Да, это мог сделать только
Лютер Уэтли видно, почувствовав, что написал лишнее, он решил изъять из
тетради факты, проливавшие свет на тайну заточения несчастной тети Сари,
дабы вконец запутать того, в чьих руках окажутся эти заметки. Что ж, это ему
удалось на славу, подумал Эбнер.
Он продолжил чтение уцелевших записей. В следующей фразе опять
говорилось о загадочном "Р.":
"Р. наконец-то вернулся". И затем: "Заколотил ставни в комнате Сари".
Последняя же запись выглядела следующим образом: "Когда он сбросит вес,
держать его на строгой диете и регулировать размеры".
Пожалуй, эта фраза была самой непонятной из всех. "Он" это и есть "Р."
либо это кто-то другой? И кем бы "он" ни был, зачем понадобилось держать
"его" на диете? И что имел в виду старик Лютер под "регулированием
размеров"? Эти вопросы казались Эбнеру совершенно неразрешимыми, и даже
прочитанные им письма и записи ни на йоту не приблизили его к разгадке этой
несусветной галиматьи.
Эбнер в раздражении отодвинул в сторону гроссбух, с трудом подавляя в
себе желание спалить его в камине. Дедовских записей, на которые он возлагал
такие большие надежды, оказалось явно недостаточно для того, чтобы раскрыть
обитавшую в этих старых стенах зловещую тайну рода Уэтли. Его раздражение
усиливалось зародившимся в душе смутным страхом он чувствовал, что малейшее
промедление в разгадке этой тайны может обернуться для него самым печальным
образом.
Он выглянул в окно. На Данвич уже опустилась безлунная летняя ночь;
всепроникающий гам лягушек и козодоев привычно оглушил его. Отбросив
надоедливые мысли, крутившиеся вокруг только что прочитанного дедовского
дневника, он принялся лихорадочно вспоминать бытовавшие в его семье
старинные предания и поверья. Козодои... совы... лягушки... крики в ночи...
кажется, песнь совы означала чью-то скорую смерть?.. Мысли о лягушках
невольно вызвали в его сознании ассоциации с кланом Маршей, представители
которого, если верить найденным в доме старого Лютера письмам, так походили
на этих земноводных. Он вдруг явственно представил себе уродливые,
карикатурные физиономии своей дальней иннсмутской родни и вздрогнул от
охватившего его отвращения.
Как ни странно, именно эта, казалось бы, совершенно случайная мысль о
лягушках вызвала у него душе непередаваемый испуг. Душераздирающие вопля
амфибий заполнили всю округу и что-то невероятно зловещее почудилось Эбнеру
в их несмолкающем хоре. Он пытался успокоить себя: эти ничем не
примечательные твари всегда в изобилии водились в здешних местах, и, может
статься, участок вокруг старинного дома с мельницей был облюбован ими еще
задолго до его приезда в Данвич. Разумеется, его присутствие здесь ни при
чем огромное количество амфибий объяснялось просто-напросто близостью
Мискатоника и множеством заболоченных участков вдоль его русла.
Возникшее в душе Эбнера раздражение понемногу прошло; следом за ним
улетучились и нелепые страхи, вызванные лягушачьими воплями. Сейчас он
чувствовал только усталость. Взяв со стола дедовский дневник, он бережно
уложил его в один из своих чемоданов, намереваясь еще раз просмотреть все
записи в более спокойной обстановке он еще не терял надежды на раскрытие
тайны старого особняка и заколоченной комнаты над мельницей. Все равно
где-то есть ключ к разгадке; во всяком случае, если в округе имели место
какие-то ужасные события, то они наверняка должны найти отражение в
свидетельствах более подробных, нежели скупые, невразумительные заметки
Лютера Уэтли. Но где добыть эти свидетельства? В разговорах с обитателями
Данвича? Об этом нечего было и думать Эбнер уже заранее знал, что их
реакцией будет упрямое и непреодолимое молчание: никто из них не станет
выговариваться перед странным городским чужаком, каким в их глазах, несмотря
на какие бы то ни было родственные узы, был Эбнер Уэтли, внук покойного
Лютера.
И тогда он вспомнил о кипах старых газет, которые собирался сжечь.
Усталость отступила прочь; не теряя времени, он принес в комнату несколько
связок "Эйлсбери Трэнскрипт" в этой газете существовала специальная рубрика
под названием "Новости из Данвича" и после часа лихорадочных поисков отложил
в сторону три статьи, которые заинтересовали его тем, что перекликались с
записями деда Лютера. Первая заметка шла под заголо вком: "ДАНВИЧ: ОВЦЫ И
КОРОВЫ ПАЛИ ЖЕРТВАМИ ДИКОГО ЖИВОТНОГО". Вот что в ней говорилось:
"Несколько овец и коров, содержавшихся на отдаленной ферме в
предместьях Данвича, стали жертвами нападения неустановленного дикого зверя.
Следы, обнаруженные на месте побоища, позволяют предположить, что нападение
совершено хищником довольно крупных размеров, однако д-р Бетнэлл, профессор
антропологии Мискатоникского университета, считает, что злодеяние вполне
могло быть совершено стаей волков, которая, вероятно, обитает где-нибудь в
безлюдной холмистой местности недалеко от Данвича. Специалисты утверждают,
что, судя по оставленным следам, нападавшее животное не относится ни к
одному из известных видов, обитающих на восточном побережье Северной
Америки. Власти графства ведут расследование".
Эбнер внимательно просмотрел другие газеты, но так и не нашел
продолжения этой истории. Тогда он обратился ко второй статье:
"Эйда Уилкерсон, 57-летняя вдова, жившая на отшибе в своем доме на
берегу Мискатоника, вероятно, стала жертвой преступления. Это произошло три
дня назад, когда она должна была нанести визит одному своему знакомому в
Данвиче. Не дождавшись миссис Уилкерсон, тот решил навестить ее сам и
обнаружил у нее в доме страшный беспорядок. Входная дверь была взломана,
мебель в комнатах перевернута и искорежена, как будто там происходила
отчаянная борьба. Сама же Эйда Уилкерсон бесследно исчезла. Свидетели
отмечают, помимо всего прочего, такую деталь, как сильнейший мускусный
запах, распространявшийся на довольно большое расстояние вокруг дома. О
дальнейшей судьбе миссис Уилкерсон до, сих пор не поступало никаких
известий".
В следующих двух абзацах коротко сообщалось, что власти пока не могут
сказать ничего определенного по поводу случившегося. И на этот раз возникли
гипотезы о "крупном животном" и о волчьей стае; это частично объяснялось тем
фактом, что у исчезнувшей леди в равной степени не было ни врагов, ни денег,
а следовательно, не было и сколько-нибудь серьезных мотивов убивать или
похищать ее.
После этого Эбнер перешел к отчету об убийстве Ховарда Уилли, который
подавался под заголовком "КОШМАРНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ДАНВИЧЕ":
"В ночь на 31-е Ховард Уилли, 37 лет, житель Данвича, был зверски убит
по пути домой. М-р Уилли возвращался с рыбной ловли и, проходя по небольшой
рощице, что в полутора милях вниз по течению от имения Лютера Уэтли, был
атакован неизвестным существом. Видимо, он оказал яростное сопротивление,
так как грунт на этом месте беспорядочно взрыхлен во всех направлениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Лютер Уэтли видно, почувствовав, что написал лишнее, он решил изъять из
тетради факты, проливавшие свет на тайну заточения несчастной тети Сари,
дабы вконец запутать того, в чьих руках окажутся эти заметки. Что ж, это ему
удалось на славу, подумал Эбнер.
Он продолжил чтение уцелевших записей. В следующей фразе опять
говорилось о загадочном "Р.":
"Р. наконец-то вернулся". И затем: "Заколотил ставни в комнате Сари".
Последняя же запись выглядела следующим образом: "Когда он сбросит вес,
держать его на строгой диете и регулировать размеры".
Пожалуй, эта фраза была самой непонятной из всех. "Он" это и есть "Р."
либо это кто-то другой? И кем бы "он" ни был, зачем понадобилось держать
"его" на диете? И что имел в виду старик Лютер под "регулированием
размеров"? Эти вопросы казались Эбнеру совершенно неразрешимыми, и даже
прочитанные им письма и записи ни на йоту не приблизили его к разгадке этой
несусветной галиматьи.
Эбнер в раздражении отодвинул в сторону гроссбух, с трудом подавляя в
себе желание спалить его в камине. Дедовских записей, на которые он возлагал
такие большие надежды, оказалось явно недостаточно для того, чтобы раскрыть
обитавшую в этих старых стенах зловещую тайну рода Уэтли. Его раздражение
усиливалось зародившимся в душе смутным страхом он чувствовал, что малейшее
промедление в разгадке этой тайны может обернуться для него самым печальным
образом.
Он выглянул в окно. На Данвич уже опустилась безлунная летняя ночь;
всепроникающий гам лягушек и козодоев привычно оглушил его. Отбросив
надоедливые мысли, крутившиеся вокруг только что прочитанного дедовского
дневника, он принялся лихорадочно вспоминать бытовавшие в его семье
старинные предания и поверья. Козодои... совы... лягушки... крики в ночи...
кажется, песнь совы означала чью-то скорую смерть?.. Мысли о лягушках
невольно вызвали в его сознании ассоциации с кланом Маршей, представители
которого, если верить найденным в доме старого Лютера письмам, так походили
на этих земноводных. Он вдруг явственно представил себе уродливые,
карикатурные физиономии своей дальней иннсмутской родни и вздрогнул от
охватившего его отвращения.
Как ни странно, именно эта, казалось бы, совершенно случайная мысль о
лягушках вызвала у него душе непередаваемый испуг. Душераздирающие вопля
амфибий заполнили всю округу и что-то невероятно зловещее почудилось Эбнеру
в их несмолкающем хоре. Он пытался успокоить себя: эти ничем не
примечательные твари всегда в изобилии водились в здешних местах, и, может
статься, участок вокруг старинного дома с мельницей был облюбован ими еще
задолго до его приезда в Данвич. Разумеется, его присутствие здесь ни при
чем огромное количество амфибий объяснялось просто-напросто близостью
Мискатоника и множеством заболоченных участков вдоль его русла.
Возникшее в душе Эбнера раздражение понемногу прошло; следом за ним
улетучились и нелепые страхи, вызванные лягушачьими воплями. Сейчас он
чувствовал только усталость. Взяв со стола дедовский дневник, он бережно
уложил его в один из своих чемоданов, намереваясь еще раз просмотреть все
записи в более спокойной обстановке он еще не терял надежды на раскрытие
тайны старого особняка и заколоченной комнаты над мельницей. Все равно
где-то есть ключ к разгадке; во всяком случае, если в округе имели место
какие-то ужасные события, то они наверняка должны найти отражение в
свидетельствах более подробных, нежели скупые, невразумительные заметки
Лютера Уэтли. Но где добыть эти свидетельства? В разговорах с обитателями
Данвича? Об этом нечего было и думать Эбнер уже заранее знал, что их
реакцией будет упрямое и непреодолимое молчание: никто из них не станет
выговариваться перед странным городским чужаком, каким в их глазах, несмотря
на какие бы то ни было родственные узы, был Эбнер Уэтли, внук покойного
Лютера.
И тогда он вспомнил о кипах старых газет, которые собирался сжечь.
Усталость отступила прочь; не теряя времени, он принес в комнату несколько
связок "Эйлсбери Трэнскрипт" в этой газете существовала специальная рубрика
под названием "Новости из Данвича" и после часа лихорадочных поисков отложил
в сторону три статьи, которые заинтересовали его тем, что перекликались с
записями деда Лютера. Первая заметка шла под заголо вком: "ДАНВИЧ: ОВЦЫ И
КОРОВЫ ПАЛИ ЖЕРТВАМИ ДИКОГО ЖИВОТНОГО". Вот что в ней говорилось:
"Несколько овец и коров, содержавшихся на отдаленной ферме в
предместьях Данвича, стали жертвами нападения неустановленного дикого зверя.
Следы, обнаруженные на месте побоища, позволяют предположить, что нападение
совершено хищником довольно крупных размеров, однако д-р Бетнэлл, профессор
антропологии Мискатоникского университета, считает, что злодеяние вполне
могло быть совершено стаей волков, которая, вероятно, обитает где-нибудь в
безлюдной холмистой местности недалеко от Данвича. Специалисты утверждают,
что, судя по оставленным следам, нападавшее животное не относится ни к
одному из известных видов, обитающих на восточном побережье Северной
Америки. Власти графства ведут расследование".
Эбнер внимательно просмотрел другие газеты, но так и не нашел
продолжения этой истории. Тогда он обратился ко второй статье:
"Эйда Уилкерсон, 57-летняя вдова, жившая на отшибе в своем доме на
берегу Мискатоника, вероятно, стала жертвой преступления. Это произошло три
дня назад, когда она должна была нанести визит одному своему знакомому в
Данвиче. Не дождавшись миссис Уилкерсон, тот решил навестить ее сам и
обнаружил у нее в доме страшный беспорядок. Входная дверь была взломана,
мебель в комнатах перевернута и искорежена, как будто там происходила
отчаянная борьба. Сама же Эйда Уилкерсон бесследно исчезла. Свидетели
отмечают, помимо всего прочего, такую деталь, как сильнейший мускусный
запах, распространявшийся на довольно большое расстояние вокруг дома. О
дальнейшей судьбе миссис Уилкерсон до, сих пор не поступало никаких
известий".
В следующих двух абзацах коротко сообщалось, что власти пока не могут
сказать ничего определенного по поводу случившегося. И на этот раз возникли
гипотезы о "крупном животном" и о волчьей стае; это частично объяснялось тем
фактом, что у исчезнувшей леди в равной степени не было ни врагов, ни денег,
а следовательно, не было и сколько-нибудь серьезных мотивов убивать или
похищать ее.
После этого Эбнер перешел к отчету об убийстве Ховарда Уилли, который
подавался под заголовком "КОШМАРНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ДАНВИЧЕ":
"В ночь на 31-е Ховард Уилли, 37 лет, житель Данвича, был зверски убит
по пути домой. М-р Уилли возвращался с рыбной ловли и, проходя по небольшой
рощице, что в полутора милях вниз по течению от имения Лютера Уэтли, был
атакован неизвестным существом. Видимо, он оказал яростное сопротивление,
так как грунт на этом месте беспорядочно взрыхлен во всех направлениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13