Под вечер меня высадили на последней развилке в 25 километрах от национального парка Torres del Paine. Ловить попутку дальше было уже поздно, и я пошел пешком.
Ветер здесь был такой, что не только узкие морские заливы, а даже мелкие озерца и лужи покрылись белой пеной. Над скалистыми вершинами гор висели «блинчики» — чечевицеобразные штормовые облака. За все время, проведенное мной в парке, они не изменили ни формы, ни расположения. Более фантастическое зрелище, чем эти стаи «летающих тарелок», освещенные закатным солнцем, и нарочно не придумаешь.
Из-за ветра я держал руки в карманах, а фонарь включал только тогда, когда видел или слышал что-нибудь подозрительное. Один раз в ночи мне повстречалась золотистая в черный горошек кошка Felis geoffroy, а около полуночи луч света вдруг отразился в целой россыпи больших светящихся глаз, но это были всего лишь овцы. Я добрел до избушки туристского приюта, расстелил на полу спальник и успел неплохо выспаться. Вокруг лежали в мешках какие-то люди, но утром я ушел на рассвете и ничего про них не знаю.
Пейзаж, который осветили лучи утреннего солнца, можно увидеть на рекламных картинках почти так же часто, как альпийский пик Маттерхорн или Долину Монументов в США. Передо мной вздымался над буковым лесом могучий горный массив, увенчанный острыми скальными «клыками» тысяче-метровой высоты — «Рогами Пайне».
Я подошел к их подножию и в глубоком овраге встретил парочку небольших серых пум — они прятались от ветра, попутно обследуя каменные россыпи в надежде поймать шныряющих повсюду патагонских вискач (Lagidium wolffsohni). Изящные кошечки были так увлечены охотой, что даже «мыльницей» мне удалось снять их крупным планом.
Восточнее горы было сравнительно тихо и тепло, даже распустились первые цветы — «башмачки», которые часто растут у нас в горшках (желтая Calceolaria uniflora и красная C. biflora). Но когда я поднялся на небольшой хребтик, обогнул синее ледниковое озерцо и вышел на перевал, начались «приключения». Тут я ощутил по-настоящему, что такое Великие Западные Ветра, которые дуют круглый год в Субантарктике, захватывая Патагонию весной. Идти против ветра удавалось с огромным трудом и только галсами. Кое-где на склонах встречались места, где не было даже травы — словно «комариные плеши» в «Пикнике на обочине» Стругацких.
Достаточно было ступить на такую «лысину» — и ветер мгновенно сбивал с ног.
Иногда налетал шквал — туча песка и камней — и приходилось падать ничком на землю, чтобы не улететь и не остаться без глаз. Но гуанако здесь встречались целыми стадами, видимо, чувствуя себя в безопасности: пумы, наверное, не выносят такого ветра. При моем приближении они и не пытались бежать — сразу бы опрокинуло — а уходили мягким крадущимся шагом, старательно следуя впадинам рельефа.
Я вышел к большому, совершенно белому от пены озеру. По берегу вилась дорога, а на обочине был установлен щит «Гуанако» с описанием их биологии. Оказывается, иерархию в стаде можно легко определить по тому, как животные держат голову.
Доминирующий гуанако — «альфа» ходит с поднятым носом и прижатыми ушами, а самый забитый «омега», наоборот, ниже всех опускает голову и поднимает уши торчком.
Двигаясь со скоростью не больше километра в час, я буквально выполз на западную сторону горного массива и увидел «Башни Пайне» — горы идеально правильной формы с параболическими склонами и плоскими макушками. Над ними висел «суперблин», точнее, целая стопка блинов, похожая на атомный гриб. Тут было чуть потише — на солнышке грелись ящерки, по берегам луж гуляли кулики-сороки (Haematopus leucopodus). Мне до смерти надоело бороться с ветром за каждый метр, поэтому, когда из-за поворота появился микроавтобус, я поднял руку и через минуту катил дальше на юг.
Мы уже выехали из парка и проезжали мимо ободранного оползнями, голого склона горы, когда стекла вдруг заныли от особенно сильного шквала. Не прошло и секунды, как туча песка и камней взмыла с горы и накрыла нас, так что мы оказались в полной темноте. Среди грохота камней и шипения песка в бок машины неожиданно полетели овцы — дохлые и отчаянно блеющие полуживые. Все окна с правой стороны оказались выбиты, и ветер ворвался внутрь, мгновенно заполнив все песком. Автобус протащило поперек дороги и опрокинуло. К счастью, он упал боком на насыпь, так что мы легко поставили его обратно на колеса, когда все кончилось. Если бы дорога в этом месте не шла по выемке, все могло бы быть несколько хуже. На Панамериканском шоссе в это время года ветер иногда опрокидывает даже тяжелые грузовики.
Вскоре перед нами открылась синяя гладь Магелланова пролива. Португалец Фернан Магальеш, величайший мореплаватель в истории, сумел когда-то провести парусник по этому извилистому лабиринту с его туманами, мелями, приливными течениями и шквалами. Но это требовало такого искусства, что после него проливом почти никто не пользовался — разве что «Бигль» капитана Фитцроя. Остальные предпочитали огибать мыс Горн, встречая в проливе Дрейка западный ветер во всей его мощи.
Иногда приходилось больше месяца дожидаться спокойной погоды, чтобы проскочить в Тихий Океан. Лишь с появлением пароходов, более маневренных, чем парусники, путь по проливу стал сравнительно простым.
Я заглянул в знаменитую Пещеру Милодона, где когда-то был найден скелет гигантского зверя, обрывки шкуры и каменные загончики, в которых древние индейцы держали последних милодонов про запас. Потом дошел до городка Puerto Natales и наутро сел на катер, который возит туристов к леднику Balmacedo.
Сам ледник не так красив, как Перито Морено, но дорога к нему очень интересная.
Огромные компании черношейных лебедей встречаются в воздухе с великолепными альбатросами, бесчисленными стаями прилетевших из Антарктики на зимовку черно-белых буревестников — капских голубков (Daptyon capensis) и длинными вереницами летящих на рыбалку бакланов. На берегу можно увидеть южную выдру (Lutra provocax) — она раньше водилась на реках и озерах, но заселила побережье после того, как здесь истребили исконно морскую кошачью выдру (L. felina).
Дельфинов, котиков и мелких китов в море тоже полно. Иногда из воды начинают целыми стадами выпрыгивать пингвины. Кроме обычных магеллановых, сюда заплывают пингвины открытого моря — смешные хохлатые (Eudyptes) и очень красивые королевские (Aptenodytes patagonicus).
Из Пуэрто Наталеса я уехал в Пунто Аренас, самый южный город на Земле (по чилийской версии. По аргентинской — Ушуайя). Тут я угробил полдня, циркулируя по разным организациям в поисках транспорта в Антарктиду или на интереснейшие острова Субантарктики — Южную Георгию, Южные Шетландские или хотя бы Фолклендские. Ничего не получилось. Во-первых, не сезон — туда летают и плавают в основном в январе-марте; во-вторых, многочисленные туристы уже приучили местных чиновников к мысли, что за это можно и нужно брать очень большие деньги.
Одно из этих препятствий я бы еще сумел преодолеть, но оба — увы.
Пришлось ограничиться вылазкой на Скалу Альбатросов — самую южную точку материка (мыс Горн, точнее Horn, «рог», находится на маленьком островке). Это высокий скальный мыс в тридцати километрах от Пунто-Аренаса. Западный ветер, переваливая через мыс, закручивается в вертикальной плоскости с противоположной стороны, и в этот гигантский вихрь собираются альбатросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75