В Берлине бросают жребий
Кайзер Вильгельм решил окончательно определить свою позицию в отношении неограниченной подводной войны. В течение января 1917 г. германские подводные лодки потопили 51 британское судно, 63 прочих корабля стран-противников и 66 нейтральных судов (это составляло примерно триста тысяч тонн — треть приходилась на британские корабли) Этого было много для ущерба, но недостаточно для перелома в крушении промышленных центров Антанты. На Коронном совете 9 января 1917 г. начальник военно-морского штаба фон Хольцендорф заверил кайзера и присутствующих, что неограниченная подводная война приведет к капитуляции Британии через шесть месяцев. Кайзер спросил адмирала, какой будет реакция Соединенных Штатов Америки. «Я даю Вашему Величеству слово офицера, что ни один американец не высадится на континенте» {289} . Эти слова произвели впечатление. Гинденбург поддержал адмирала — в противном случае противник одолеет Германию в области промышленного производства, Бетман-Гольвег (традиционно уже) предупредил, что неограниченная подводная война вовлечет в конфликт Соединенные Штаты. Но, имея против себя руководство армии и флота, он снял возражения.
9 января 1917г. обергофмаршал двора Фрайхер фон Рейшах увидел в замке Плесе одиноко сидевшего Бетман-Гольвега. «Я вошел в комнату и увидел его абсолютно разбитым. На мои смятенный вопрос: потерпели ни Вы поражение? он ответил: „Нет, но наступает конец Германии. В течение часа я выступал против подводной войны, которая вовлечет в войну Соединенные Штаты. Это будет слишком много для нас. Когда я кончил, адмирал фон Хольцендорф вскочил на ноги и сказал: „Я даю гарантию, как морской офицер, что ни один американец не высадится на континенте“. „Вы должны уйти в отставку“, — прокомментировал Рейшах. «Я не хочу сеять раздор, — возразил канцлер, — именно в тот момент, когда Германия играет своей последней картой“ {290} . Рейшах пишет, что с этого момента он потерял веру в победу.
Теперь Вильгельм Второй отбросил сомнения. Приказ подводному флоту повелевал «выступить со всей энергией» против любых кораблей, идущих в воды союзников, начиная с 1 февраля 1917 г. Командующий подводным флотом коммодор Бауэр объяснил командирам подводных лодок, что их действия «заставят Англию заключить мир и тем самым решат исход всей войны» {291}.
Австрийцы были менее самоуверенны. В Вене глухо звучали речи о необходимости начать мирные переговоры, пока удача не отвернулась от Центральных держав. Граф Чернин предложил 12 января австрийскому кабинету министров начать поиски мира. Его подстегивала декларация союзников в Риме, провозгласившая одной из целей войны освобождение народов, находящихся под пятой Габсбургов — поляков, чехов, словаков, словенцев, хорватов, сербов, румын. А 21 января президент Вильсон в ежегодном Послании нации пожелал создания «объединенной Польши» с выходом к Балтийскому морю. Царь Николай полностью и публично поддержал эту идею. В свете происходящего граф Чернин и его единомышленники вынуждены были спешить.
В Берлине с надеждой и страхом ждали дату 1 февраля — переход к тотальной войне под водой таил неведомое. Недавно назначенный министр иностранных дел доктор Альфред фон Циммерман частично разделял опасения Бетман-Гольвега о возможной реакции Америки. На худой конец следовало обезопасить себя обострением мексиканского фактора в американской политике. 19 января 1917 г. он подготовил строго секретную телеграмму германскому послу в Мексике, где говорилось, что «с щедрой германской финансовой помощью» Мексика сможет возвратить себе территории, потерянные ею семьдесят лет назад — Техас, Аризону, Нью-Мексико. Германия и Мексика «будут вести войну вместе и вместе заключат мир». Через несколько дней посол Германии в Вашингтоне граф Бернсторф запросил 50 тыс. долл. для подкупа отдельных членов конгресса.
Отвечая на вопросы американского посла в Берлине относительно возросших масштабов неконтролируемых атак германских подводных лодок, Циммерман благодушно изрек: «Все будет в порядке. Америка ничего не собирается предпринимать, ибо президент Вильсон стоит за мир и ни за что более. Все будет продолжаться как прежде» {292} . Более сотни германских субмарин вышли на битву в океан, и еще сорок ждали своего часа в доках (пятьдесят одна германская подводная лодка была потоплена за два с половиной года войны). Полученная командирами немецких лодок свобода топить все корабли без разбора дала результаты довольно быстро. Но также быстро росла решимость американцев противостоять морскому разбою. 5 марта президент Вильсон объявил о вооруженном нейтралитете своей страны.
Немцы не смогли предусмотреть искусства британских дешифровальщиков. Те сумели прочесть вольные суждения Циммермана о судьбе американских южных штатов, о фактическом предложении Мексике военного союза и передали текст в Вашингтон. Вильсон использовал шанс. 13 февраля он объявил конгрессу, что прерывает дипломатические отношения с Германией. Пока он не просил об объявлении войны, но подошел к последней черте. 1 марта телеграмма Циммермана была опубликована в американской прессе и вызвала подозрение в грубой подделке. Однако через два дня Циммерман признал свое авторство, и шок американцев подорвал основы их нейтралитета.
Для немцев начало февраля было роковым не только ввиду подводного наступления. 3 февраля германская армия на Западном фронте отступила на искусно подготовленную новую оборонительную позицию — «линию Гинденбурга», экономя (за счет выпрямления линии фронта) тринадцать дивизий. Немцев радовали сообщения о значительном военном ослаблении России, о настоящей антивоенной кампании, развернутой в тылу у русской армии Генерал Гофман записал в дневнике 16 февраля: «Из глубины России приходят очень ободряющие новости. Кажется, она не сможет продержаться дольше, чем до осени» {293}.
Англичане берут на себя инициативу
Военный атташе при русской армии полковник Нокс послал в Лондон обстоятельную оценку потерь и возможностей России. В войне убито уже более миллиона русских солдат. Еще два миллиона находятся в плену. Полмиллиона раненых заполняют госпитали. Полтора миллиона либо в долгосрочном отпуске, либо освобождены от несения воинской службы. Миллион солдат дезертировал. «Эти люди живут в своих деревнях, власти их не беспокоят, их скрывают сельские общины, которым нужен их труд» {294} . Русский кризис привел даже рассудительного британского посла в состояние крайнего возбуждения. Посмотрев в феврале лермонтовский «Маскарад» в трактовке Мейерхольда, аристократически сдержанный Бьюкенен был шокирован «богатством и экстравагантностью, идущими в России рядом с потрясенной и обнищавшей страной», где русский суд, высшее общество и правительство являют собой не что иное, как «фальшивый маскарад» {295} . Он попросил короля Георга позволить ему обратиться к Николаю от лица британского монарха. «Мы обязаны сделать это ради императора, который всегда был лояльным другом и союзником; мы обязаны сделать это для России, которая принесла такие жертвы в общем деле; мы обязаны, наконец, сделать это ради самих себя, столь непосредственно заинтересованных в том, чтобы предотвратить грядущую катастрофу» {296}.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156