В норках живут похожие на перочинные ножики двустворчатые моллюски типа морского черенка Solen. У мачигенга они считаются лучшим деликатесом, но попробовать их удается раз в несколько лет, когда в реке совсем мало воды.
Почти все оставшиеся продукты я раздал индейцам, поэтому вынужден был вернуться с пака-пакой к устью реки. Пока мы тащили лодку через мели к кордону, у меня родился гениальный план. В паре километров ниже по течению находится главная колпа — выход глины, на котором, по словам Панчо, собираются целые стада «sachavacos, venados, sajinos y armadillos» — тапиров, оленей, пекари и броненосцев. Подобраться к ним незаметно на лодке невозможно, а вплавь — запросто. Я договорился с хозяевами лодки, что отправлюсь вплавь до рассвета и посмотрю солонец, а они потом догонят меня и подберут.
Я прошатался по лесу последнюю ночь, но встретил только несколько новых лягушек и гусениц. После полуночи луну затянули тучи, похолодало и начал накрапывать дождь. Но вода в реке казалась прямо-таки горячей на ощупь, к тому же я думал, что лодка догонит меня через два-три часа. Поэтому я сложил все вещи в рюкзак, оставшись в плавках, футболке и сандалетках, замотал рюкзак полиэтиленом, положил его в лодку, оглянулся напоследок на спящий кордон и поплыл. Документы и деньги остались в рюкзаке, но я был абсолютно уверен, что с ними ничего не случится. Было два часа ночи.
Пока я добрался до колпы, стало так темно, что зверей было едва видно. Днем там было полно следов тапиров, но сейчас почему-то паслись только два похожих на танк гигантских броненосца и ошейниковый пекари. Еще через километр, уже в утренних сумерках, я проплыл мимо колпы куриных птиц — галечника, на котором заполняли желудки камешками гокко, краксы (Chamaepetes), пенелопы (Penelope) и чачалаки (Ortalis). Тут вдруг со всех сторон засверкали молнии и хлынул дождь.
Деваться было некуда: ни вернуться, ни вылезть из теплой воды я не мог. Лодка между тем явно запаздывала. Когда от холодных потоков дождя замерзала голова, я отдыхал под корягами. Оказалось, что на их нижней стороне прячутся разные летучие мыши, ласточки и бабочки. Один раз я неожиданно столкнулся с большим белым кайманом. Мне все время приходилось выбирать между наружной стороной излучин, где течение быстрое, но периодически больно стукаешься о коряги, и отмелями, где коряг нет, но течение медленное и можно наступить на большого, покрытого красивым леопардовым узором ската — речного хвостокола (Potamotrygon).
Река несла огромные бревна, смытые с пляжей, но они двигались с той же скоростью, что и я, поэтому уворачиваться от них было несложно. Один раз высоченный «амазонский дуб» (Dinizia) рухнул в воду в сотне метров передо мной и поплыл, тяжело ворочаясь. Но вскоре опасный сосед застрял в стремнине, и я его обогнал. Час за часом я скользил мимо берегов под яростным ливнем, разглядывая фауну иногда с расстояния вытянутой руки: розовых колпиц (Platalea ajaja), лягушковых черепах (Phrynops), пятнистых оцелотов, енотов-крабоедов (Procyon cancrivorous). К полудню река начала быстро подниматься, течение заметно ускорилось, а вода стала мутнеть и постепенно остывать. Но тут дождь кончился. В наступившей тишине было слышно, как с шумом обваливаются подмытые течением береговые обрывы.
Обрадованная живность заполнила берега: я проплыл мимо колпы небольших зеленых синелобых ар (Ara nobilis), мимо молодого ягуара на бревне, мимо редкой тигровой выпи (Tigrisoma fasciatum). На пару часов выглянуло солнце, и тут я встретил двух ягуаров подряд — они блаженно грелись на бревнах, провожая меня сонным взглядом. Я завернул в маленький ручеек, чтобы отдохнуть немного, но там, кроме обычных в таких местах зеленых ножетелок (Apteronotidae), плавали еще электрические угри (Electrophorus electricus), так что пришлось двигаться дальше. Тут мне встретилась колпа маленьких попугаев: тысячи ярко-зеленых птичек рылись в береговом откосе и стаями носились вокруг.
Не успела вода снова прогреться, как опять пошел дождь. Река поднялась так сильно, что вошла в лес и косила бревнами растительность, выросшую за полгода на iapo и varza. Над исчезнувшими пляжами с горестным криком кружились кулики, рискнувшие загнездиться во второй раз. Их кладки давно оказались под водой. Я надеялся завернуть к туристам у Кочи Сальвадор, но там, как нарочно, никого не оказалось.
На закате солнце глянуло было сквозь тучи, и тут я увидел колпу обезьян.
Несколько ревунов, ярко-красных в лучах заката, встретились со мной взглядом и с криком взвились на деревья. Дождь полил с новой силой, и я начал не на шутку замерзать. Проплывая мимо берега, вдруг увидел торчащую из воды голову динозавра — правда, маленького. Не успел толком его рассмотреть, как он исчез. Тогда я не понял, что это за существо, и мысль о нем еще полгода занозой сидела в мозгу, пока я не выяснил, что это была редкая каймановая ящерица (Dracaena guianensis).
Когда начало темнеть, дождь перестал идти еще на час, и тут я снова увидел ягуара, а потом — здоровенную золотисто-рыжую пуму. В отличие от ягуара, который постоянно держится у воды, охотясь на кайманов, черепах, тапиров и капибар, пума (Felis concolor) предпочитает terra firma. Поэтому ягуаров туристы в Ману видят примерно в одном маршруте из десяти, а пуму за все годы массового туризма встречали только дважды, хотя по реке проходит несколько лодок в день.
Но на этом приключения не закончились. Прежде, чем совсем стемнело, я встретил редчайшую и совершенно не изученную крабовую лисицу (Dusicyon vetulus), а через пять минут — роскошного черного ягуара, жуткую зверюгу, мех которой так и переливался в свете луны, очень кстати проглянувшей сквозь тучи. Благодаря луне я смог обходить коряги на протяжении последнего километра, оставшегося до нижнего кордона Ромеро.
Пако и Кики слегка обалдели, когда я вылез из реки. Мне пришлось выпить целый чайник, прежде чем я отогрелся и смог объяснить, откуда я взялся. Руки у меня сморщились от воды, как у трехдневного утопленника. Мы связались по радио с верхним кордоном, и оказалось, что из-за поломки мотора лодка вышла только днем.
На следующее утро она благополучно добралась до Ромеро, а еще через час мы были в Боке Ману.
Половина жителей поселка сейчас в тюрьме. Три года назад армия Перу неожиданно высадила сюда десант. В сельве чуть ниже по реке обнаружились обширные плантации коки и потайной аэродром, самолеты с которого летали прямо в США. Все это пришлось брать с боем. Несмотря на неприятности, поселок остался единственным островком цивилизации на сотни километров вокруг. После облавы Боку включили в состав охранной зоны парка и отобрали у жителей оружие. Теперь здесь нет ни одной курицы: всех передушили margay gatos — дикие кошки Felis tigrinus.
Вода начала спадать, и мужское население сновало вверх-вниз на моторках, высматривая на отмелях бревна ценных пород. Набрав десяток-другой, они увязывали их в плот, вырезали на каждом бревне свое имя и сплавлялись на нем вниз до города Puerto Maldonado, откуда есть автомобильная дорога в горы.
Мадре-дель-Диос течет под большим углом к Андам, чем Рио Ману, поэтому здесь галечные берега и много перекатов. Если плотогон тонет в пути, деньги за плот достаются его семье благодаря имени, вырезанному на бревнах. Если сплав проходит нормально, то все возвращаются на одной моторке (до Пуэрто Мальдонадо больше 200 километров, и за такой путь тратится на сто долларов бензина).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Почти все оставшиеся продукты я раздал индейцам, поэтому вынужден был вернуться с пака-пакой к устью реки. Пока мы тащили лодку через мели к кордону, у меня родился гениальный план. В паре километров ниже по течению находится главная колпа — выход глины, на котором, по словам Панчо, собираются целые стада «sachavacos, venados, sajinos y armadillos» — тапиров, оленей, пекари и броненосцев. Подобраться к ним незаметно на лодке невозможно, а вплавь — запросто. Я договорился с хозяевами лодки, что отправлюсь вплавь до рассвета и посмотрю солонец, а они потом догонят меня и подберут.
Я прошатался по лесу последнюю ночь, но встретил только несколько новых лягушек и гусениц. После полуночи луну затянули тучи, похолодало и начал накрапывать дождь. Но вода в реке казалась прямо-таки горячей на ощупь, к тому же я думал, что лодка догонит меня через два-три часа. Поэтому я сложил все вещи в рюкзак, оставшись в плавках, футболке и сандалетках, замотал рюкзак полиэтиленом, положил его в лодку, оглянулся напоследок на спящий кордон и поплыл. Документы и деньги остались в рюкзаке, но я был абсолютно уверен, что с ними ничего не случится. Было два часа ночи.
Пока я добрался до колпы, стало так темно, что зверей было едва видно. Днем там было полно следов тапиров, но сейчас почему-то паслись только два похожих на танк гигантских броненосца и ошейниковый пекари. Еще через километр, уже в утренних сумерках, я проплыл мимо колпы куриных птиц — галечника, на котором заполняли желудки камешками гокко, краксы (Chamaepetes), пенелопы (Penelope) и чачалаки (Ortalis). Тут вдруг со всех сторон засверкали молнии и хлынул дождь.
Деваться было некуда: ни вернуться, ни вылезть из теплой воды я не мог. Лодка между тем явно запаздывала. Когда от холодных потоков дождя замерзала голова, я отдыхал под корягами. Оказалось, что на их нижней стороне прячутся разные летучие мыши, ласточки и бабочки. Один раз я неожиданно столкнулся с большим белым кайманом. Мне все время приходилось выбирать между наружной стороной излучин, где течение быстрое, но периодически больно стукаешься о коряги, и отмелями, где коряг нет, но течение медленное и можно наступить на большого, покрытого красивым леопардовым узором ската — речного хвостокола (Potamotrygon).
Река несла огромные бревна, смытые с пляжей, но они двигались с той же скоростью, что и я, поэтому уворачиваться от них было несложно. Один раз высоченный «амазонский дуб» (Dinizia) рухнул в воду в сотне метров передо мной и поплыл, тяжело ворочаясь. Но вскоре опасный сосед застрял в стремнине, и я его обогнал. Час за часом я скользил мимо берегов под яростным ливнем, разглядывая фауну иногда с расстояния вытянутой руки: розовых колпиц (Platalea ajaja), лягушковых черепах (Phrynops), пятнистых оцелотов, енотов-крабоедов (Procyon cancrivorous). К полудню река начала быстро подниматься, течение заметно ускорилось, а вода стала мутнеть и постепенно остывать. Но тут дождь кончился. В наступившей тишине было слышно, как с шумом обваливаются подмытые течением береговые обрывы.
Обрадованная живность заполнила берега: я проплыл мимо колпы небольших зеленых синелобых ар (Ara nobilis), мимо молодого ягуара на бревне, мимо редкой тигровой выпи (Tigrisoma fasciatum). На пару часов выглянуло солнце, и тут я встретил двух ягуаров подряд — они блаженно грелись на бревнах, провожая меня сонным взглядом. Я завернул в маленький ручеек, чтобы отдохнуть немного, но там, кроме обычных в таких местах зеленых ножетелок (Apteronotidae), плавали еще электрические угри (Electrophorus electricus), так что пришлось двигаться дальше. Тут мне встретилась колпа маленьких попугаев: тысячи ярко-зеленых птичек рылись в береговом откосе и стаями носились вокруг.
Не успела вода снова прогреться, как опять пошел дождь. Река поднялась так сильно, что вошла в лес и косила бревнами растительность, выросшую за полгода на iapo и varza. Над исчезнувшими пляжами с горестным криком кружились кулики, рискнувшие загнездиться во второй раз. Их кладки давно оказались под водой. Я надеялся завернуть к туристам у Кочи Сальвадор, но там, как нарочно, никого не оказалось.
На закате солнце глянуло было сквозь тучи, и тут я увидел колпу обезьян.
Несколько ревунов, ярко-красных в лучах заката, встретились со мной взглядом и с криком взвились на деревья. Дождь полил с новой силой, и я начал не на шутку замерзать. Проплывая мимо берега, вдруг увидел торчащую из воды голову динозавра — правда, маленького. Не успел толком его рассмотреть, как он исчез. Тогда я не понял, что это за существо, и мысль о нем еще полгода занозой сидела в мозгу, пока я не выяснил, что это была редкая каймановая ящерица (Dracaena guianensis).
Когда начало темнеть, дождь перестал идти еще на час, и тут я снова увидел ягуара, а потом — здоровенную золотисто-рыжую пуму. В отличие от ягуара, который постоянно держится у воды, охотясь на кайманов, черепах, тапиров и капибар, пума (Felis concolor) предпочитает terra firma. Поэтому ягуаров туристы в Ману видят примерно в одном маршруте из десяти, а пуму за все годы массового туризма встречали только дважды, хотя по реке проходит несколько лодок в день.
Но на этом приключения не закончились. Прежде, чем совсем стемнело, я встретил редчайшую и совершенно не изученную крабовую лисицу (Dusicyon vetulus), а через пять минут — роскошного черного ягуара, жуткую зверюгу, мех которой так и переливался в свете луны, очень кстати проглянувшей сквозь тучи. Благодаря луне я смог обходить коряги на протяжении последнего километра, оставшегося до нижнего кордона Ромеро.
Пако и Кики слегка обалдели, когда я вылез из реки. Мне пришлось выпить целый чайник, прежде чем я отогрелся и смог объяснить, откуда я взялся. Руки у меня сморщились от воды, как у трехдневного утопленника. Мы связались по радио с верхним кордоном, и оказалось, что из-за поломки мотора лодка вышла только днем.
На следующее утро она благополучно добралась до Ромеро, а еще через час мы были в Боке Ману.
Половина жителей поселка сейчас в тюрьме. Три года назад армия Перу неожиданно высадила сюда десант. В сельве чуть ниже по реке обнаружились обширные плантации коки и потайной аэродром, самолеты с которого летали прямо в США. Все это пришлось брать с боем. Несмотря на неприятности, поселок остался единственным островком цивилизации на сотни километров вокруг. После облавы Боку включили в состав охранной зоны парка и отобрали у жителей оружие. Теперь здесь нет ни одной курицы: всех передушили margay gatos — дикие кошки Felis tigrinus.
Вода начала спадать, и мужское население сновало вверх-вниз на моторках, высматривая на отмелях бревна ценных пород. Набрав десяток-другой, они увязывали их в плот, вырезали на каждом бревне свое имя и сплавлялись на нем вниз до города Puerto Maldonado, откуда есть автомобильная дорога в горы.
Мадре-дель-Диос течет под большим углом к Андам, чем Рио Ману, поэтому здесь галечные берега и много перекатов. Если плотогон тонет в пути, деньги за плот достаются его семье благодаря имени, вырезанному на бревнах. Если сплав проходит нормально, то все возвращаются на одной моторке (до Пуэрто Мальдонадо больше 200 километров, и за такой путь тратится на сто долларов бензина).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75