Ему поднесут такую возможность на блюдечке с голубой каемочкой.
— Это еще не все, Вова, — говорил Чайковский. — Мы сейчас можем поехать к твоему корешу, господину Савостьянову. А? Тебя ведь там ждут с этими самыми коробочками. Проведем обыск. Что-нибудь обязательно найдем.
— Ничего… там… нет, — сказал Батонов.
— Ну, это как искать… Дури, может, и нет. А вот окурочки от беломора почти наверняка в пепельнице, или в мусорном ведре, или где-нибудь за мольбертом великого мастера завалялись. Что они, кроме табака фабрики имени Моисея Урицкого, содержат — экспертиза покажет. Батонов молчал, кусал губы.
— Может, еще чего найдем. И обязательно побеседуем с твоими друзьями: с Жанной, с Геной, с самим Савоськой.
Батонов явно созревал. То, как уверенно Чайковский произносил имена его партнеров по травке и сексу, произвело на него впечатление. Он не знал, что майор узнал все эти подробности лишь час назад из беглого разговора с сотрудником наружки.
— Ты-то свою шоблу знаешь не хуже меня, — продолжал Чайковский. — Они, себя выгораживая, начнут тебя топить со страшной силой. Потом — очные ставки, брат Вова. И — все… Биться за тебя никто не станет.
Это точно, думал Батонов, никто не станет… Наоборот — начнут топить. Спасая свою шкуру, свою пустую жизнь и маленькую карьерку… Все эти Жанки, Светки, Генки — дерьмо полное. Прав этот майор.
— Господи, ну я-то при чем? — почти застонал Батонов. — Это все Савоськина компания! Богема эта сраная! Они там все наркоманы… Меня Савося, Сальвадор Дали недоделанный, втравил. Ну… ну поверьте мне!
— Да мы тебе, Володя, поверили бы, — негромко ответил Чайковский.
В глазах Батона что-то блеснуло, он посмотрел на майора. Но тут же грубый голос Блинова произнес:
— Ты чего, Федорыч? Да этого козла… Он же, сучонок, с чего вообще начал? Траву ему подбросили, орал. Ментяра мерзкий, орал… Дай-ка я с ним по-своему поработаю.
Сашка сжал огромный кулак, и Батонов, как черепаха, втянул голову в плечи. Он еще не забыл удар в солнечное сплетение.
— Погоди, Саша, — сказал Чайковский. — Парень-то он вроде нормальный. Просто растерялся в тот момент. Так, Володя?
Батонов закивал головой: конечно, мол, растерялся.
— Простите, — сказал он, — я действительно… я растерялся.
Вову разводили по старой-старой схеме: хороший мент — плохой мент. Или по-другому: добрый — злой. Разводили очень топорно, нисколько не пытаясь это маскировать. Вообще-то даже умные и не слишком слабые люди, впервые попав в такую ситуацию, легко попадаются на эту нехитрую уловку. Даже догадываясь, что его разводят, во враждебной, незнакомой среде, человек все равно тянется к доброму следователю.
Психология!
Строить допрос по схеме добрый-злой можно гораздо тоньше, изощреннее, коварнее. Оба оперативника это умели, но с Батоном церемониться не стали — случай-то совсем простой. Чего зря копья ломать? Блинов бросил еще несколько грубых, устрашающих реплик. Чайковский — наоборот — говорил в том смысле, что Батонов — толковый, талантливый журналист и ломать ему жизнь совсем не хочется.
— Ладно, — сказал Сашка. — Ты начальник, тебе видней…
Он вышел, грохнув дверью.
— Контуженый он, — сказал майор, закуривая и протягивая Батонову сигареты. — В Приднестровье под артобстрел попал. Так-то он парень нормальный… но когда заведется, может человека до полусмерти забить. Поэтому мы ему только таких отдаем в обработку, кто уж совсем отмороженный и на контакт не идет. А что делать?
Уже через пять минут Вова Батонов рассказывал Чайковскому о своих знакомых, употребляющих наркоту. Майор делал пометки в блокноте, кое-что уточнял, переспрашивал. Все названные Вовой фамилии были ему нужны, в сущности, только для одного — создать тот массив, в который он включит Обнорского-Серегина.
— Ну что ж, хорошо, — сказал Чайковский, когда Батонов выдохся. — А что же вы еще одного человечка-то забыли?
— Кого? — спросил журналист.
— Да вашего коллегу, Обнорского.
— Ну что вы, Виктор Федорович? Андрюха — нет… он в эти игры не играет. Загудеть может, а чтобы траву? Нет… не тот случай.
— А вы подумайте… Он ведь на Ближнем Востоке служил!
— Нет, Серегин не ваш клиент. Он наоборот скорее.
— Что — наоборот?
— Он же с ментами… извините, с милицией много сотрудничает. Пишет на криминальные темы. Так что он скорее — из ваших.
— Из моих? — почти изумленно спросил Чайковский.
— Ну… я имел в виду…
— Ладно, — майор захлопнул блокнот. — Договорим в другой раз.
— Да-да, конечно, — засуетился Батонов, вставая. — Мне куда к вам прийти? Когда?
— Я сам к тебе приду.
— А… куда?
— Да куда же? Сюда, — сказал Чайковский.
— Как — сюда? Я же вам… мы же с вами…
— Ты посиди пока, повспоминай.
Майор убрал блокнот в карман, застегнул куртку. Выходя из камеры, в которой остался ошеломленный Вова Батонов, он покачал головой и удивленно произнес:
— Обнорский — из моих?!! Ну ты даешь, блин…
— Виктор Федорович! — крикнул Батонов, но тут появился сержант. Он отвел Батона в камеру. Стальная дверь захлопнулась, лязгнул замок. Этот звук как будто отсек Вову от той жизни, где он был благополучным питерским журналистом, где к нему обращались по имени-отчеству и, уж разумеется, не били в солнечное сплетение какие-то контуженые дебилы. В эту ночь Батонов так и не смог уснуть.
А Виктор Чайковский, напротив, уснул сразу. Домой он добрался только к пяти утра. Выпил еще пятьдесят граммов водки и лег. Уже в восемь его поднял звон будильника. В полдевятого майор позвонил одному из своих агентов, а без пятнадцати десять у Володи Батонова появился сокамерник — мужик лет сорока. Или пятидесяти. Кисти рук у него были обильно покрыты наколками.
Подсадка агента в камеру — дело серьезное. Хотя бы потому, что расшифровка агента всегда чревата… последствиями. И дело тут уже не в грядущих оргвыводах. Дело зачастую идет о жизни человеческой. Историй о проваленных наседках и в ментовской, и уголовной среде ходит немало. Много, конечно, легенд. А много — правды. Страшная она бывает, кровавая. Человечек, которого подсадили к Батонову, должен был донести до Вовы простую мысль — с ментами не тягайся. Он это и сделал. Когда после длительной подготовки контакта (а дело это не простое — объект сам должен проявить инициативу) у Батонова и подсадного агента получился разговор, агент сказал Вове:
— Э-э, брат, не повезло тебе. Я этого Чайковского знаю. Тот еще композитор! Да, не повезло…
— А что такое? — испугался Батонов. — Я же ничего…
— Чего или ничего — твое дело. Меня чужие дела не гребут. А совет дам простой — не рыпайся. Эта такая сучара, что все что хочет — то и нагрузит. А еще у него есть один отморозок контуженый (Батонов поежился), так тот вообще зверь… Так что лучше соглашайся. Может, и выкрутишься. А хочешь за правду пострадать — сто раз пожалеешь. Чайковский — это…
Зэк не договорил, покачал головой и отвернулся к стене. Его миссия была выполнена — Вова Батонов перепугался теперь уже окончательно.
Утром же дежурному отдела поступила сводка:
Сводка.
27.09.94 в 22.20 возле здания Некрасовского рынка (по адресу ул. Некрасова, д. 52) ст. о/у 2 отд. 12 УУР майором Чайковским В.Ф. и о/у 2 отд. 12 УУР ст. лейтенантом Блиновым А.Н. при содействии сотрудников 7 управления ГУВД задержан гр. Батонов Владимир Николаевич, 1969 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Это еще не все, Вова, — говорил Чайковский. — Мы сейчас можем поехать к твоему корешу, господину Савостьянову. А? Тебя ведь там ждут с этими самыми коробочками. Проведем обыск. Что-нибудь обязательно найдем.
— Ничего… там… нет, — сказал Батонов.
— Ну, это как искать… Дури, может, и нет. А вот окурочки от беломора почти наверняка в пепельнице, или в мусорном ведре, или где-нибудь за мольбертом великого мастера завалялись. Что они, кроме табака фабрики имени Моисея Урицкого, содержат — экспертиза покажет. Батонов молчал, кусал губы.
— Может, еще чего найдем. И обязательно побеседуем с твоими друзьями: с Жанной, с Геной, с самим Савоськой.
Батонов явно созревал. То, как уверенно Чайковский произносил имена его партнеров по травке и сексу, произвело на него впечатление. Он не знал, что майор узнал все эти подробности лишь час назад из беглого разговора с сотрудником наружки.
— Ты-то свою шоблу знаешь не хуже меня, — продолжал Чайковский. — Они, себя выгораживая, начнут тебя топить со страшной силой. Потом — очные ставки, брат Вова. И — все… Биться за тебя никто не станет.
Это точно, думал Батонов, никто не станет… Наоборот — начнут топить. Спасая свою шкуру, свою пустую жизнь и маленькую карьерку… Все эти Жанки, Светки, Генки — дерьмо полное. Прав этот майор.
— Господи, ну я-то при чем? — почти застонал Батонов. — Это все Савоськина компания! Богема эта сраная! Они там все наркоманы… Меня Савося, Сальвадор Дали недоделанный, втравил. Ну… ну поверьте мне!
— Да мы тебе, Володя, поверили бы, — негромко ответил Чайковский.
В глазах Батона что-то блеснуло, он посмотрел на майора. Но тут же грубый голос Блинова произнес:
— Ты чего, Федорыч? Да этого козла… Он же, сучонок, с чего вообще начал? Траву ему подбросили, орал. Ментяра мерзкий, орал… Дай-ка я с ним по-своему поработаю.
Сашка сжал огромный кулак, и Батонов, как черепаха, втянул голову в плечи. Он еще не забыл удар в солнечное сплетение.
— Погоди, Саша, — сказал Чайковский. — Парень-то он вроде нормальный. Просто растерялся в тот момент. Так, Володя?
Батонов закивал головой: конечно, мол, растерялся.
— Простите, — сказал он, — я действительно… я растерялся.
Вову разводили по старой-старой схеме: хороший мент — плохой мент. Или по-другому: добрый — злой. Разводили очень топорно, нисколько не пытаясь это маскировать. Вообще-то даже умные и не слишком слабые люди, впервые попав в такую ситуацию, легко попадаются на эту нехитрую уловку. Даже догадываясь, что его разводят, во враждебной, незнакомой среде, человек все равно тянется к доброму следователю.
Психология!
Строить допрос по схеме добрый-злой можно гораздо тоньше, изощреннее, коварнее. Оба оперативника это умели, но с Батоном церемониться не стали — случай-то совсем простой. Чего зря копья ломать? Блинов бросил еще несколько грубых, устрашающих реплик. Чайковский — наоборот — говорил в том смысле, что Батонов — толковый, талантливый журналист и ломать ему жизнь совсем не хочется.
— Ладно, — сказал Сашка. — Ты начальник, тебе видней…
Он вышел, грохнув дверью.
— Контуженый он, — сказал майор, закуривая и протягивая Батонову сигареты. — В Приднестровье под артобстрел попал. Так-то он парень нормальный… но когда заведется, может человека до полусмерти забить. Поэтому мы ему только таких отдаем в обработку, кто уж совсем отмороженный и на контакт не идет. А что делать?
Уже через пять минут Вова Батонов рассказывал Чайковскому о своих знакомых, употребляющих наркоту. Майор делал пометки в блокноте, кое-что уточнял, переспрашивал. Все названные Вовой фамилии были ему нужны, в сущности, только для одного — создать тот массив, в который он включит Обнорского-Серегина.
— Ну что ж, хорошо, — сказал Чайковский, когда Батонов выдохся. — А что же вы еще одного человечка-то забыли?
— Кого? — спросил журналист.
— Да вашего коллегу, Обнорского.
— Ну что вы, Виктор Федорович? Андрюха — нет… он в эти игры не играет. Загудеть может, а чтобы траву? Нет… не тот случай.
— А вы подумайте… Он ведь на Ближнем Востоке служил!
— Нет, Серегин не ваш клиент. Он наоборот скорее.
— Что — наоборот?
— Он же с ментами… извините, с милицией много сотрудничает. Пишет на криминальные темы. Так что он скорее — из ваших.
— Из моих? — почти изумленно спросил Чайковский.
— Ну… я имел в виду…
— Ладно, — майор захлопнул блокнот. — Договорим в другой раз.
— Да-да, конечно, — засуетился Батонов, вставая. — Мне куда к вам прийти? Когда?
— Я сам к тебе приду.
— А… куда?
— Да куда же? Сюда, — сказал Чайковский.
— Как — сюда? Я же вам… мы же с вами…
— Ты посиди пока, повспоминай.
Майор убрал блокнот в карман, застегнул куртку. Выходя из камеры, в которой остался ошеломленный Вова Батонов, он покачал головой и удивленно произнес:
— Обнорский — из моих?!! Ну ты даешь, блин…
— Виктор Федорович! — крикнул Батонов, но тут появился сержант. Он отвел Батона в камеру. Стальная дверь захлопнулась, лязгнул замок. Этот звук как будто отсек Вову от той жизни, где он был благополучным питерским журналистом, где к нему обращались по имени-отчеству и, уж разумеется, не били в солнечное сплетение какие-то контуженые дебилы. В эту ночь Батонов так и не смог уснуть.
А Виктор Чайковский, напротив, уснул сразу. Домой он добрался только к пяти утра. Выпил еще пятьдесят граммов водки и лег. Уже в восемь его поднял звон будильника. В полдевятого майор позвонил одному из своих агентов, а без пятнадцати десять у Володи Батонова появился сокамерник — мужик лет сорока. Или пятидесяти. Кисти рук у него были обильно покрыты наколками.
Подсадка агента в камеру — дело серьезное. Хотя бы потому, что расшифровка агента всегда чревата… последствиями. И дело тут уже не в грядущих оргвыводах. Дело зачастую идет о жизни человеческой. Историй о проваленных наседках и в ментовской, и уголовной среде ходит немало. Много, конечно, легенд. А много — правды. Страшная она бывает, кровавая. Человечек, которого подсадили к Батонову, должен был донести до Вовы простую мысль — с ментами не тягайся. Он это и сделал. Когда после длительной подготовки контакта (а дело это не простое — объект сам должен проявить инициативу) у Батонова и подсадного агента получился разговор, агент сказал Вове:
— Э-э, брат, не повезло тебе. Я этого Чайковского знаю. Тот еще композитор! Да, не повезло…
— А что такое? — испугался Батонов. — Я же ничего…
— Чего или ничего — твое дело. Меня чужие дела не гребут. А совет дам простой — не рыпайся. Эта такая сучара, что все что хочет — то и нагрузит. А еще у него есть один отморозок контуженый (Батонов поежился), так тот вообще зверь… Так что лучше соглашайся. Может, и выкрутишься. А хочешь за правду пострадать — сто раз пожалеешь. Чайковский — это…
Зэк не договорил, покачал головой и отвернулся к стене. Его миссия была выполнена — Вова Батонов перепугался теперь уже окончательно.
Утром же дежурному отдела поступила сводка:
Сводка.
27.09.94 в 22.20 возле здания Некрасовского рынка (по адресу ул. Некрасова, д. 52) ст. о/у 2 отд. 12 УУР майором Чайковским В.Ф. и о/у 2 отд. 12 УУР ст. лейтенантом Блиновым А.Н. при содействии сотрудников 7 управления ГУВД задержан гр. Батонов Владимир Николаевич, 1969 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94