Я всегда говорил, что он со странностями — Ты считаешь, что он педераст? — спросила Хелен — Хелен! — протестующе воскликнула мать — Но это словечко я слышала от тебя! — тотчас же возразила ей Хелен. — Ты сама называла геев педерастами!
— Я никогда не говорила о... гомосексуалистах! — в ярости закричала Анна. — А уж тем более с тобой.
— Я слышала, как однажды в разговоре с тобой папа отозвался о ком-то в том смысле, что он распутен, как лишенный сана викарий, — спокойно возразила Хелен. — А ты ответила: «Как, неужели он педераст?»
Анна резко обернулась к дочери и, несомненно, дала бы ей пощечину, если бы только могла дотянуться.
— Значит, в будущем, прежде чем вести взрослые разговоры, нам следует запирать тебя в комнате? — покраснев от злости, спросила Анна. — Ты просто несносная девчонка!
— Наверное, тебе именно так и следовало бы поступить, — Хелен тоже готова была вспылить, — прежде чем я научилась употреблять разные словечки!
— Ну, будет вам, будет! — успокаивающе заговорил Джордж. — Все ясно. Вы забыли, что мы едем отдыхать? Я, наверное, сам виноват, но Юлиан всегда вызывал во мне раздражение. Я и сам не знаю почему. К счастью, он, как правило, избегает встречаться с нами, когда мы приезжаем. Надеюсь, так будет и на этот раз. Я, во всяком случае, буду чувствовать себя спокойнее. Он не относится к числу симпатичных мне людей. А что касается его воспитания и умственных способностей, — (Хелен едва удержалась, чтобы не прыснуть со смеху), — ничего не могу сказать. Но ведь в свое время его вышвырнули из школы, и...
— Не правда! — Анна попыталась высказать свое мнение. — Его никто не вышвыривал! Он опередил всех и сдал экзамены на год раньше, получив квалификации по всем предметам Разве обладание выдающимися умственными способностями свидетельствует о том, что человек ненормален, или о том, что он... гомосексуалист? Боже упаси( Сидящая здесь мисс Всезнайка имеет пару приличных баллов по не самым главным в школе предметам и при этом, видимо, считает себя почти что энциклопедически образованным человеком. Что ж, в таком случае Юлиана следует считать гением! Джордж, а какие квалификации у тебя?
— Не понимаю, какое это имеет отношение к нашему разговору, — ответил он. — Но, насколько я слышал, среди выпускников университета гораздо больше геев, чем среди выпускников всех школ вместе взятых. И...
— Джордж, ты не ответил на мой вопрос.
— Ты же знаешь, я производственник, — со вздохом ответил Джордж. — И в этой области у меня вполне достаточно квалификации и знаний. Я владею практически всеми специальностями. Потом я стал инженером и вкалывал на своего босса, зарабатывая для него кучу денег, пока, наконец, не завел собственное дело. Но в любом случае...
— Я говорю об академических знаниях, — настаивала на своем Анна.
Джордж молча продолжал вести машину, глубоко вдыхая теплый воздух, лившийся сквозь открытое окно салона.
— Здесь мы с тобой равны, дорогая, — через некоторое время раздался его голос.
— Значит никаких! — торжествующе воскликнула она. — Следовательно, Юлиан умнее нас всех вместе взятых! Во всяком случае, если судить по документам. Уверяю вас, что пройдет немного времени — и он еще покажет, на что способен. Ну да, конечно, я согласна, что он чересчур уж тихий, что он двигается, как привидение, что он с меньшим энтузиазмом и активностью воспринимает жизнь, чем это свойственно молодым людям в его возрасте. Но Бога ради, будьте к нему снисходительны! Вспомните, что у него была нелегкая жизнь! Он никогда не знал своего отца. Джорджина, растившая его одна, после смерти Илии так до конца и не оправилась. Двенадцать лет, все свое детство, он провел в старинном мрачном особняке. Стоит ли удивляться, что он вырос несколько замкнутым?
Кажется, она выиграла этот бой. Ни Джордж, ни Хелен не возразили ей ни слова и, судя по всему, потеряли всякий интерес к спору. Анна попыталась найти другую тему для разговора, но, так ничего и не придумав, спокойно откинулась на сиденье.
Замкнутый... Хелен задумалась. Это Юлиан-то замкнутый? Может быть, мама хотела сказать — отсталый? Нет, она, конечно же, не это имела в виду. Застенчивый? Робкий? Да, скорее всего, она именно таким его и считает. Тем, кто знает его недостаточно хорошо, он действительно может показаться чересчур уж скромным. Однако Хелен во время их прошлого визита к тете два года назад имела возможность узнать его получше. Да и то она сомневалась в том, что вполне изучила его. Как ни странно, она едва ли знает, каков он на самом деле. Хелен улыбнулась про себя. Пусть лучше они продолжают считать его таким. По крайней мере они спокойно будут оставлять их наедине.
Нет, Юлиан, конечно, не был геем в полном смысле этого слова, хотя иногда, возможно...
Да... это было два года назад...
Хелен пришлось потратить немало сил и времени, прежде чем она заставила его разговаривать с собой. Она хорошо помнила, при каких обстоятельствах это произошло.
Они приехали тогда на десять дней. Был чудесный субботний день, второй день их пребывания в гостях. Родители и тетя Джорджина отправились в Салкомб — позагорать и искупаться в море. Юлиан и Хелен остались в доме одни. Он возился и играл со щенком восточноевропейской овчарки, а она занялась обследованием парка, огромного скотного двора, полуразрушенных старых конюшен и темных густых зарослей вокруг. Юлиан не любил купаться, он ненавидел яркое солнце и море, а Хелен готова была делать все что угодно, только бы родителей не было рядом.
Она нашла Юлиана в холодной мрачной библиотеке. Он был один, если не считать весело скакавшего возле его ног щенка. Хелен настойчиво звала его погулять вместе с ней, но он в ответ лишь упрямо качал головой, наотрез отказываясь от приглашения.
Неуклюже развалившись на канапе, он одной рукой трепал свисавшие в разные стороны уши щенка, а в другой руке держал книгу, и в этой единственной во всем доме комнате, куда никогда не заглядывало солнце, казался очень бледным.
— Ну почему ты не хочешь пойти? Ты мог бы мне все здесь показать.
— Он устает от долгих прогулок, — ответил он, указав на щенка. — Лапы еще не окрепли. А я моментально обгораю на солнце, поэтому не люблю бывать на нем. И потом, ты же видишь — я читаю.
— Не очень-то с тобой весело, — делая вид, что обиделась и надув губы, протянула она. — А что, на сеновале все еще лежит солома?
— На сеновале? — удивленно переспросил Юлиан. Лицо его, выделявшееся светлым пятном на фоне темного бархата канапе, никак нельзя было назвать некрасивым. — Да я там сто лет уже не был.
— А что это ты читаешь? — она присела рядом с ним и потянула к себе книгу, но он крепче сжал длинные пальцы выглядевшей очень мягкой и нежной руки и не позволил ей взять том, который читал.
— Это не для маленьких девочек, — ответил он, не меняя выражение лица.
Разочарованная неудачей, она тряхнула волосами и стала оглядываться вокруг. Комната была просто огромной и была разделена посередине, как это обычно делается в общественных библиотеках. Высокие, от пола до потолка, стеллажи были заставлены книгами. Они закрывали все стены, в которых были ниши, тоже забитые множеством томов. Пахло сыростью и пылью, старинными фолиантами. Воздух был до такой степени насыщен этими запахами, что даже дышать было страшно — казалось, если вдохнешь, легкие наполнятся буквами, словами, чернилами, частичками бумаги и клея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
— Я никогда не говорила о... гомосексуалистах! — в ярости закричала Анна. — А уж тем более с тобой.
— Я слышала, как однажды в разговоре с тобой папа отозвался о ком-то в том смысле, что он распутен, как лишенный сана викарий, — спокойно возразила Хелен. — А ты ответила: «Как, неужели он педераст?»
Анна резко обернулась к дочери и, несомненно, дала бы ей пощечину, если бы только могла дотянуться.
— Значит, в будущем, прежде чем вести взрослые разговоры, нам следует запирать тебя в комнате? — покраснев от злости, спросила Анна. — Ты просто несносная девчонка!
— Наверное, тебе именно так и следовало бы поступить, — Хелен тоже готова была вспылить, — прежде чем я научилась употреблять разные словечки!
— Ну, будет вам, будет! — успокаивающе заговорил Джордж. — Все ясно. Вы забыли, что мы едем отдыхать? Я, наверное, сам виноват, но Юлиан всегда вызывал во мне раздражение. Я и сам не знаю почему. К счастью, он, как правило, избегает встречаться с нами, когда мы приезжаем. Надеюсь, так будет и на этот раз. Я, во всяком случае, буду чувствовать себя спокойнее. Он не относится к числу симпатичных мне людей. А что касается его воспитания и умственных способностей, — (Хелен едва удержалась, чтобы не прыснуть со смеху), — ничего не могу сказать. Но ведь в свое время его вышвырнули из школы, и...
— Не правда! — Анна попыталась высказать свое мнение. — Его никто не вышвыривал! Он опередил всех и сдал экзамены на год раньше, получив квалификации по всем предметам Разве обладание выдающимися умственными способностями свидетельствует о том, что человек ненормален, или о том, что он... гомосексуалист? Боже упаси( Сидящая здесь мисс Всезнайка имеет пару приличных баллов по не самым главным в школе предметам и при этом, видимо, считает себя почти что энциклопедически образованным человеком. Что ж, в таком случае Юлиана следует считать гением! Джордж, а какие квалификации у тебя?
— Не понимаю, какое это имеет отношение к нашему разговору, — ответил он. — Но, насколько я слышал, среди выпускников университета гораздо больше геев, чем среди выпускников всех школ вместе взятых. И...
— Джордж, ты не ответил на мой вопрос.
— Ты же знаешь, я производственник, — со вздохом ответил Джордж. — И в этой области у меня вполне достаточно квалификации и знаний. Я владею практически всеми специальностями. Потом я стал инженером и вкалывал на своего босса, зарабатывая для него кучу денег, пока, наконец, не завел собственное дело. Но в любом случае...
— Я говорю об академических знаниях, — настаивала на своем Анна.
Джордж молча продолжал вести машину, глубоко вдыхая теплый воздух, лившийся сквозь открытое окно салона.
— Здесь мы с тобой равны, дорогая, — через некоторое время раздался его голос.
— Значит никаких! — торжествующе воскликнула она. — Следовательно, Юлиан умнее нас всех вместе взятых! Во всяком случае, если судить по документам. Уверяю вас, что пройдет немного времени — и он еще покажет, на что способен. Ну да, конечно, я согласна, что он чересчур уж тихий, что он двигается, как привидение, что он с меньшим энтузиазмом и активностью воспринимает жизнь, чем это свойственно молодым людям в его возрасте. Но Бога ради, будьте к нему снисходительны! Вспомните, что у него была нелегкая жизнь! Он никогда не знал своего отца. Джорджина, растившая его одна, после смерти Илии так до конца и не оправилась. Двенадцать лет, все свое детство, он провел в старинном мрачном особняке. Стоит ли удивляться, что он вырос несколько замкнутым?
Кажется, она выиграла этот бой. Ни Джордж, ни Хелен не возразили ей ни слова и, судя по всему, потеряли всякий интерес к спору. Анна попыталась найти другую тему для разговора, но, так ничего и не придумав, спокойно откинулась на сиденье.
Замкнутый... Хелен задумалась. Это Юлиан-то замкнутый? Может быть, мама хотела сказать — отсталый? Нет, она, конечно же, не это имела в виду. Застенчивый? Робкий? Да, скорее всего, она именно таким его и считает. Тем, кто знает его недостаточно хорошо, он действительно может показаться чересчур уж скромным. Однако Хелен во время их прошлого визита к тете два года назад имела возможность узнать его получше. Да и то она сомневалась в том, что вполне изучила его. Как ни странно, она едва ли знает, каков он на самом деле. Хелен улыбнулась про себя. Пусть лучше они продолжают считать его таким. По крайней мере они спокойно будут оставлять их наедине.
Нет, Юлиан, конечно, не был геем в полном смысле этого слова, хотя иногда, возможно...
Да... это было два года назад...
Хелен пришлось потратить немало сил и времени, прежде чем она заставила его разговаривать с собой. Она хорошо помнила, при каких обстоятельствах это произошло.
Они приехали тогда на десять дней. Был чудесный субботний день, второй день их пребывания в гостях. Родители и тетя Джорджина отправились в Салкомб — позагорать и искупаться в море. Юлиан и Хелен остались в доме одни. Он возился и играл со щенком восточноевропейской овчарки, а она занялась обследованием парка, огромного скотного двора, полуразрушенных старых конюшен и темных густых зарослей вокруг. Юлиан не любил купаться, он ненавидел яркое солнце и море, а Хелен готова была делать все что угодно, только бы родителей не было рядом.
Она нашла Юлиана в холодной мрачной библиотеке. Он был один, если не считать весело скакавшего возле его ног щенка. Хелен настойчиво звала его погулять вместе с ней, но он в ответ лишь упрямо качал головой, наотрез отказываясь от приглашения.
Неуклюже развалившись на канапе, он одной рукой трепал свисавшие в разные стороны уши щенка, а в другой руке держал книгу, и в этой единственной во всем доме комнате, куда никогда не заглядывало солнце, казался очень бледным.
— Ну почему ты не хочешь пойти? Ты мог бы мне все здесь показать.
— Он устает от долгих прогулок, — ответил он, указав на щенка. — Лапы еще не окрепли. А я моментально обгораю на солнце, поэтому не люблю бывать на нем. И потом, ты же видишь — я читаю.
— Не очень-то с тобой весело, — делая вид, что обиделась и надув губы, протянула она. — А что, на сеновале все еще лежит солома?
— На сеновале? — удивленно переспросил Юлиан. Лицо его, выделявшееся светлым пятном на фоне темного бархата канапе, никак нельзя было назвать некрасивым. — Да я там сто лет уже не был.
— А что это ты читаешь? — она присела рядом с ним и потянула к себе книгу, но он крепче сжал длинные пальцы выглядевшей очень мягкой и нежной руки и не позволил ей взять том, который читал.
— Это не для маленьких девочек, — ответил он, не меняя выражение лица.
Разочарованная неудачей, она тряхнула волосами и стала оглядываться вокруг. Комната была просто огромной и была разделена посередине, как это обычно делается в общественных библиотеках. Высокие, от пола до потолка, стеллажи были заставлены книгами. Они закрывали все стены, в которых были ниши, тоже забитые множеством томов. Пахло сыростью и пылью, старинными фолиантами. Воздух был до такой степени насыщен этими запахами, что даже дышать было страшно — казалось, если вдохнешь, легкие наполнятся буквами, словами, чернилами, частичками бумаги и клея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129