Всем им прикрепили на лицо выкованные из золота «улыбки».
Теперь все это можно увидеть в знаменитом археологическом музее городка Lambayeque.
На смену Моче пришла культура Тукуме. Раскопки под руководством Тура Хейердала обнаружили у тогдашних жителей оазиса высокую культуру мореплавания. Их бальсовые плоты достигали Чили и, возможно, Южной Мексики. При раскопке комплекса из 26 пирамид найдена великолепная керамика с изображением морских сцен, навигационного оборудования и рыб тропических вод.
В XII веке возникла новая цивилизация, Ламбайеке. От нее в музее остался целый этаж керамики с эротическими картинками. В эпоху Ламбайеке был распространен обычай сплющивать черепа детей дощечками, чтобы они вырастали с узкой головой — для красоты.
Перебравшись немного южнее, попадаешь в город Huanchaco, «Иерусалим Южной Америки». Здесь земля скрывает уже не три, а семь культурных слоев, из которых самый древний, Huaca Prieta, датируется XXX-XXV веками до н. э. Люди того времени жили в землянках, но у них уже существовал культ раковин. Особым поклонением пользовался моллюск Spondilys, похожий на красного морского гребешка, но с длинными выростами наподобие солнечных лучей. Ракушки священного спондилюса продаются здесь по сумасшедшей цене в 10 $, и мне пришлось полчаса бултыхаться в ледяной воде, чтобы наловить их самому.
В эпоху Guanaque (XXIV-VIII века до н. э.) местные жители изобрели знаменитые лодочки, которые используются местными рыбаками по сей день и называются caballitos («лошадки»). Это связанные из камыша конструкции в форме домашней тапочки, но с острым загнутым носом. В такой лодке совсем мало места, и плыть на ней приходится верхом. Зато она идеально подходит для преодоления прибойной полосы. Рыбаки выходят на них в море всего на несколько сотен метров, собирают улов из ставных сетей и возвращаются, словно на досках для серфинга. За 5 $ можно прокатиться на «лошадке» самому (тут уж я не стал экономить). Кстати, на пляжи Уанчако съезжаются любители серфинга со всего света: здесь самая длинная в мире левая волна.
В VII-I веках до н.э. оазис был захвачен пришельцами с Анд, поклонявшимися ягуару, а потом уже знакомыми нам Моче. Моче не строили городов, а только храмы.
Секс у них не считался чем-то неприличным: общественное мнение поощряло занятие любовью на улицах и в любых других местах. Именно в этот период достигли вершины искусство керамики и ткачества. Моче воздвигли здесь пирамиды Солнца и Луны — самые большие сооружения доколумбовой Америки. Подобно иудеям, моче считали радугу символом связи между землей и небом и построили в честь нее маленький, но очень красивый храм.
В X веке оазис Уанчако стал столицей Чиму, которые основали огромный город Чанчан. К сожалению, он был сложен из сырцового кирпича. Со времени прихода инков в 1470 году здесь прошло около 60 дождей, так что от города осталось бескрайнее поле, усыпанное черепками. Только в центре столицы сохранились части стен, площади и рельефы с изображением нутрий и пеликанов с рыбкой в мешке. В местном музее хранятся две глиняные свистульки Чиму, изображающие самца и самку тинаму (Crypturella). Внешне они ничем не отличаются (как и сами птицы), но одна издает свист самца, а другая — более тонкий писк самки.
Дальше горы подходят ближе к берегу, а оазисы следуют один за другим. Каждый окружен сетью оросительных каналов, которые, однако, до сих пор не достигли таких размеров, как при инках. Большинство католических церквей здесь чуть-чуть недостроено. В конце ХVII века Испания, нещадно эксплуатировавшая колонии, ввела налог с каждой построенной церкви. Чтобы не платить, их оставляли слегка незаконченными.
Зато протестанские церкви все достроены, и притом с роскошью, хотя в некоторых из них по пять-шесть прихожан. От религиозных общин США и Европы поступают фантастические, по местным понятиям, деньги на пропаганду реформаторских течений. Особого успеха этот натиск не имеет. На ветровом стекле большинства автобусов можно увидеть маленький плакатик: «Мы здесь католики и не хотим менять веру. Пожалуйста, не настаивайте. Спасибо.»
А вообще народ тут религиозен почти поголовно, даже городская интеллигенция.
Чтобы понять причину, достаточно пройтись по книжным магазинам. Половина из них торгует канцтоварами, а остальные состоят из двух отделов. Первый заполнен только христианской литературой, а второй — книгами по оккультизму, магии, гаданию, экстрасенсорике, полевыми определителями НЛО и прочей дребеденью. Когда рассказываешь людям, что человек произошел от обезьяны, на тебя начинают смотреть, как на пророка.
Ни в одной стране я не видел таких однообразных надписей на заборах, как в Перу.
Их всего три типа: «такого-то в президенты», «такого-то в депутаты» и «такой-то — друг Фухимори». По смене имен узнаешь, что пересек границу административных районов.
Альберто Фухимори пользуется всенародной любовью — ведь это последняя надежда страны, не вылезающей из беспросветного экономического упадка. Всего за несколько лет он реформировал экономику, сделав ее более капиталистической, разгромил маоистов и прочую красную сволочь как в горах, так и в парламенте, выбил огромную помощь у земляков — японцев и, главное, развелся со стервой-женой.
Посмотрев «Outbreake» («Вспышку») — знаменитый фильм про эпидемию Эболы, снятый до того, как она на самом деле началась, я выбрался из очередного автобуса в пустынных предгорьях. Автобусы здесь очень комфортабельные и дешевые, но чешут без остановки до 20 часов. При этом, как написано в путеводителе, «туалет обычно заперт, а если нет, то занят, а если свободен, то обязательно окажется, что кто-то успел уделать все сиденье до того, как вы туда добрались».
К западу простиралась береговая пустыня, единственные обитатели которой
— летающие за кормом к морю сероголовые чайки (Larus cirrhocephalus). На восток уходило сухое скалистое ущелье с редкими ивами у ручья и маленькими квадратиками полей — типовой среднеазиатский пейзаж. Свернув с шоссе, я поднялся немного в гору и оказался в самом зловещем месте континента — у ворот загадочного города Sechin.
Собственно говоря, никто не уверен, что это огороженное каменной стеной пространство — действительно город. Считается, что разрушенное глинобитное здание в центре — бывший храм, но точно неизвестно. Кто построил Сечин, когда это было и почему он оказался заброшенным — тоже загадка. В земле под ним и вокруг обнаружены огромные захоронения с сотнями изувеченных скелетов — вероятно, останки прежних жителей долины. А сам город окружен высокой стеной из гигантских каменных плит с жуткими рельефами, в основном изображающими пытки и казни. Отрубленные головы, выпущенные внутренности, отсеченные ноги и руки, искаженные ужасом и болью лица, угрюмые палачи с топорами — и все эти сюжеты в разных вариантах, нарисованных подробно и тщательно. Мрачные скалы закрывают постройку от света, лишь на закате лучи низкого солнца словно заливают кровью камни Сечина, отчего рельефы становятся особенно четкими и страшными.
Гора над развалинами покрыта черными отверстиями пещер, в которых сидят древние мумии. В сухом климате пустыни трупы сохраняются веками, даже не меняя позы.
Зерно в стоящих у их ног кувшинах до сих пор съедобно (я проверял).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Теперь все это можно увидеть в знаменитом археологическом музее городка Lambayeque.
На смену Моче пришла культура Тукуме. Раскопки под руководством Тура Хейердала обнаружили у тогдашних жителей оазиса высокую культуру мореплавания. Их бальсовые плоты достигали Чили и, возможно, Южной Мексики. При раскопке комплекса из 26 пирамид найдена великолепная керамика с изображением морских сцен, навигационного оборудования и рыб тропических вод.
В XII веке возникла новая цивилизация, Ламбайеке. От нее в музее остался целый этаж керамики с эротическими картинками. В эпоху Ламбайеке был распространен обычай сплющивать черепа детей дощечками, чтобы они вырастали с узкой головой — для красоты.
Перебравшись немного южнее, попадаешь в город Huanchaco, «Иерусалим Южной Америки». Здесь земля скрывает уже не три, а семь культурных слоев, из которых самый древний, Huaca Prieta, датируется XXX-XXV веками до н. э. Люди того времени жили в землянках, но у них уже существовал культ раковин. Особым поклонением пользовался моллюск Spondilys, похожий на красного морского гребешка, но с длинными выростами наподобие солнечных лучей. Ракушки священного спондилюса продаются здесь по сумасшедшей цене в 10 $, и мне пришлось полчаса бултыхаться в ледяной воде, чтобы наловить их самому.
В эпоху Guanaque (XXIV-VIII века до н. э.) местные жители изобрели знаменитые лодочки, которые используются местными рыбаками по сей день и называются caballitos («лошадки»). Это связанные из камыша конструкции в форме домашней тапочки, но с острым загнутым носом. В такой лодке совсем мало места, и плыть на ней приходится верхом. Зато она идеально подходит для преодоления прибойной полосы. Рыбаки выходят на них в море всего на несколько сотен метров, собирают улов из ставных сетей и возвращаются, словно на досках для серфинга. За 5 $ можно прокатиться на «лошадке» самому (тут уж я не стал экономить). Кстати, на пляжи Уанчако съезжаются любители серфинга со всего света: здесь самая длинная в мире левая волна.
В VII-I веках до н.э. оазис был захвачен пришельцами с Анд, поклонявшимися ягуару, а потом уже знакомыми нам Моче. Моче не строили городов, а только храмы.
Секс у них не считался чем-то неприличным: общественное мнение поощряло занятие любовью на улицах и в любых других местах. Именно в этот период достигли вершины искусство керамики и ткачества. Моче воздвигли здесь пирамиды Солнца и Луны — самые большие сооружения доколумбовой Америки. Подобно иудеям, моче считали радугу символом связи между землей и небом и построили в честь нее маленький, но очень красивый храм.
В X веке оазис Уанчако стал столицей Чиму, которые основали огромный город Чанчан. К сожалению, он был сложен из сырцового кирпича. Со времени прихода инков в 1470 году здесь прошло около 60 дождей, так что от города осталось бескрайнее поле, усыпанное черепками. Только в центре столицы сохранились части стен, площади и рельефы с изображением нутрий и пеликанов с рыбкой в мешке. В местном музее хранятся две глиняные свистульки Чиму, изображающие самца и самку тинаму (Crypturella). Внешне они ничем не отличаются (как и сами птицы), но одна издает свист самца, а другая — более тонкий писк самки.
Дальше горы подходят ближе к берегу, а оазисы следуют один за другим. Каждый окружен сетью оросительных каналов, которые, однако, до сих пор не достигли таких размеров, как при инках. Большинство католических церквей здесь чуть-чуть недостроено. В конце ХVII века Испания, нещадно эксплуатировавшая колонии, ввела налог с каждой построенной церкви. Чтобы не платить, их оставляли слегка незаконченными.
Зато протестанские церкви все достроены, и притом с роскошью, хотя в некоторых из них по пять-шесть прихожан. От религиозных общин США и Европы поступают фантастические, по местным понятиям, деньги на пропаганду реформаторских течений. Особого успеха этот натиск не имеет. На ветровом стекле большинства автобусов можно увидеть маленький плакатик: «Мы здесь католики и не хотим менять веру. Пожалуйста, не настаивайте. Спасибо.»
А вообще народ тут религиозен почти поголовно, даже городская интеллигенция.
Чтобы понять причину, достаточно пройтись по книжным магазинам. Половина из них торгует канцтоварами, а остальные состоят из двух отделов. Первый заполнен только христианской литературой, а второй — книгами по оккультизму, магии, гаданию, экстрасенсорике, полевыми определителями НЛО и прочей дребеденью. Когда рассказываешь людям, что человек произошел от обезьяны, на тебя начинают смотреть, как на пророка.
Ни в одной стране я не видел таких однообразных надписей на заборах, как в Перу.
Их всего три типа: «такого-то в президенты», «такого-то в депутаты» и «такой-то — друг Фухимори». По смене имен узнаешь, что пересек границу административных районов.
Альберто Фухимори пользуется всенародной любовью — ведь это последняя надежда страны, не вылезающей из беспросветного экономического упадка. Всего за несколько лет он реформировал экономику, сделав ее более капиталистической, разгромил маоистов и прочую красную сволочь как в горах, так и в парламенте, выбил огромную помощь у земляков — японцев и, главное, развелся со стервой-женой.
Посмотрев «Outbreake» («Вспышку») — знаменитый фильм про эпидемию Эболы, снятый до того, как она на самом деле началась, я выбрался из очередного автобуса в пустынных предгорьях. Автобусы здесь очень комфортабельные и дешевые, но чешут без остановки до 20 часов. При этом, как написано в путеводителе, «туалет обычно заперт, а если нет, то занят, а если свободен, то обязательно окажется, что кто-то успел уделать все сиденье до того, как вы туда добрались».
К западу простиралась береговая пустыня, единственные обитатели которой
— летающие за кормом к морю сероголовые чайки (Larus cirrhocephalus). На восток уходило сухое скалистое ущелье с редкими ивами у ручья и маленькими квадратиками полей — типовой среднеазиатский пейзаж. Свернув с шоссе, я поднялся немного в гору и оказался в самом зловещем месте континента — у ворот загадочного города Sechin.
Собственно говоря, никто не уверен, что это огороженное каменной стеной пространство — действительно город. Считается, что разрушенное глинобитное здание в центре — бывший храм, но точно неизвестно. Кто построил Сечин, когда это было и почему он оказался заброшенным — тоже загадка. В земле под ним и вокруг обнаружены огромные захоронения с сотнями изувеченных скелетов — вероятно, останки прежних жителей долины. А сам город окружен высокой стеной из гигантских каменных плит с жуткими рельефами, в основном изображающими пытки и казни. Отрубленные головы, выпущенные внутренности, отсеченные ноги и руки, искаженные ужасом и болью лица, угрюмые палачи с топорами — и все эти сюжеты в разных вариантах, нарисованных подробно и тщательно. Мрачные скалы закрывают постройку от света, лишь на закате лучи низкого солнца словно заливают кровью камни Сечина, отчего рельефы становятся особенно четкими и страшными.
Гора над развалинами покрыта черными отверстиями пещер, в которых сидят древние мумии. В сухом климате пустыни трупы сохраняются веками, даже не меняя позы.
Зерно в стоящих у их ног кувшинах до сих пор съедобно (я проверял).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75