Российские войска не забыли оскорбительного для них предыдущего поражения от защитников Геок-Тепе.
Все это дало О'Доновану богатый материал для длинного и яркого репортажа о падении крепости в пустыне, который должен был вызвать в Европе большой шум. За массивными стенами Геок-Тепе находилось 10 000 туркмен, большая часть их конницы, а также почти 40 000 гражданских жителей. У Скобелева были 7000 пехоты, конница, 60 пушек и батареи ракет. Поначалу сопротивление было жестоким и решительным, русские оказались под яростным огнем с крепостных стен. Оборонительные сооружения были отлично укреплены; кроме того, со времени прошлой попытки русских штурмовать их дополнительно укрепили под руководством туркмен, изучивших русские крепости в Каспийском регионе. Хотя артиллерия и ракеты Скобелева производили внутри крепости кошмарное опустошение, они не смогли серьезно повредить стены. Опасаясь, что, если осада затянется, к туркменам могут прибыть подкрепления, Скобелев принял радикальное решение. Он приказал саперам рыть подкоп под стену, которую предстояло подорвать и таким образом разрушить оборону. Чтобы ускорить работу, генерал каждый день у входа в туннель засекал время работы команд. Если рыли быстро, офицер, отвечающий за работу, награждался водкой и шампанским и получал поздравления. Если рыли слишком медленно, офицер получал взбучку перед своими подчиненными.
К 17 января, пока наверху продолжался жестокий бой, саперы незаметно подобрались к стенам на двадцать пять ярдов. Продвижение их стало замедляться из-за трудностей в снабжении землекопов воздухом, однако в конце концов туннель был готов. Две тонны взрывчатки были доставлены по нему добровольцами точно под стены. Мину подорвали около полудня 24 января, причем войска в полной готовности ждали команды на штурм. Одновременно на ту же часть стены обрушилась вся мощь артиллерии и ракетных батарей Скобелева. Результатом стал огромный взрыв, который поднял ввысь гигантский столб земли и щебня. Взрыв и огонь артиллерии пробили в стене брешь шириной почти пятьдесят ярдов, мгновенно уничтожив несколько сотен защитников. Русские штурмовые отряды тотчас ворвались в крепость; еще в нескольких местах, используя складные лестницы, поднесенные предыдущей ночью под покровом темноты, солдаты Скобелева вскарабкались на стены. Захват крепости сопровождался свирепой рукопашной схваткой. Не готовые к внезапному появлению русских внутри крепости и все еще ошеломленные силой взрыва, туркмены начали отступать. Вскоре это превратилось в безумное бегство: защитники бежали через пустыню, сопровождаемые тысячами испуганных мирных жителей, и всех их яростно преследовала конница Скобелева.
Именно тогда началась настоящая резня: победители мстили туркменам за свое предыдущее поражение. Никто не щадил ни маленьких детей, ни стариков. Всех беспощадно рубили российские сабли. Всего погибло, как считают, 8000 беглецов. Еще 6500 тел лежали непосредственно внутри крепости. «Все вокруг было завалено трупами, — с чувством сообщал позднее армянский переводчик своему британскому другу. — Я сам видел младенцев, заколотых штыками или порубленных на куски. Многих женщин перед смертью изнасиловали. В течение трех дней, — рассказывал он, — Скобелев позволял своим войскам, среди которых было много пьяных, насиловать, грабить и резать». В оправдание этого генерал впоследствии заявлял: «Я придерживаюсь того принципа, что продолжительность мира находится в прямой зависимости от резни, которую вы устраиваете врагу. Чем сильнее вы на них давите, тем дольше они сидят тихо». Это, утверждал он, куда более эффективный метод умиротворения неприятных соседей, чем традиционный британский, использованный Робертсом в Кабуле: публичное повешение главарей порождает только ненависть, а не страх. Конечно, туркмены, которые в течение почти двух столетий грабили российские караваны, нападали на их пограничные посты и обращали подданных царя в рабство, больше не должны были становиться источником неприятностей… Собственные потери Скобелева составили 268 убитых и 669 раненых. Среди погибших оказались генерал, два полковника, майор и десять младших офицеров. Сорок офицеров были ранены. Неофициальные источники считают, что потери Скобелева были больше, и утверждают, что русские всегда преуменьшали собственные потери и преувеличивали их у врага.
Что касается таинственного полковника Стюарта, то он поспешно покинул Махомадабад, свою резидентуру на границе, едва до него дошли известия о падении Геок-Тепе. Узнав новость первым, он поспешил передать ее в британскую миссию в Тегеране. Даже если его поездка на границу не была санкционирована, теперь он мог чувствовать себя совершенно спокойно: Министерству иностранных дел слишком поздно было что-либо предпринимать, когда он уже находился на пути домой. Действительно, в Тегеране он посетил британскую миссию, где информировал посла, которого прежде так старательно избегал. В опубликованных много лет спустя заметках о событиях той поры, озаглавленных «По Персии под чужой личиной», Стюарт чрезвычайно осмотрительно пишет о том, что он действительно пережил в этом взрывоопасном краю, путешествуя под видом армянского торговца лошадьми. Архив миссии, находящийся в настоящее время в Лондонской Индийской библиотеке, не содержит дополнительных сведений об этом. Несомненно лишь одно: его тайная и запрещенная (если это действительно было так) деятельность не повредила его карьере. Через несколько месяцев он вернулся на персидскую границу, на этот раз как сотрудник миссии, должность которого носила расплывчатое название «особый уполномоченный».
Победитель при Геок-Тепе генерал Скобелев оказался менее удачлив. В ответ на протест Европы по поводу резни невинных туркмен царь вынужден был снять его с должности и отправить в Минск— не такое уж захолустье, но боевому генералу делать там было нечего. Официально это было сделано для того, чтобы успокоить европейское общественное мнение. Однако, по утверждению некоторых, на самом деле это стало замаскированной отставкой. Санкт-Петербургу не нравилось, что Скобелев страдает манией величия и явно выказывает политические амбиции. Он, например, даже предложил канцлеру Германии Бисмарку, которого поносил как самого большого противника России, драться с ним перед их армиями на дуэли до смертельного исхода. Скобелева, который познал успех, определенно хотели поставить на место. Генерал, которому не было и сорока, потерял все шансы на дальнейший триумф, а ведь он только ради него и жил. Его стали преследовать кошмары о смерти в постели, а не на поле битвы. Через год после победы при Геок-Тепе его кошмар осуществился: генерал скончался от сердечного приступа, случившегося, как шептались, во время посещения московского борделя.
Захват Геок-Тепе сам по себе не вызвал неуместной тревоги ни в Лондоне, ни в Калькутте (кроме, конечно, русофобов). Эта крепость с глинобитными стенами ни для кого не представляла большого стратегического значения. Кроме того, ее захват не стал полной неожиданностью. Считалось, что «туркмены, которые сами были ответственны за превеликие человеческие страдания, получили по заслугам», хотя последующая резня их жен и дочерей была осуждена всеми как отвратительная и ненужная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Все это дало О'Доновану богатый материал для длинного и яркого репортажа о падении крепости в пустыне, который должен был вызвать в Европе большой шум. За массивными стенами Геок-Тепе находилось 10 000 туркмен, большая часть их конницы, а также почти 40 000 гражданских жителей. У Скобелева были 7000 пехоты, конница, 60 пушек и батареи ракет. Поначалу сопротивление было жестоким и решительным, русские оказались под яростным огнем с крепостных стен. Оборонительные сооружения были отлично укреплены; кроме того, со времени прошлой попытки русских штурмовать их дополнительно укрепили под руководством туркмен, изучивших русские крепости в Каспийском регионе. Хотя артиллерия и ракеты Скобелева производили внутри крепости кошмарное опустошение, они не смогли серьезно повредить стены. Опасаясь, что, если осада затянется, к туркменам могут прибыть подкрепления, Скобелев принял радикальное решение. Он приказал саперам рыть подкоп под стену, которую предстояло подорвать и таким образом разрушить оборону. Чтобы ускорить работу, генерал каждый день у входа в туннель засекал время работы команд. Если рыли быстро, офицер, отвечающий за работу, награждался водкой и шампанским и получал поздравления. Если рыли слишком медленно, офицер получал взбучку перед своими подчиненными.
К 17 января, пока наверху продолжался жестокий бой, саперы незаметно подобрались к стенам на двадцать пять ярдов. Продвижение их стало замедляться из-за трудностей в снабжении землекопов воздухом, однако в конце концов туннель был готов. Две тонны взрывчатки были доставлены по нему добровольцами точно под стены. Мину подорвали около полудня 24 января, причем войска в полной готовности ждали команды на штурм. Одновременно на ту же часть стены обрушилась вся мощь артиллерии и ракетных батарей Скобелева. Результатом стал огромный взрыв, который поднял ввысь гигантский столб земли и щебня. Взрыв и огонь артиллерии пробили в стене брешь шириной почти пятьдесят ярдов, мгновенно уничтожив несколько сотен защитников. Русские штурмовые отряды тотчас ворвались в крепость; еще в нескольких местах, используя складные лестницы, поднесенные предыдущей ночью под покровом темноты, солдаты Скобелева вскарабкались на стены. Захват крепости сопровождался свирепой рукопашной схваткой. Не готовые к внезапному появлению русских внутри крепости и все еще ошеломленные силой взрыва, туркмены начали отступать. Вскоре это превратилось в безумное бегство: защитники бежали через пустыню, сопровождаемые тысячами испуганных мирных жителей, и всех их яростно преследовала конница Скобелева.
Именно тогда началась настоящая резня: победители мстили туркменам за свое предыдущее поражение. Никто не щадил ни маленьких детей, ни стариков. Всех беспощадно рубили российские сабли. Всего погибло, как считают, 8000 беглецов. Еще 6500 тел лежали непосредственно внутри крепости. «Все вокруг было завалено трупами, — с чувством сообщал позднее армянский переводчик своему британскому другу. — Я сам видел младенцев, заколотых штыками или порубленных на куски. Многих женщин перед смертью изнасиловали. В течение трех дней, — рассказывал он, — Скобелев позволял своим войскам, среди которых было много пьяных, насиловать, грабить и резать». В оправдание этого генерал впоследствии заявлял: «Я придерживаюсь того принципа, что продолжительность мира находится в прямой зависимости от резни, которую вы устраиваете врагу. Чем сильнее вы на них давите, тем дольше они сидят тихо». Это, утверждал он, куда более эффективный метод умиротворения неприятных соседей, чем традиционный британский, использованный Робертсом в Кабуле: публичное повешение главарей порождает только ненависть, а не страх. Конечно, туркмены, которые в течение почти двух столетий грабили российские караваны, нападали на их пограничные посты и обращали подданных царя в рабство, больше не должны были становиться источником неприятностей… Собственные потери Скобелева составили 268 убитых и 669 раненых. Среди погибших оказались генерал, два полковника, майор и десять младших офицеров. Сорок офицеров были ранены. Неофициальные источники считают, что потери Скобелева были больше, и утверждают, что русские всегда преуменьшали собственные потери и преувеличивали их у врага.
Что касается таинственного полковника Стюарта, то он поспешно покинул Махомадабад, свою резидентуру на границе, едва до него дошли известия о падении Геок-Тепе. Узнав новость первым, он поспешил передать ее в британскую миссию в Тегеране. Даже если его поездка на границу не была санкционирована, теперь он мог чувствовать себя совершенно спокойно: Министерству иностранных дел слишком поздно было что-либо предпринимать, когда он уже находился на пути домой. Действительно, в Тегеране он посетил британскую миссию, где информировал посла, которого прежде так старательно избегал. В опубликованных много лет спустя заметках о событиях той поры, озаглавленных «По Персии под чужой личиной», Стюарт чрезвычайно осмотрительно пишет о том, что он действительно пережил в этом взрывоопасном краю, путешествуя под видом армянского торговца лошадьми. Архив миссии, находящийся в настоящее время в Лондонской Индийской библиотеке, не содержит дополнительных сведений об этом. Несомненно лишь одно: его тайная и запрещенная (если это действительно было так) деятельность не повредила его карьере. Через несколько месяцев он вернулся на персидскую границу, на этот раз как сотрудник миссии, должность которого носила расплывчатое название «особый уполномоченный».
Победитель при Геок-Тепе генерал Скобелев оказался менее удачлив. В ответ на протест Европы по поводу резни невинных туркмен царь вынужден был снять его с должности и отправить в Минск— не такое уж захолустье, но боевому генералу делать там было нечего. Официально это было сделано для того, чтобы успокоить европейское общественное мнение. Однако, по утверждению некоторых, на самом деле это стало замаскированной отставкой. Санкт-Петербургу не нравилось, что Скобелев страдает манией величия и явно выказывает политические амбиции. Он, например, даже предложил канцлеру Германии Бисмарку, которого поносил как самого большого противника России, драться с ним перед их армиями на дуэли до смертельного исхода. Скобелева, который познал успех, определенно хотели поставить на место. Генерал, которому не было и сорока, потерял все шансы на дальнейший триумф, а ведь он только ради него и жил. Его стали преследовать кошмары о смерти в постели, а не на поле битвы. Через год после победы при Геок-Тепе его кошмар осуществился: генерал скончался от сердечного приступа, случившегося, как шептались, во время посещения московского борделя.
Захват Геок-Тепе сам по себе не вызвал неуместной тревоги ни в Лондоне, ни в Калькутте (кроме, конечно, русофобов). Эта крепость с глинобитными стенами ни для кого не представляла большого стратегического значения. Кроме того, ее захват не стал полной неожиданностью. Считалось, что «туркмены, которые сами были ответственны за превеликие человеческие страдания, получили по заслугам», хотя последующая резня их жен и дочерей была осуждена всеми как отвратительная и ненужная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158