Я хотела их. Но, пока ты меня обнимал, мне стало горько, что я вновь принимаю, а не дарю. И тут ты сказал: «Глэдия, простите, мне нужно сесть». Ах, Элайдж! Более чудесных слов я от тебя не слышала.
Бейли почувствовал, что краснеет:
– Мне было страшно неловко. Так сознаться в своей слабости!
– Но именно это и было мне нужно. Я вынудила тебя лечь в постель, пришла к тебе и впервые в жизни я дарила. А не брала. И вырвалась из чар Джендера, так как поняла, что и с ним настоящего не было. Ведь, наверное, можно и дарить, и брать одновременно… Элайдж, останься со мной.
Бейли покачал головой:
– Глэдия, даже разорви я свое сердце пополам, факты не изменятся. На Авроре я остаться не могу и должен вернуться на Землю. А ты не можешь приехать на Землю.
– Элайдж, а если я все-таки приеду на Землю?
– Зачем ты говоришь глупости? Даже если бы ты вопреки всему и приехала, так ведь я очень быстро состарюсь, стану тебе не нужен. Через двадцать, от силы тридцать лет я буду глубоким стариком, если не умру раньше, а ты останешься такой, как сейчас, не одну сотню лет.
– Но я же так и рассчитала, Элайдж. На Земле я подхвачу ваши инфекции и тоже быстро состарюсь.
– Тебе это не понравится. К тому же старость не болезнь, ее нельзя подхватить. Ты просто очень скоро начнешь болеть и умрешь. Глэдия, ты найдешь себе другого.
– Аврорианца? – В ее голосе прозвучало презрение.
– Но ты можешь научить! Теперь, когда ты поняла, как дарят и принимают, научи их.
– Но научатся ли они?
– Некоторые научатся. Не сомневайся. И у тебя достаточно времени найти такого. Например… (Нет, подумал он, еще рано упоминать про Гремиониса, но – как знать? – если он обойдется с ней более решительно, оставит пустые любезности…)
– Неужели это возможно? – задумчиво произнесла Глэдия и подняла на Бейли увлажнившиеся серо-голубые глаза: – Элайдж, ты помнишь хоть что-то о прошлой ночи?
– Должен признаться, – грустно сказал Бейли, – что многое словно в тумане.
– Если бы ты помнил, то не захотел бы расстаться со мной.
– Я и сейчас не хочу с тобой расставаться, Глэдия. Но ничего не могу поделать.
– А после ты выглядел таким спокойно-счастливым, таким безмятежным. Я положила голову тебе на плечо и слушала, как бьется твое сердце – сначала часто, а потом вес; медленнее, пока ты вдруг не привскочил и не сел на кровати. Ты помнишь?
Бейли вздрогнул и, чуть откинувшись, растерянно посмотрел ей в Глаза.
– Нет, этого я не помню. О чем ты? Что я сделал?
– Но я же сказала: ты вдруг сел на кровати.
– Да-да. Но еще что? – Его сердце учащенно билось – наверное, так же часто, как ночью, когда Глэдия прилегла к нему на плечо. Три раза он словно бы устанавливал правду, но в двух первых случаях он был один, а прошлой ночью – когда это случилось в третий раз, – с ним была Глэдия. Свидетельница.
– Больше ничего, Элайдж. Я спросила: «Что с тобой, Элайдж?» Но ты словно не услышал, а только повторил два раза: «Знаю! Знаю!» Ты говорил неясно, и глаза у тебя ничего не видели. Я даже немножко испугалась.
– Я сказал только это? Иосафат! Глэдия, неужели я ничего не добавил?
– Больше я ничего не помню, – Глэдия сдвинула брови. – Ты сразу снова лег, а я сказала: «Не бойся, Элайдж. Не бойся. Ты в безопасности». Я тебя погладила, И ты опять уснул и… и захрапел! Я никогда не слышала, как храпят, но было очень похоже на описания. – Она чуть улыбнулась.
– Послушай, Глэдия! – настойчиво сказал Бейли. – Ты говоришь, я пробормотал: «Знаю! Знаю!» Но я не объяснил, что именно я знаю?
Она снова сдвинула брови:
– Не помню… Подожди! Ты, правда, добавил совсем тихо: «Он успел раньше».
– «Он успел раньше»… Я это сказал?
– Да. Я решила, что ты говоришь про Жискара – что он успел раньше тех роботов, что ты опять испугался, не похитят ли тебя, что ты вспомнил, как ждал в лесу во время грозы. Да-да! Потому-то я и гладила тебя, повторяя: «Не бойся, Элайдж! Ты в безопасности!» – пока ты не уснул.
– «Он успел раньше». «Он успел раньше». Теперь не забуду! Глэдия, спасибо тебе за прошлую ночь. И спасибо за этот наш разговор.
– Но что важного в том, что Жискар успел найти тебя первым? Так и было. И ты это знаешь.
– Нет, Глэдия, тут что-то другое. Что-то, о чем я вспоминаю только когда мое сознание отключается.
– Так в чем смысл?
– Толком не знаю, но раз я это сказал, какой-то смысл тут есть. И у меня остается час, чтобы успеть разобраться. – Он встал. – Мне пора.
Он шагнул к двери, но Глэдия бросилась к нему и крепко его обняла.
– Подожди, Элайдж!
Бейли поколебался, потом нагнулся и поцеловал ее. На долгое мгновение они застыли, обнявшись.
– Но я тебя еще увижу, Элайдж?
– Не знаю, – тоскливо ответил Бейли. – Надеюсь, что да.
И он ушел на поиски Дэниела с Жискаром, чтобы как следует подготовиться к предстоящей встрече.
73
Бейли шагал через луг к дому Фастольфа. Ему было все так же грустно.
Роботы шли справа и слева от него. Дэниел казался спокойным, но Жискар, подчиняясь данным ему инструкциям, все так же бдительно оглядывал окрестности. Бейли спросил:
– Как зовут председателя Законодательного собрания, Дэниел?
– Не знаю, партнер Элайдж. В тех случаях, когда о нем говорили в моем присутствии, его называли просто «председатель». При обращении к нему говорят «господин председатель».
– Его зовут Рутилен Хордер, сэр, но официально его имя нигде не упоминается. Употребляется только титул. Это подчеркивает преемственность правительства. Люди занимают этот пост на определенный срок, а «председатель» существует всегда.
– Но данный председатель – сколько ему лет?
– Он уже не молод, сэр, Ему триста тридцать один год, – ответил Жискар с типичной молниеносностью.
– Здоровье у него хорошее?
– Насколько мне известно, сэр.
– Какие-нибудь особенности характера, о которых мне полезно было бы узнать заранее?
К этому вопросу Жискар явно не был готов. Он сказал после паузы:
– Затрудняюсь ответить, сэр. Он занимает свой пост второй срок и считается компетентным председателем, много работает и добивается результатов.
– Он вспыльчив? Терпелив? Не терпит возражений? Внимателен?
– О подобном вы должны сами судить, сэр.
– Партнер Элайдж, – вмешался Дэниел, – председатель – выше личных пристрастий. Он справедлив и беспристрастен по определению.
– В этом я уверен, – пробурчал Бейли. – Но определения – это абстракция, как и титул «председатель», а индивидуальные председатели – с именами – это конкретные люди, предположительно с собственными особенностями.
Он покачал головой. Вот и у него появилась особенность: три раза он что-то осознавал и трижды забывал, а теперь ему известны собственные слова по этому поводу, а толку никакого.
«Он успел раньше».
Кто успел раньше? Когда?
Ответа Бейли не находил.
74
Бейли увидел, что Фастольф ждет его в дверях, а сзади мается робот, словно огорченный тем, что не может встретить гостя, хотя это его функция.
(Вечная человеческая манера – приписывать роботам человеческие побуждения и реакции. На самом деле он не мается, не испытывает огорчения – или каких-либо других чувств, а только легкие колебания позитронных потенциалов из-за того, что он был запрограммирован принимать и оглядывать посетителей, но не мог выполнить свое назначение, не оттолкнув Фастольфа, а сделать этого он также не мог, поскольку отсутствовала достаточно веская причина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Бейли почувствовал, что краснеет:
– Мне было страшно неловко. Так сознаться в своей слабости!
– Но именно это и было мне нужно. Я вынудила тебя лечь в постель, пришла к тебе и впервые в жизни я дарила. А не брала. И вырвалась из чар Джендера, так как поняла, что и с ним настоящего не было. Ведь, наверное, можно и дарить, и брать одновременно… Элайдж, останься со мной.
Бейли покачал головой:
– Глэдия, даже разорви я свое сердце пополам, факты не изменятся. На Авроре я остаться не могу и должен вернуться на Землю. А ты не можешь приехать на Землю.
– Элайдж, а если я все-таки приеду на Землю?
– Зачем ты говоришь глупости? Даже если бы ты вопреки всему и приехала, так ведь я очень быстро состарюсь, стану тебе не нужен. Через двадцать, от силы тридцать лет я буду глубоким стариком, если не умру раньше, а ты останешься такой, как сейчас, не одну сотню лет.
– Но я же так и рассчитала, Элайдж. На Земле я подхвачу ваши инфекции и тоже быстро состарюсь.
– Тебе это не понравится. К тому же старость не болезнь, ее нельзя подхватить. Ты просто очень скоро начнешь болеть и умрешь. Глэдия, ты найдешь себе другого.
– Аврорианца? – В ее голосе прозвучало презрение.
– Но ты можешь научить! Теперь, когда ты поняла, как дарят и принимают, научи их.
– Но научатся ли они?
– Некоторые научатся. Не сомневайся. И у тебя достаточно времени найти такого. Например… (Нет, подумал он, еще рано упоминать про Гремиониса, но – как знать? – если он обойдется с ней более решительно, оставит пустые любезности…)
– Неужели это возможно? – задумчиво произнесла Глэдия и подняла на Бейли увлажнившиеся серо-голубые глаза: – Элайдж, ты помнишь хоть что-то о прошлой ночи?
– Должен признаться, – грустно сказал Бейли, – что многое словно в тумане.
– Если бы ты помнил, то не захотел бы расстаться со мной.
– Я и сейчас не хочу с тобой расставаться, Глэдия. Но ничего не могу поделать.
– А после ты выглядел таким спокойно-счастливым, таким безмятежным. Я положила голову тебе на плечо и слушала, как бьется твое сердце – сначала часто, а потом вес; медленнее, пока ты вдруг не привскочил и не сел на кровати. Ты помнишь?
Бейли вздрогнул и, чуть откинувшись, растерянно посмотрел ей в Глаза.
– Нет, этого я не помню. О чем ты? Что я сделал?
– Но я же сказала: ты вдруг сел на кровати.
– Да-да. Но еще что? – Его сердце учащенно билось – наверное, так же часто, как ночью, когда Глэдия прилегла к нему на плечо. Три раза он словно бы устанавливал правду, но в двух первых случаях он был один, а прошлой ночью – когда это случилось в третий раз, – с ним была Глэдия. Свидетельница.
– Больше ничего, Элайдж. Я спросила: «Что с тобой, Элайдж?» Но ты словно не услышал, а только повторил два раза: «Знаю! Знаю!» Ты говорил неясно, и глаза у тебя ничего не видели. Я даже немножко испугалась.
– Я сказал только это? Иосафат! Глэдия, неужели я ничего не добавил?
– Больше я ничего не помню, – Глэдия сдвинула брови. – Ты сразу снова лег, а я сказала: «Не бойся, Элайдж. Не бойся. Ты в безопасности». Я тебя погладила, И ты опять уснул и… и захрапел! Я никогда не слышала, как храпят, но было очень похоже на описания. – Она чуть улыбнулась.
– Послушай, Глэдия! – настойчиво сказал Бейли. – Ты говоришь, я пробормотал: «Знаю! Знаю!» Но я не объяснил, что именно я знаю?
Она снова сдвинула брови:
– Не помню… Подожди! Ты, правда, добавил совсем тихо: «Он успел раньше».
– «Он успел раньше»… Я это сказал?
– Да. Я решила, что ты говоришь про Жискара – что он успел раньше тех роботов, что ты опять испугался, не похитят ли тебя, что ты вспомнил, как ждал в лесу во время грозы. Да-да! Потому-то я и гладила тебя, повторяя: «Не бойся, Элайдж! Ты в безопасности!» – пока ты не уснул.
– «Он успел раньше». «Он успел раньше». Теперь не забуду! Глэдия, спасибо тебе за прошлую ночь. И спасибо за этот наш разговор.
– Но что важного в том, что Жискар успел найти тебя первым? Так и было. И ты это знаешь.
– Нет, Глэдия, тут что-то другое. Что-то, о чем я вспоминаю только когда мое сознание отключается.
– Так в чем смысл?
– Толком не знаю, но раз я это сказал, какой-то смысл тут есть. И у меня остается час, чтобы успеть разобраться. – Он встал. – Мне пора.
Он шагнул к двери, но Глэдия бросилась к нему и крепко его обняла.
– Подожди, Элайдж!
Бейли поколебался, потом нагнулся и поцеловал ее. На долгое мгновение они застыли, обнявшись.
– Но я тебя еще увижу, Элайдж?
– Не знаю, – тоскливо ответил Бейли. – Надеюсь, что да.
И он ушел на поиски Дэниела с Жискаром, чтобы как следует подготовиться к предстоящей встрече.
73
Бейли шагал через луг к дому Фастольфа. Ему было все так же грустно.
Роботы шли справа и слева от него. Дэниел казался спокойным, но Жискар, подчиняясь данным ему инструкциям, все так же бдительно оглядывал окрестности. Бейли спросил:
– Как зовут председателя Законодательного собрания, Дэниел?
– Не знаю, партнер Элайдж. В тех случаях, когда о нем говорили в моем присутствии, его называли просто «председатель». При обращении к нему говорят «господин председатель».
– Его зовут Рутилен Хордер, сэр, но официально его имя нигде не упоминается. Употребляется только титул. Это подчеркивает преемственность правительства. Люди занимают этот пост на определенный срок, а «председатель» существует всегда.
– Но данный председатель – сколько ему лет?
– Он уже не молод, сэр, Ему триста тридцать один год, – ответил Жискар с типичной молниеносностью.
– Здоровье у него хорошее?
– Насколько мне известно, сэр.
– Какие-нибудь особенности характера, о которых мне полезно было бы узнать заранее?
К этому вопросу Жискар явно не был готов. Он сказал после паузы:
– Затрудняюсь ответить, сэр. Он занимает свой пост второй срок и считается компетентным председателем, много работает и добивается результатов.
– Он вспыльчив? Терпелив? Не терпит возражений? Внимателен?
– О подобном вы должны сами судить, сэр.
– Партнер Элайдж, – вмешался Дэниел, – председатель – выше личных пристрастий. Он справедлив и беспристрастен по определению.
– В этом я уверен, – пробурчал Бейли. – Но определения – это абстракция, как и титул «председатель», а индивидуальные председатели – с именами – это конкретные люди, предположительно с собственными особенностями.
Он покачал головой. Вот и у него появилась особенность: три раза он что-то осознавал и трижды забывал, а теперь ему известны собственные слова по этому поводу, а толку никакого.
«Он успел раньше».
Кто успел раньше? Когда?
Ответа Бейли не находил.
74
Бейли увидел, что Фастольф ждет его в дверях, а сзади мается робот, словно огорченный тем, что не может встретить гостя, хотя это его функция.
(Вечная человеческая манера – приписывать роботам человеческие побуждения и реакции. На самом деле он не мается, не испытывает огорчения – или каких-либо других чувств, а только легкие колебания позитронных потенциалов из-за того, что он был запрограммирован принимать и оглядывать посетителей, но не мог выполнить свое назначение, не оттолкнув Фастольфа, а сделать этого он также не мог, поскольку отсутствовала достаточно веская причина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106