Бейли вернулся в спальню и осмотрел приготовленную для него одежду, прикидывая, сумеет ли он одеться без ошибок, или придется просить роботов о помощи. Гроза и ночь остались позади, и он хотел вновь обрести взрослую независимость.
– Что это? – спросил он, поднимая широкую полосу ткани со сложным узором.
– Перевязь, – ответил Дэниел. – Назначение ее чисто орнаментальное. Надевают ее через левое плечо и завязывают на поясе справа. На некоторых космомирах ее принято надевать к завтраку, но не на Авроре.
– Так почему же она тут?
– Мисс Глэдия подумала, что перевязь будет вам к лицу, партнер Элайдж. Завязывается она сложным узлом, и я буду рад помочь.
«Иосафат! – подумал Бейли скорбно. – Она хочет придать мне смазливость! Что еще она задумала?»
Выбрось из головы!
– Не нужно, – сказал он вслух. – Завяжу простым бантом. Но вот что, Дэниел. После завтрака я пойду к Фастольфу и встречусь у него с Амадиро и председателем Законодательного собрания. Мне неизвестно, будет ли присутствовать кто-нибудь еще.
– Да, я знаю, партнер Элайдж. И, мне кажется, больше там никого не будет.
– Ну, в таком случае, – сказал Бейли, начиная надевать белье очень неторопливо, чтобы ничего не спутать и не воззвать о помощи к Дэниелу, – расскажи мне про председателя. Я вычитал, что на Авроре он примерно соответствует главе администрации, но пост этот скорее почетный и, несколько я понял, никакой реальной власти у председателя нет.
– Боюсь, партнер Элайдж, это действительно так, – сказал Дэниел.
– Сэр, – перебил Жискар, – политическую ситуацию на Авроре я знаю лучше, чем друг Дэниел, так как функционирую много дольше, чем он. Хотите ли, чтобы на ваш вопрос ответил я?
– Конечно, Жискар. Давай!
– Когда на Авроре, сэр, было учреждено правительство, – наставительно заговорил Жискар, словно внутри него равномерно крутился информационный диск, – главе администрации отводились чисто представительные функции. Он должен был принимать посланников других космомиров, открывать заседания Законодательного собрания, вести их, а голосовать только в случаях, когда голоса депутатов разделялись поровну. Однако после Речного спора…
– Да-да, я читал о нем, – поспешно сказал Бейли. Это был скучнейший эпизод в истории Авроры, когда спор по поводу использования гидроэнергии в первый и последний раз чуть не привел планету на грань гражданской войны. – Обойдись без подробностей.
– Хорошо, сэр. Однако после Речного спора было решено не допускать, чтобы споры подвергали опасности основы аврорианского общества, и в обычай вошло улаживать все спорные вопросы частным и мирным образом вне Законодательного собрания. Когда же оно, наконец, голосует, то уже по готовому решению, которому обеспечено большинство. Ключевой фигурой в улаживании всех недоразумений стал председатель Собрания. Считается, что он стоит выше частных интересов, и его власть (которая, хотя в теории и равна нулю, на практике довольно значительна) сохраняется только до тех пор, пока он занимает такую позицию. Поэтому каждый председатель ревниво оберегает свою объективность, и до тех пор, пока это так, именно он решает спор в пользу той или иной стороны.
– То есть, – сказал Бейли, – председатель выслушает меня, Фастольфа и Амадиро, а затем вынесет решение?
– Возможно. Однако, сэр, он может и не прийти к окончательному выводу и потребовать дополнительных доказательств, или дополнительного времени на размышления, или того и другого.
– А если председатель примет решение, Амадиро согласится с ним, если оно будет не в его пользу? И доктор Фастольф, если оно будет против него?
– Оно не абсолютно обязательно. Почти всегда находятся люди, не желающие смириться с решением председателя, а доктор Амадиро и доктор Фастольф – оба настойчивы и упрямы, если судить по их поступкам. Однако большинство членов Законодательного собрания поддержат председателя, каково бы ни было его решение, и при голосовании тот, с кем председатель не согласится, будь то доктор Амадиро или доктор Фастольф, останется в незначительном меньшинстве.
– Наверно, Жискар?
– Почти наверно. Председатель занимает свой пост тридцать лет, причем Законодательное собрание может переизбрать его на еще один тридцатилетний срок. Однако, если Собрание проголосует против какого-либо решения председателя, ему придется тут же подать в отставку и правительственный кризис будет продолжаться, пока Собрание в обстановке ожесточенных дискуссий не найдет нового председателя. Мало какой депутат захочет пойти на подобный риск, и шансы, что большинство проголосует против председателя с такими последствиями, ничтожны.
– В таком случае, – сказал Бейли тоскливо, – все зависит от этой утренней встречи.
– Вполне вероятно.
– Спасибо, Жискар.
Бейли мрачно обдумывал и перепроверял цепь своих рассуждений. Они казались многообещающими, но неизвестно, какие возражения найдет Амадиро и каким окажется председатель. Встречу эту устроил Амадиро, и, значит, он уверен в себе, в своей победе.
Тут Бейли вспомнил, что опять, когда он засыпал, обнимая Глэдию, он осознал – во всяком случае так ему показалось – смысл случившегося на Авроре. Все выглядело ясным, очевидным, неопровержимым. И вновь, в третий раз, все словно стерлось, словно ничего вообще не было.
И его надежды тоже исчезли.
72
Дэниел проводил Бейли в комнату, где был сервирован завтрак – более уютную и домашнюю, чем парадная столовая. Небольшая, просто убранная – стол и два стула исчерпывали всю мебель, и Дэниел не отступил в нишу (ниш вообще не было), а ушел, и на минуту Бейли оказался в ней один, совершенно один.
Разумеется, относительно один. По первому зову мгновенно явятся роботы. И все же это была комната для двоих, комната, смущенно подумал Бейли, для влюбленных.
На столе виднелись две горки… оладий? Только пахли они не оладьями, хотя и очень аппетитно. Два судка с чем-то вроде растопленного масла (но кто его знает!) стояли сбоку от тарелок. И кофейник с горячим якобы кофе, который он уже пробовал – без всякого удовольствия.
Вошла Глэдия, одетая довольно строго. Волосы у нее поблескивали, точно она только что сделала прическу. Она остановилась с легкой улыбкой на губах.
– Элайдж?
– Как вы, Глэдия? – с запинкой сказал Бейли, пойманный врасплох, и вскочил.
Она словно не заметила. Лицо у нее было веселым, беззаботным.
– Если тебе не нравится, что Дэниела тут нет, не тревожься. Он в полной безопасности. Ну а мы… – Она подошла к нему почти вплотную и медленно прикоснулась пальцами к его щеке, как когда-то давно на Солярии, и звонко засмеялась. – Вот все, что я сделала тогда, Элайдж. Ты помнишь?
Бейли молча кивнул.
– Ты хорошо спал, Элайдж? Садись же, милый.
Он сел.
– Очень хорошо. Спасибо, Глэдия. – Он поколебался, но решил обойтись без нежных слов.
– Не надо меня благодарить, – сказала она. – Я выспалась так, как давно уже не высыпалась. Но только потому, что ушла, когда убедилась, что ты крепко уснул. Если бы я осталась – а мне только этого и хотелось, – то не сумела бы оставить тебя в покое и ты бы не отдохнул по-настоящему.
Он понял, что молчать нельзя.
– Есть вещи, которые важнее от-т-дыха, Глэдия, – произнес он с запинкой таким нравоучительным тоном, что она опять засмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106