Однако мы не хотим, чтобы процесс самоотбора губил старые планеты или обрекал их на вымирание, как (извините меня) произошло с Землей. Мы не хотим, чтобы новые планеты забирали всех лучших, оставляя поскребышей. Вы понимаете?
– Прошу вас, продолжайте.
– В любом обществе, которое опирается на роботов, как наше, самое простое – отправить роботов осваивать новый мир. А затем мы все сможем последовать за ними без всякого отбора, Ведь новый мир будет столь же приспособленным для нас и столь же удобным, как старый, и, переселяясь, мы, так сказать, останемся на родине.
– Но ведь роботы создадут мир, приспособленный для роботов, а не для людей?
– Вот именно, если мы пошлем наших нынешних роботов. Однако нам представляется возможность послать человекоподобных роботов, таких, как Дэниел. И создавая мир для себя, они автоматически создадут ею для нас. Но доктор Фастольф возражает против этого. Его прельщает мысль о том, как люди будут лепить новый мир из чужой, враждебной им планеты. И он не хочет видеть, что это не только будет стоить бесчисленных человеческих жизней, но и приведет к возникновению мира, который в результате множества катастрофических событий оформится в нечто со всем не похожее на то, к чему мы привыкли.
– Как теперь космомиры не похожи на Землю и друг на друга?
На мгновение Амадиро утратил свое добродушие и нахмурился.
– Тут, мистер Бейли, вы коснулись чрезвычайно важного момента. Я говорю только об Авроре. Космомиры действительно очень разные, и многие мне вовсе не по вкусу. Мне ясно (хотя тут я могу быть и пристрастен), что Аврора, старейшая из них, наиболее преуспела. Мне не нужны разнообразные новые миры, из которых лишь единицы окажутся удачными. Моя цель – множество Аврор, бесчисленные миллионы Аврор. Вот поэтому я и хочу, чтобы новые миры превращались в Авроры до того, как туда отправятся люди. Вот почему мы называемся глобалистами. Нас интересует только глобальная судьба нашей планеты и никакой другой. Только судьба Авроры.
– Вы не видите ничего полезного в разнообразии, доктор Амадиро?
– Будь другие варианты равно удачными, оно, возможно, и имело бы смысл, но если некоторые – а вернее, большинство, – хуже, то какую пользу оно может принести человечеству?
– Когда вы начнете приводить свои планы в исполнение?
– Когда получим человекоподобных роботов для их осуществления. Пока их было создано только два – Фастольфом. И он уничтожил одного, так что Дэниел остался единственным представителем этой категории.
При этих словах он покосился на Дэниела.
– А когда у вас будут человекоподобные роботы?
– Трудно сказать, Пока еще мы не догнили доктора Фастольфа.
– Хотя он один, а вас много, доктор Амадиро?
Амадиро передернул плечами:
– Не тратьте понапрасну ваши сарказмы, мистер Бейли. Фастольф далеко опережал нас, когда мы взялись за эту проблему, и, хотя в зародыше Институт существовал довольно давно, по-настоящему мы работаем всего два года. К тому же догнать Фастольфа еще мало, мы должны его перегнать. Дэниел недурной экземпляр, но он только прототип и нуждается в улучшении.
– В каких направлениях человекоподобных роботов необходимо улучшить по сравнению с Дэниелом?
– Ну, совершенно очевидно, что их надо еще более очеловечить. Нужны два пола и эквивалент детей. Необходимо сосуществование нескольких поколений, если мы хотим, чтобы на планетах создавалось требуемое подобие человеческого общества.
– Мне кажется, тут много трудностей, доктор Амадиро.
– Согласен. Очень много. Но о каких говорите вы, мистер Бейли?
– Если вы создадите роботов настолько человекоподобных, что они сумеют создать человеческое общество – и создадите их разнополыми, да еще разных поколений, то как вы будете отличать их от реальных людей?
– Это так важно?
– Как знать? Если такие роботы будут совсем очеловечены, они могут слиться с аврорианским обществом, стать частью человеческих семейных групп – а это не вяжется с их ролью первопроходцев.
Амадиро засмеялся.
– На эту мысль вас явно навела привязанность Глэдии Дельмар к Джендеру. Видите ли, из моих бесед с Гремионисом и доктором Василией я кое-что узнал о ваших расспросах той женщины. Напомню вам, что Глэдия с Солярии, и ее представления о том, что такое муж, вовсе не обязательно совпадают с аврорианскими.
– Я думал не о ней. А о том, что интерпретация сексуальных отношений на Авроре отличается большой терпимостью и что даже теперь против роботов как сексуальных партнеров никакого предубеждения не существует – роботов, лишь номинально человекоподобных, А если будет вообще невозможно отличить робота от человека…
– А дети? Роботы не способны зачать ребенка.
– Это подводит нас к еще одному моменту. Роботы эти будут долгоживущими, поскольку на создание общества могут уйти века.
– Долгоживущими они будут в любом случае, чтобы уподобиться аврорианцам.
– Ну а дети? Они тоже будут долгоживущими?
Амадиро промолчал.
– Значит, – продолжал Бейли, – значит, в этом обществе будут существовать искусственные дети-роботы, не меняющиеся, не взрослеющие, не достигающие зрелости? Разве это не создаст ситуацию настолько далекую от человеческой, что все общество обретет иную окраску?
– Вы проницательны, мистер Бейли. – Амадиро вздохнул. – Мы планируем изыскать способ, чтобы роботы производили младенцев, которые бы каким-то образом росли и взрослели – во всяком случае в течение срока, необходимого для создания нужного нам общества.
– А тогда на планету прибудут люди, и роботов можно будет вернуть к поведению, более обычному для роботов?
– Не исключено. Если это окажется желательным.
– А производство младенцев? Ведь наилучшей была бы система, наиболее близкая к человеческой?
– Возможно.
– Но если роботы создадут общество практически неотличимое от человеческого, не может ли случиться, что, когда настанет время переселяться туда истинным людям, роботов это не устроит и они попытаются закрыть планету для иммигрантов? Что, если роботы начнут относиться к аврорианцам, как вы к землянам?
– Мистер Бейли, роботы будут по-прежнему подчиняться Трем Законам.
– Три Закона требуют не причинять вреда человеку и подчиняться ему.
– Вот именно.
– А что, если роботы, столь близкие во всем к людям, начнут считать себя людьми, которых должны слушаться и защищать? И с полным правом поставят себя выше иммигрантов.
– Мой добрый мистер Бейли, ну почему все это так вас заботит? Речь же идет о далеком будущем. И в свое время каждая проблема найдет решение в зависимости от того, какой она будет представляться нам.
– Однако, доктор Амадиро, ваши планы могут не понравиться аврорианцам, едва им станет понятна вся суть, и тогда они предпочтут точку зрения доктора Фастольфа.
– Да неужели? Фастольф считает, что раз аврорианцы не могут непосредственно осваивать новью миры без помощи роботов, то им следует помогать землянам взяться за это.
– По-моему, очень здравый взгляд на вещи.
– Только потому, мой добрый Бейли, что вы землянин. Уверяю вас, аврорианцы не обрадуются, если орды землян начнут завладевать новыми планетами, сооружать новые ульи и создавать подобие галактической империи, населенной триллионами и квадрильонами их. А космомиры в лучшем случае окажутся оттесненными на задний план, а в худшем – уничтожены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106