горжусь тобой, - растроганно проговорил Женя Павлович, обнимая меня.
А я гордился Евгением, который несколько дней назад таранил фашистского стервятника.
Нашу беседу прервал внезапный залп зениток. На высоте около двух тысяч метров, пересекая аэродром, уходили на запад два бомбардировщика Ю-88. Находящийся в воздухе молодой летчик сержант Георгий Кончин бросился вдогонку. Пулеметы на его истребителе вскоре смолкли. И тогда Кончин пошел на таран. Вот он уже вплотную пристроился к "юнкерсу", но его внезапно отбросило воздушной струей. Оправившись от неожиданности, Кончин снова бросился на врага. Несколько раз он пытался отрубить ему хвост, но безуспешно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
"7 января 1942 года произошла моя первая встреча с врагом. Это было в районе Керчи. Меня подняли в воздух по тревоге. Задача: перехватить немецкого разведчика и уничтожить его. Мой истребитель быстро набирал высоту. И вот в разрывах зенитной артиллерии показался Ю-88. Охваченный каким-то необъяснимым порывом, я бросился к нему. Нас разделяла дистанция в шестьсот - семьсот метров, но я прильнул к прицелу и нажал на гашетки. Когда умолк последний пулемет, немец, к моему удивлению, спокойно уходил в облачность. Беспомощный и злой, вернулся я на аэродром.
Товарищи, выслушав подробности боя, сказали: "Погорячился ты, Николай, надо было поближе подойти к разведчику и стрелять короткими очередями". Я долго не мог уснуть. Мне снова хотелось подняться в воздух и встретиться с тем же немцем, чтобы еще раз померяться силой...
Легко понять мое состояние, когда после двух дней перерыва я встретился с противником, преследовал его и... тоже не мог сбить.
15 января мой командир эскадрильи лейтенант Владимир Антонов уничтожил бомбардировщик Хе-111. Боевой счет полка открыт. Летчики с нескрываемым интересом расспрашивали командира о всех подробностях боя. Взволнованный и счастливый, Антонов рассказал о том, как построил поиск противника, как осуществил сближение, в какой момент начал атаку, с какой дистанции вел огонь и куда направлял его.
Сравнивая действия командира со своими, я все больше убеждался, как далеко мне до боевого совершенства, как много надо учиться, чтобы бить врага наверняка. Во втором воздушном бою я не учел метеоусловий, не использовал облачность для скрытного нападения на врага, забыл о высоте как о непременном условии победы в воздушном бою... Неудача угнетала меня.
30 марта сигнал тревоги снова поднял меня в керченское небо. Девять немецких бомбардировщиков, сбросив бомбы, на максимальной скорости со снижением уходили на север - к Азовскому морю.
Выбрав один из самолетов, я начал преследование. Километрах в двадцати от береговой черты, видя бессмысленность дальнейшего полета, лег на обратный курс. Подойдя к берегу, сориентировался и направился в сторону аэродрома. И вот совсем неожиданно впереди показались два Ю-88 и наш И-16. Стрелки вражеских бомбардировщиков вели по истребителю яростный пулеметный огонь. Я находился выше "юнкерсов" и, осмотревшись, решил атаковать ведомый самолет.
С дистанции семьдесят - пятьдесят метров длинной пулеметной очередью ударил по правому мотору. Объятый пламенем и черным дымом, "юнкерс" начал беспорядочно падать на мыс Казантип, в одном-двух километрах от берега. Два выбросившихся парашютиста были снесены ветром в Азовское море. Медленно снижаясь, я наблюдал за ними. Они упали в воду и через минуту исчезли под набегающими волнами.
Это была моя первая победа над фашистским стервятником.
С каждым днем увеличивался счет боевых вылетов. Мне уже приходилось прикрывать свои наземные войска и различные военные объекты, штурмовать вражескую пехоту и аэродромы, вести воздушную разведку и вступать в бой с фашистскими истребителями и бомбардировщиками. Я учился на ошибках первых полетов, анализировал каждую встречу с противником, вникал в самые мельчайшие детали боев, по крупинкам накапливая боевой опыт.
За сравнительно небольшой период времени летчики нашего полка сбили более двадцати самолетов противника. В боях отличились лейтенанты Владимир Антонов, Иван Черняк, Василий Дрозденко и многие другие.
21 апреля я с ведомым Василием Дрозденко возвращался с боевого задания. В районе аэродрома, на высоте семьсот метров, заметили двух Ме-109, которые нападали на МиГ-3. Ведущий "мессер" зашел в хвост "мигу" и открыл огонь. Ведомый в двухстах метрах сзади прикрывал его. Бросившись на выручку товарища, я с дистанции семьсот метров выпустил два реактивных снаряда. Увидев разрывы, немец бросился в сторону. Я догнал его и ударил еще двумя реактивными снарядами. "Мессершмитт" взорвался.
Это был бесприцельный огонь. Снаряд, выпущенный мной, попал в цель совершенно случайно, но все равно победа! Правда, летчику с "мига" пришлось прыгать с парашютом: немцы все-таки подбили его. Как выяснилось потом, это был лейтенант Владимир Шебенко, мой друг по авиаучилищу.
При встрече Владимир рассказал: "Как только я начал приземляться, ко мне прибежали наши автоматчики. Они рассчитывали, видимо, взять в плен фашиста, но, к своему удивлению, увидели советского летчика.
Два самолета падали одновременно, и ребята не смогли определить, из какого выбросился парашютист. Во всяком случае, они не огорчились и приняли меня очень хорошо".
В части меня горячо поздравили. Оказывается, я первым из летчиков полка сбил "мессера". Вот здорово!
Утром 16 мая, после того как рассеялся туман, наши истребители стали поодиночке покидать аэродром. Мне пришлось улетать последним. Выруливая, я увидел бежавшего ко мне земляка - лейтенанта Евгения Павловича. Мы хорошо знали друг друга: нас сроднили Минск, учеба в Белорусском аэроклубе и в авиаучилище. Евгений служил в другом полку. Несколько дней назад он, израсходовав боеприпасы, пошел на таран. Враг был уничтожен, но и самолет Павловича получил серьезные повреждения...
Евгений вскочил на крыло самолета и, подавая пакет, сквозь шум мотора крикнул:
- Возьми, потом отдашь!
- Что здесь?
- Комсомольский билет, удостоверение... Сохрани! А я на переправу, вплавь через Керченский пролив.
Вот тут-то я и вспомнил рассказы о боях на реке Халхин-Гол, о нашем земляке дважды Герое Советского Союза Сергее Грицевице, который на таком же одноместном самолете И-16 вывез офицера Забалуева, оказавшегося в беде.
- Нет! - отвечаю Павловичу. - Прячь документы в карман.
- Что? Брать не хочешь?
- Возьму, но только вместе с тобой. Быстро выскочив из самолета, я крикнул, показывая рукой на кабину:
- Залезай быстрее, только смотри зажигание не выключи. Протягивай ноги вдоль фюзеляжа за бронеспинку, а голову положишь мне на колени.
- Сумеем ли вдвоем, Николай?
- Не медли, залезай быстрее!
Спустя несколько секунд наш И-16 уже бежал по аэродрому. Он долго не хотел отрываться от земли. Однако в конце взлетной полосы "ишачок" в последний раз стукнулся колесами о землю и плавно повис в воздухе. Шасси убрать уже не было никакой возможности. Мы вышли к морю и на высоте пятьдесят метров полетели на восток, на новый аэродром.
Командир эскадрильи заметил, что самолет шел по маршруту с неубранными шасси. Когда я приземлился, он хотел сделать мне замечание, но, увидев, что мы вылезаем из кабины вдвоем, сказал:
- Молодец, Николай, так должен поступать каждый из нас.
- Я горжусь тобой, - растроганно проговорил Женя Павлович, обнимая меня.
А я гордился Евгением, который несколько дней назад таранил фашистского стервятника.
Нашу беседу прервал внезапный залп зениток. На высоте около двух тысяч метров, пересекая аэродром, уходили на запад два бомбардировщика Ю-88. Находящийся в воздухе молодой летчик сержант Георгий Кончин бросился вдогонку. Пулеметы на его истребителе вскоре смолкли. И тогда Кончин пошел на таран. Вот он уже вплотную пристроился к "юнкерсу", но его внезапно отбросило воздушной струей. Оправившись от неожиданности, Кончин снова бросился на врага. Несколько раз он пытался отрубить ему хвост, но безуспешно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102