Но разве не утверждаете вы, что мудрость человеческая – это дар неба? Говоря нам, что эта мудрость не удовлетворяет бога, является лишь безумием в его глазах и он хочет ее озадачить, вы высказываете лишь, что ваш бог друг людей непросвещенных, делающий разумным людям губительный дар, за который этот вероломный тиран собирается жестоко наказать их в будущем. Не странно ли, что нельзя стать другом вашего бога, не объявив себя врагом разума и здравого смысла!
§135
По определению богословов, вера – это признание неочевидного. Отсюда следует, что религия требует непоколебимой веры в неочевидные вещи и положения маловероятные либо очень противоречащие разуму. Но разве отвергать разум в суждениях религии не значит признать, что разум не может приспособиться к •вере? Так как служители религии принимают участие в изгнании разума, они безусловно чувствуют свое бессилие согласовать разум с верой, являющейся не чем иным, как слепым повиновением своим священникам, авторитет которых во многих головах имеет больший вес, чем сама очевидность либо свидетельство разума.
«Принесите в жертву свой разум, отрекитесь от опыта; не верьте свидетельству ваших чувств; поучитесь без всякой критики всему, что мы провозглашаем вам именем неба». Таков одинаковый язык всех священников мира; они не согласны друг с другом ни в чем, кроме одного – необходимости, чтобы мы, люди, никогда не рассуждали, когда нам внушают основы, представляемые наиболее важными для нашего счастья!
Я никогда не принесу в жертву мой разум, потому что лишь этот разум может помочь мне отличить добро от зла и истинное от ложного. Если, как вы утверждаете, мой разум дан мне богом, я никогда не поверю, что бог, которого вы считаете таким добрым, дал мне разум лишь для того, чтобы поймать меня в ловушку и погубить. Священники! Не видите ли вы разве, что, понося разум, вы клевещете на своего бога, даром которого, как вы уверяете, является этот разум?
Я никогда не отрекусь от опыта, потому что он является хорошим проводником, гораздо более надежным, чем воображение либо чем авторитет тех проводников, которых мне хотят дать вместо опыта. Этот самый опыт учит меня, что фанатизм и корысть могут ослепить и ввести в заблуждение проводников, навязываемых мне, и что авторитет опыта должен иметь для моего ума гораздо больше значения, чем подозрительное свидетельство многих людей, которые, как я знаю, сами способны заблуждаться либо сильно заинтересованы в том, чтобы ввести в заблуждение других.
Я не верю своим чувствам, потому что мне известно, что они могут иногда обмануть меня; но, с другой стороны, я знаю, что они меня не всегда обманывают. Я знаю очень хорошо, что мой глаз показывает мне солнце во много раз меньше, чем оно есть; но опыт, являющийся повторным применением чувств, учит меня, что предметы кажутся всегда меньшими, в зависимости от их расстояния от нас, – таким образом я становлюсь уверенным, что солнце значительно больше земного шара; таким образом мои чувства позволяют мне исправить неверные суждения, которые я получил при помощи этих же чувств.
Уверяя меня, что я не должен верить свидетельству своих чувств, этим самым уничтожают для меня доказательства истинности всякой религии. Если людей может «одурачить воображение и если их чувства – обманщики, как же можно требовать от меня веры в чудеса, поразившие чувства, которые обманули наших предков? Если мои чувства – ненадежные проводники, это должно научить меня тому, что не следовало бы придавать веры даже таким чудесам, которые происходят на моих глазах.
§136
Вы беспрестанно повторяете мне, что истины, провозглашаемые религией, выше разума. Но не согласитесь ли в таком случае, что эти истины не созданы для существ разумных? Утверждать, что разум может обмануть нас – значит говорить, что истина может быть ложью, что полезное может быть вредным для нас. Разве разум не есть познание полезного и истинного? Кроме того, так как нашим руководителем является лишь разум более или менее совершенный, такой, как он есть, и наши чувства, также такие, как они есть, говорить, что разум – ненадежный проводник и что наши чувства – обманщики, значит сказать нам, что наши заблуждения необходимы, что наше невежество непреодолимо и что, не будучи чрезвычайно несправедливым, бог не может наказывать нас за то, что мы следовали исключительно за теми проводниками, которых он соизволил нам дать.
Утверждать, что мы обязаны верить в те вещи, которые выше нашего разума, так же смешно, как сказать, что бог требует, чтобы мы, лишенные крыльев, поднялись в воздух. Уверять, что есть вещи, о которых запрещено совещаться со своим разумом, значит сказать, что в деле, в котором мы больше всего заинтересованы, можно совещаться лишь с воображением, что означает действовать на авось.
Доктора богословия говорят нам, что мы должны приносить наш разум в жертву богу. Но какие у нас могут быть основания принести разум в жертву существу, делающему нам лишь бесполезные подарки, причем даже эти последние он не разрешает пустить в дело? Какое доверие можем мы иметь к богу, который, по учению наших же докторов богословия, столь зол, что делает черствыми наши сердца, поражает слепотой, расставляет нам ловушки, вводит в искушение? Наконец какое доверие можем мы питать к служителям этого бога, которые, чтобы вести нас по указанному им пути с большими для себя удобствами, предписывают нам держать закрытыми глаза?
§137
Люди уговаривают себя, что религия – самая серьезная из всех вещей, существующих в мире, но в то же время они разрешают себе менее всего вникать в эту серьезнейшую вещь. Разве они стали бы так относиться, если бы дело касалось какой-либо повинности, земли, дома, помещения денег, сделки или какого-нибудь договора? Вы увидите, что в эти дела каждый вникает заботливо, принимает величайшие предосторожности, взвешивает каждое слово, которое он пишет, старается предохранить себя против всяких неожиданностей. По отношению к религии этого не бывает; всякий принимает ее на авось и верит ей на слово, не желая затруднять себя ни малейшим анализом.
По-видимому, две причины способствуют поддержанию в людях небрежности и беспечности, которые они проявляют, как только дело касается критики их религиозных воззрений. Первая причина – это отсутствие надежды проникнуть во тьму, которой по необходимости окружена всякая религия; даже основными своими принципами она способна отбить охоту заниматься ею у людей с ленивыми умами, видящими там лишь хаос, который они считают себя неспособными распутать. Вторая причина заключается в надежде каждого человека на то, что он не будет очень стеснять себя теми суровыми предписаниями, которые в теории восхищают всех, но на практике очень мало людей выполняют их достаточно строго. Многие люди относятся к религии, как к семейным документам, с которых никогда не стирается пыль и которые бросают в архив вплоть до того момента, когда в них появится надобность.
§138
Ученики Пифагора бесспорно верили учению своего руководителя; он сказал – было для них решением всех задач. Люди большей частью ведут себя так же неразумно. В вопросах религии невежественные священник, жрец, монах становятся руководителями мысли. Вера потакает слабости человеческого ума, для которого старательное изучение чего-либо является обычно очень трудной работой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56