Под уступом, следуя всем его извилинам, на сотни километров протянулась полоса солончаков и такыров.
Происхождение этой полосы руслообразных удлинённых солончаков и такыров объясняют по-разному. Одни утверждают, что Унгуз — это деформированное старое русло одного из рукавов древней Амударьи. Если действительно здесь текла река, то это было очень давно, так как деформация долины достигла очень большой степени. Ведь впадины Унгуза разобщены, и между ними возвышаются большие перемычки, сложенные коренными третичными породами. Другие доказывают, что полоса Унгуза образовалась в результате размывания поверхности дождевыми текучими водами. Впоследствии, когда здесь стало сухо, энергичны стали процессы выветривания. Ветер поднимал в воздух мельчайшую пыль и уносил её в сторону, углубляя днища впадин. Этому особенно способствовало соленакопление, обычное в сухих и пустынных областях мира. Соли разрыхляют коренные породы, в результате чего развеивание отдельных частиц идёт ещё быстрее и интенсивнее. Объясняют также происхождение этого обрыва нарушением горизонтального залегания горных пород в результате не сильных по размаху, но охвативших большие площади горообразовательных движений. Они приподняли южный край этого древнего и первоначально равнинного плато, от чего Северные Каракумы и получили наклон в северном направлении. Теперь же Заунгузское плато сильно разрушено. На прежней равнине образовались обширные и глубокие меридионально вытянутые впадины, разобщённые длинными и узкими кырами — участками сохранившейся древней поверхности плато.
Наш отряд пересекал Унгуз у урочища Оджарли. К счастью, колодец оказался полон прекрасной пресной воды.
Через день мы двинулись дальше. Машина зигзагами поднималась на плато. Верблюды проходили цепочкой короткими шагами по склону обрыва. Мы не знали, есть ли впереди вода. На всякий случай имеющийся запас надо было распределить так, чтобы его хватило до Хивы, куда мы предполагали прибыть на седьмой день. Однако действительность опрокинула все наши расчёты.
Первые 70 километров по твёрдым кырам с небольшими песчаными участками машина и отдохнувшие верблюды прошли очень хорошо. Остались позади колодцы Крашли и Шиих, оба мёртвые и пустые. На третий день пути радиатор грузовика дал течь. Мотор перегревался, пар из радиатора шёл непрерывно. За день на машину было израсходовано восемь вёдер драгоценной воды. Попытки заделать течь на ходу не увенчались успехом. Запасы воды заметно уменьшились. В этот день прошли 18 километров. Ночью забили ватой пробоину радиатора и рано утром двинулись вперёд, предполагая, если дорога позволит, без остановки ехать до самого Хорезма и, запасшись водой и продуктами, выйти навстречу каравану, которому ещё трое суток нужно было идти до оазиса.
Маршруты экспедиций вокруг Кара-Богаз-Гола (1931 год) по Каракумам (1934—1935 годы)
Неожиданно на голых барханных песках машина встала. Сломался промежуточный валик. Раздумывать долго не приходилось. И эту машину покинули в пустыне, в 70 километрах к югу от Хивы. Разбили лагерь. На остававшихся в лагере пятерых человек мы могли выделить только три ведра воды. Хорошо ещё, что холод резко сократил потребность в ней.
Надо было торопиться. От наших темпов зависело многое.
Ведь уже семь человек и две машины ждали нас среди безбрежного пустого океана песков.
Истощённые верблюды, давно не пившие, не могли взять много груза, люди шли пешком. В эту длинную ночь, морозную и звёздную, караван и сотрудники прошли по пескам 50 километров.
Уже около месяца наш отряд не встречал живой души. Наконец — ура! — мы увидели Хиву. Ещё час размеренного хода верблюдов, и караван подходит к воротам древнего города. Окружённая со всех сторон зубчатыми стенами Хива производит впечатление средневекового города.
— Палван гольды! Палван гельды! —услышали мы возгласы у самих ворот города. Этим приветствием, означающим по-узбекски «богатыри пришли», встретил нас старик вратарь. Проводник каравана почтительно приблизился к нему, поздоровался и попросил громче приветствовать усталых путников — инженеров и рабочих, целый месяц проведших в угрюмых и холодных песках.
Мы пришли в Хиву по древним караванным путям, воскрешая забытые тропы и откапывая заброшенные и пустые колодцы. В точение месяца только лисицы, зайцы да антилопы джейраны видели, как наш отряд преодолевал пески. Это было царство животных, и всё говорило о том, что нога человека давно не ступала здесь. Понятны были оживление и радость уставших в долгой дороге путников, когда караван входил в Хиву, ещё издалека миражем вспыхнувшую на горизонте.
Узкими, извилистыми уличками, живописными хижинами, высокими дворцами, громкими и шумными базарами встретила нас древняя столица хивинского хана, некогда безграничного повелителя 600-тысячного населения.
У крытого базара мы остановились в караван-сарае, привлекая любопытные взгляды хивинских узбеков. Рёв верблюдов, суетня. Караван разгружен. Наши спутники-туркмены, усевшись в круг, пьют зелёный чай.
Экспедиция закончила одну из самых трудных частей своего маршрута. Позади — дорожные впечатления, трудности, ноябрьские ветры и сильные сухие морозы. Впереди — считанные дни отдыха, толкотня по хивинским базарам, долгожданные письма и газеты.
Высоко поднимается над городом крутая башня мечети Палван-Ата. Отсюда хорошо виден плоский город с минаретами, куполами могил на кладбищах, дворцами, радующими глаз чудесными чистых и ярких красок изразцами. Изразцы своей голубизной соперничают с цветом среднеазиатского ясного неба.
Из окон минарета мы смотрели на город и далёкие горизонты песков и полей. Была поздняя осень. Серый сумрак осеннего пейзажа гармонировал с серым обликом города. Замёрзшие озера, окружающие Хиву, лазурными пятнами выделялись на сером фоне земли. Далеко, на десятки километров, были видны плантации хлопчатника и большие глинобитные дома хивинских узбеков. Разбросанные среди полей отдельные дома казались крепостями с высокими стенами, массивными широкими воротами и круглыми башнями по углам. Такой тип жилища вырабатывался столетиями и дошёл до нашего времени как немой свидетель бесконечных войн и набегов, которые пережил за свою жизнь старый Хорезм. Недаром местные жители свои дома и дворцы называют словом «кала», что на многих тюркско-иранских языках означает «крепость». Здесь, на людном и шумном базаре, были представлены изделия местного кустарного производства, чем славится Хива с давних времён. Яркие шелка, расшитые пёстрые сапожки — ичиги, тёплые ватные халаты, огромные бараньи шапки, ковры, большущие красочные платки, художественные серебряные и медные изделия, многочисленные и разнообразные сласти — продукция кустарных артелей.
Базар гудел. Выделялись из общего шума крики возчиков: «Пошт, пошт!» (берегись). Важно проходили караваны двугорбых длинношёрстных верблюдов с погремушками, кистями и разными украшениями. На двух колоссальных колёсах в полтора человеческого роста проплыла древняя хивинская резная арба. Резкий автомобильный гудок заставил податься в сторону и торговцев и покупателей. Машина, высоко нагруженная хлопком, отправлялась в областной центр — Ургенч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Происхождение этой полосы руслообразных удлинённых солончаков и такыров объясняют по-разному. Одни утверждают, что Унгуз — это деформированное старое русло одного из рукавов древней Амударьи. Если действительно здесь текла река, то это было очень давно, так как деформация долины достигла очень большой степени. Ведь впадины Унгуза разобщены, и между ними возвышаются большие перемычки, сложенные коренными третичными породами. Другие доказывают, что полоса Унгуза образовалась в результате размывания поверхности дождевыми текучими водами. Впоследствии, когда здесь стало сухо, энергичны стали процессы выветривания. Ветер поднимал в воздух мельчайшую пыль и уносил её в сторону, углубляя днища впадин. Этому особенно способствовало соленакопление, обычное в сухих и пустынных областях мира. Соли разрыхляют коренные породы, в результате чего развеивание отдельных частиц идёт ещё быстрее и интенсивнее. Объясняют также происхождение этого обрыва нарушением горизонтального залегания горных пород в результате не сильных по размаху, но охвативших большие площади горообразовательных движений. Они приподняли южный край этого древнего и первоначально равнинного плато, от чего Северные Каракумы и получили наклон в северном направлении. Теперь же Заунгузское плато сильно разрушено. На прежней равнине образовались обширные и глубокие меридионально вытянутые впадины, разобщённые длинными и узкими кырами — участками сохранившейся древней поверхности плато.
Наш отряд пересекал Унгуз у урочища Оджарли. К счастью, колодец оказался полон прекрасной пресной воды.
Через день мы двинулись дальше. Машина зигзагами поднималась на плато. Верблюды проходили цепочкой короткими шагами по склону обрыва. Мы не знали, есть ли впереди вода. На всякий случай имеющийся запас надо было распределить так, чтобы его хватило до Хивы, куда мы предполагали прибыть на седьмой день. Однако действительность опрокинула все наши расчёты.
Первые 70 километров по твёрдым кырам с небольшими песчаными участками машина и отдохнувшие верблюды прошли очень хорошо. Остались позади колодцы Крашли и Шиих, оба мёртвые и пустые. На третий день пути радиатор грузовика дал течь. Мотор перегревался, пар из радиатора шёл непрерывно. За день на машину было израсходовано восемь вёдер драгоценной воды. Попытки заделать течь на ходу не увенчались успехом. Запасы воды заметно уменьшились. В этот день прошли 18 километров. Ночью забили ватой пробоину радиатора и рано утром двинулись вперёд, предполагая, если дорога позволит, без остановки ехать до самого Хорезма и, запасшись водой и продуктами, выйти навстречу каравану, которому ещё трое суток нужно было идти до оазиса.
Маршруты экспедиций вокруг Кара-Богаз-Гола (1931 год) по Каракумам (1934—1935 годы)
Неожиданно на голых барханных песках машина встала. Сломался промежуточный валик. Раздумывать долго не приходилось. И эту машину покинули в пустыне, в 70 километрах к югу от Хивы. Разбили лагерь. На остававшихся в лагере пятерых человек мы могли выделить только три ведра воды. Хорошо ещё, что холод резко сократил потребность в ней.
Надо было торопиться. От наших темпов зависело многое.
Ведь уже семь человек и две машины ждали нас среди безбрежного пустого океана песков.
Истощённые верблюды, давно не пившие, не могли взять много груза, люди шли пешком. В эту длинную ночь, морозную и звёздную, караван и сотрудники прошли по пескам 50 километров.
Уже около месяца наш отряд не встречал живой души. Наконец — ура! — мы увидели Хиву. Ещё час размеренного хода верблюдов, и караван подходит к воротам древнего города. Окружённая со всех сторон зубчатыми стенами Хива производит впечатление средневекового города.
— Палван гольды! Палван гельды! —услышали мы возгласы у самих ворот города. Этим приветствием, означающим по-узбекски «богатыри пришли», встретил нас старик вратарь. Проводник каравана почтительно приблизился к нему, поздоровался и попросил громче приветствовать усталых путников — инженеров и рабочих, целый месяц проведших в угрюмых и холодных песках.
Мы пришли в Хиву по древним караванным путям, воскрешая забытые тропы и откапывая заброшенные и пустые колодцы. В точение месяца только лисицы, зайцы да антилопы джейраны видели, как наш отряд преодолевал пески. Это было царство животных, и всё говорило о том, что нога человека давно не ступала здесь. Понятны были оживление и радость уставших в долгой дороге путников, когда караван входил в Хиву, ещё издалека миражем вспыхнувшую на горизонте.
Узкими, извилистыми уличками, живописными хижинами, высокими дворцами, громкими и шумными базарами встретила нас древняя столица хивинского хана, некогда безграничного повелителя 600-тысячного населения.
У крытого базара мы остановились в караван-сарае, привлекая любопытные взгляды хивинских узбеков. Рёв верблюдов, суетня. Караван разгружен. Наши спутники-туркмены, усевшись в круг, пьют зелёный чай.
Экспедиция закончила одну из самых трудных частей своего маршрута. Позади — дорожные впечатления, трудности, ноябрьские ветры и сильные сухие морозы. Впереди — считанные дни отдыха, толкотня по хивинским базарам, долгожданные письма и газеты.
Высоко поднимается над городом крутая башня мечети Палван-Ата. Отсюда хорошо виден плоский город с минаретами, куполами могил на кладбищах, дворцами, радующими глаз чудесными чистых и ярких красок изразцами. Изразцы своей голубизной соперничают с цветом среднеазиатского ясного неба.
Из окон минарета мы смотрели на город и далёкие горизонты песков и полей. Была поздняя осень. Серый сумрак осеннего пейзажа гармонировал с серым обликом города. Замёрзшие озера, окружающие Хиву, лазурными пятнами выделялись на сером фоне земли. Далеко, на десятки километров, были видны плантации хлопчатника и большие глинобитные дома хивинских узбеков. Разбросанные среди полей отдельные дома казались крепостями с высокими стенами, массивными широкими воротами и круглыми башнями по углам. Такой тип жилища вырабатывался столетиями и дошёл до нашего времени как немой свидетель бесконечных войн и набегов, которые пережил за свою жизнь старый Хорезм. Недаром местные жители свои дома и дворцы называют словом «кала», что на многих тюркско-иранских языках означает «крепость». Здесь, на людном и шумном базаре, были представлены изделия местного кустарного производства, чем славится Хива с давних времён. Яркие шелка, расшитые пёстрые сапожки — ичиги, тёплые ватные халаты, огромные бараньи шапки, ковры, большущие красочные платки, художественные серебряные и медные изделия, многочисленные и разнообразные сласти — продукция кустарных артелей.
Базар гудел. Выделялись из общего шума крики возчиков: «Пошт, пошт!» (берегись). Важно проходили караваны двугорбых длинношёрстных верблюдов с погремушками, кистями и разными украшениями. На двух колоссальных колёсах в полтора человеческого роста проплыла древняя хивинская резная арба. Резкий автомобильный гудок заставил податься в сторону и торговцев и покупателей. Машина, высоко нагруженная хлопком, отправлялась в областной центр — Ургенч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117