Ночь выдалась звёздная, холодная и, конечно, длинная. Часто просыпались, грелись у костра и слушали горную тишину: может быть, с опозданием, но придёт караван? Но он не появился и утром. Голодные, пошли вниз, где рассчитывали встретить юрты казахов и купить у них молока, а то и барана.
Северный склон хребта Нарат, как и следовало ожидать, богат растительностью. Ведь сторона, обращённая на север, меньше нагревается, а значит, лучше сохраняет влагу. Пышные высокотравные альпийские луга пестрели жёлтыми цветами тролиуса, создавшего сплошной ковёр; оранжевым цветом выделялись эригороны, похожие на наши ноготки, выше всех поднимали свои стебли зобники с крупными резными листьями и фиолетовыми цветами; сквозь луговую зелень выглядывали светло-сиреневые цветы гераниума. Здесь мы встретили и аконитум, высокий, стройный стебель которого несёт скромные синие цветы. Это наш старый знакомый — иссык-кульский корешок, известный своей ядовитостью.
Северные склоны Тянь-Шаня в этих местах обычно покрыты лесом, правда, он растёт не сплошным покровом, а рощами, в наиболее затенённых участках гор, где больше выпадает осадков.
Но леса, к нашему удивлению, мы не обнаружили, только в нескольких местах были видны редкие тяньшанские ели. В этих местах и северный склон не лесной, а луговой и степной.
Увидев нас без вьючных лошадей, казахи недоумевали. «Куда едете, что делаете, чего ищете? Золото? Где палатки, где казан и чайник? Нет? Ай-ай-ай! Садись, чай будем пить!» И скоро в большом котле появился чай — дымящийся напиток с молоком, а на небольшой скатерти — сухой сыр. Не без труда завязалась беседа. Казахи не понимали по-китайски, наши спутники — по-казахски. Переводчики знали русский, но не знали казахского. Пришлось мне мобилизовать свои скромные познания, приобретённые в прошлых экспедициях. Впрочем, разговор был простой, большого умения не требовалось.
Вечером в широкой долине Цанмы, у речки, заросшей ивами, варили баранину. Это была первая, не считая скромного кусочка сыра, пища для всего нашего отряда за 36 часов работы и пути. От барана скоро остались рожки да ножки. И когда заканчивался этот необычный ужин, раздался топот скачущей лошади и появился начальник каравана. Оказывается, караван смог выйти из Баинбулака только во второй половине дня. Шли медленно, на подъёмах сползали седла, падали вьюки. К ночи уставшие люди и кони добрались до перевала. Начальник не рискнул спуститься в долину Цанмы. Тропа там круто ныряет вниз. Утром он решил, что мы всё равно должны вернуться на базу в Баинбулак, ж повернул обратно. Но на базе рассудили иначе. Если отряд работает, то ему нужны палатки, спальные мешки, продовольствие, и опять отправили караван искать нас.
Из долины Цанмы налегке вышли в горы, отделяющие её от долины Кунгеса — одного из верховьев реки Или. Ехать было недалеко, и пологий подъём вскоре привёл нас к перевалу. Уже приближаясь к нему, мы увидели верхушки стройных елей. С перевала открылась глубокая и широкая долина Кунгеса. Долина открыта на запад, сюда свободно проникают ветры, приносящие влагу. Поэтому здесь богатая растительность.
Крутой горный склон густо зарос чудесным лесом. Чего только нет в этом необыкновенном чёрном лесу! Ели поднимают узкие кроны на высоту 30—40 метров, в подлеске много рябины, шиповника, смородины, папоротника. Пышные травы покрывают землю, на которой преют опавшие листья. Под этим лесным пологом — своя бурная жизнь, скрытая от равнодушного взора. Там царство насекомых, червей, моллюсков.
В обратный путь шли в том же порядке. Впереди научные сотрудники верхом на лошадях, позади караван, на этот раз снарядившийся сразу вслед за нами. Казахи Цанмы сердечно прощались с экспедицией и радовались хорошей погоде: «Смотрите, какой день, сколько солнца! В горах нет туч, перевал открыт». Действительно, утро было чудесное, солнечные лучи нагревали горные луга, ночная сырость испарялась на глазах, звенели насекомые. Казалось, кончились дожди, стало тепло, и мы наконец сможем отогреться и обсушиться. Но, увы, уже на подъёме низкие лохматые тучи впереди закрыли дорогу на перевал. Становилось всё холоднее и влажнее. Вскоре по плащам забарабанил дождь, перешедший в дикий ливень. Навстречу дул резкий ветер, сильные косые струи дождя хлестали по лицу. Лошади поворачивались против ветра и понуро стояли, свесив головы. С гривы и хвоста струилась вода. Тропа размокла, и, если бы не камни, идти было бы невозможно. Меж камней бежал грязный ручеёк. Молнии извивались совсем рядом, гром мощными раскатами оглушал лошадей, они испуганно шарахались в сторону и нервно прижимали уши.
В довершение всего свалилась бетонная стена града, каждая градинка величиной с горошину. Он нещадно бил людей и животных. Град застревал в гривах коней. У перевала стало так холодно, что окоченели руки и ноги, пальцы не держали поводьев. Одежда промокла, и я с дрожью почувствовал, как холодная крупная капля воды покатилась по плечам, по спине и растеклась мокрым пятном, а за первой каплей уже сбегала вторая, третья…
8 нашем отряде были две молодые женщины-ботаники. Они впервые попали в экспедицию. Все им было в новость в пустынях Тарима и в горах Тянь-Шаня. К тому же никогда раньше им не приходилось ездить верхом на лошадях. Но женщины не отставали от мужчин и терпеливо переносили и голод и холод. Только при обратном подъёме на перевал спросили: «Почему ветер дует всегда в лицо?» «Действительно, — ответил я шутя, — ветер всегда дует в лицо, особенно когда едешь в кузове грузовой машины. Такое уж его неприятное свойство».
За перевалом стало тихо. Ночью в горах выпал свежий снег. Он одел склоны чистым покрывалом — праздничным светлым нарядом.
9 августа попрощались с Баинбулаком. Бритый лама, сидя верхом на лошади, равнодушно смотрел на наши последние сборы…
Дожди основательно промочили грунтовую дорогу. Приходилось трудно, машины буксовали, и мы дружно толкали их то вперёд, то назад. Особенно измучились на подъёме, где мостили дорогу булыжником, собирали его по склонам гор и укладывали в колею. Колеса вдавливали камни в грязь, и мы снова устилали ими дорогу.
В минуты отдыха разводим большой костёр и устанавливаем небольшой чайник. Это заслуженный чайник, прошедший через годы странствий со своим хозяином В. А. Носиным, большим любителем чая и кофе. В самых неожиданных местах, в самых трудных ситуациях появляется закопчённый сосуд, где-то находятся веточки, какие-то палочки, сухой навоз, и вскоре пламя лижет чайник.
Чай по пиалам разливает сам Владимир Александрович; он выясняет, какой чай заваривать: обычный чёрный, как его в Китае называют хунча, красный или зелёный с ароматными лепестками белых, точно восковых, цветов тропического вечнозелёного жасмина. Этот сорт, молихуача (жасминово-цветочный чай), очень популярен на востоке и не сдабривается сахаром.
Горячий чай — прекрасный напиток в путешествии. Когда холодно, он согревает, когда очень жарко — охлаждает.
Отдохнув, вновь берёмся за работу — вытаскивать машину из грязи.
«Звезды» Тянь-Шаня — Большой и Малый Юлдус — остались позади. Мы спустились к берегам большого пресного озера Баграшкёль. В него впадает та самая река Хайдык-Гол, которая собирает воды в горах Юлдусов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117