купить бойлер для нагрева воды электрический 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Они лежали на матрацах, на травяных подстилках или просто на полу. Ужасающая картина человеческого страдания! Молодые крепкие мужчины превратились в калек. Фельдфебель показал на солдата, голова которого почти сплошь была покрыта бинтами. Виднелись только рот и нос.
– Девятнадцатилетний гимназист; ослеп, но еще этого не знает. Каждого спрашивает, будет ли он видеть. В бреду зовет мать.
Другая комната, в которую мы заглянули, также была заполнена калеками. Как и всюду, здесь пахло эфиром, гноем и кровью. Но здесь было несколько железных кроватей, так что помещение больше походило на лазарет. Молодой врач делал обход. У самой двери лежал человек с ампутированной ногой, пехотинец, ему во время уличных боев ручной гранатой раздробило левую голень. Мы сели подле него. Сначала мы раздали все свои сигареты. Потом, когда раненые закурили, мы завели беседу.
– На переднем крае – сущий ад. Ничего подобного я еще не видел на этой войне. А я ведь с самого начала в ней участвовал. Иван не отступает ни на шаг. Путь к позициям русских устлан их трупами, но и немало наших подохнут раньше. В сущности, здесь нет настоящих позиций. Они дерутся за каждую развалину, за каждый камень. Нас всюду подстерегает смерть. Здесь ничего нельзя добиться бешеной атакой напролом, скорее сложишь голову. Мы должны научиться вести штыковой бой.
– Да, – сказал его сосед по койке, унтер-офицер с Железным крестом I степени, как мы заметили во время беседы, – этому надо учиться у русских; они мастера уличного боя, умеют использовать каждую груду камней, каждый выступ на стене, каждый подвал. Этого я от них не ожидал.
В разговор вмешался пожилой солдат.
– Я могу только подтвердить то, что они оба сказали, господин полковник. Ведь просто смешно становится, когда солдатские газеты пишут, будто русский совсем потерял силы, не способен к сопротивлению. Надо было бы господам редакторам погостить у нас денек-другой, тогда бы они перестали пороть чушь.
– До сих пор мы посмеивались над русскими, – снова заговорил унтер-офицер, – но теперь это в прошлом. В Сталинграде многие из нас разучились смеяться. Самое худшее – это ночные бои. Если нам днем удается захватить какие-нибудь развалины или одну сторону улицы, то уж ночью противник непременно нас атакует. Если мы не начеку, он нас снова выгоняет. Боюсь, нам понадобятся месяцы, пока весь город будет у нас в руках, если вообще это нам удастся.
– Наша рота, – сказал пожилой солдат, – понесла такие большие потери, каких я за всю войну не видел ни в одной из моих частей. Когда меня ранили, нас было еще двадцать один человек. Но и они были утомлены и измотаны. Так что мы и на шаг вряд ли продвинемся. В конце концов вообще никто не останется в живых.
Мы оглядели палату. Все кивали головами в знак согласия. Это было более чем поучительно, особенно для моего заместителя, который прибыл в Сталинград, еще сохранив иллюзии, имевшиеся в главной квартире. Старшина санитарной роты подтвердил:
– Господин полковник, так говорят все. На переднем крае, должно быть, ужас что творится. Видно это по тому, что привозят много-много раненых и днем и ночью. Наши врачи работают до изнеможения, не успевают ни поесть, ни поспать. Посмотрите на нашего главного врача. Он еле на ногах стоит.
Перед уходом мы снова открыли дверь в операционную. Устало кивнул нам главный врач. Потом он снова наклонился над операционным столом, чтобы вырвать у войны еще одну жертву или хотя бы попытаться это сделать.
Молча сели мы в машину. Я хотел еще познакомить моего заместителя с находившимся поблизости штабом LI армейского корпуса и после этого проехать в расположение VIII и XI армейских корпусов. Во время коротких встреч, которые у нас там были, мы видели только серьезные, озабоченные лица. Даже генерал фон Зейдлиц, отличавшийся несокрушимой отвагой, по-видимому, был удручен. Полковник Клаузиус, его начальник штаба, сказал нам:
– Располагая только такими потрепанными дивизиями, мы ничего не поделаем с ожесточенно сражающимся противником; нам не хватает ударной силы. Кроме того, наши дивизии доносят, что в бой вступила переброшенная сюда гвардейская дивизия противника. Есть и матросы.
– Это донесение передано в штаб армии? – спросил я.
– Разумеется. Я уже поставил в известность начальника оперативного отдела армии.
Мы торопились, нам нужно было ехать дальше. В VIII армейском корпусе мы встретились с адъютантом, который нас вкратце информировал об обстановке. Под конец повидались с генералом Штрекером, командиром XI армейского корпуса. На его участке за последние дни стало несколько спокойнее. Однако Штрекер был обеспокоен положением на левом фланге, у итальянцев: им явно не хватало вооружения и снаряжения.
К вечеру мы возвращались в Голуби иски и. Я доложил Паулюсу и Шмидту, что мой заместитель принял дела. Затем я испросил разрешение убыть для четырехнедельного лечения в Фалькенштейн (Таунус).
Встреча в поезде
В третий раз за пять недель я летел на самолете через Харьков в Винницу. На этот раз я мчался в Германию. Я вздохнул облегченно, когда в Виннице сел в шедший по расписанию поезд в Берлин. Комфортабельно устроившись на удобном диване вагона 1-го класса, я смотрел на проносившийся за окном пестрый осенний пейзаж. Я даже не вспоминал о партизанах. Я был погружен в мысли о предстоящем свидании с женой и дочерью, о четырех беззаботных неделях в родных краях. В Берлине я сразу пересел в поезд, шедший во Франкфурт-на-Майне. Купе уже было занято четырьмя молодыми офицерами-отпускниками, возвращавшимися в Париж через Франкфурт. Это были берлинцы, веселые парни, которые болтали о театре и кино, о своих подругах и друзьях, прогулках и развлечениях. Но ни слова о войне.
Против меня сидел пожилой офицер, подполковник. Как и у меня, на его лице то и дело мелькала улыбка, когда один из лейтенантов рассказывал о каком-нибудь особенно забавном приключении. Несколько раз наши взгляды встречались. Наконец он заговорил со мной:
– Вы едете с востока, господин полковник?
– Да, из Сталинграда, – ответил я тихо, чтобы не нарушить веселье молодых людей.
Видимо, я говорил недостаточно тихо. Разговор молодежи сразу оборвался. Все прислушались и с ожиданием посмотрели на меня. И в Германии слово «Сталинград» приобрело особое значение.
Белокурый лейтенант пехоты заметил:
– Ведь Паулюс выдающийся полководец. Он уже здорово всыпал русским. Наверно, он их последние отряды загонит в Волгу.
– А вы были ли когда-нибудь на Восточном фронте? – спросил я раздраженно.
– Нет, господин полковник, моя часть находится во Франции, – несколько смутившись, ответил он.
В коротких словах я описал им кровопролитные бои в городе на Волге. Приподнятое настроение сменилось растерянностью.
– Я действительно думал, что русским пришел конец. Об этом ведь пишут во всех газетах, кричат во всех кинохрониках и радиопередачах, – как бы извиняясь, сказал лейтенант. Другой добавил:
– Видимо, у нас совершенно ложное представление о боях на Востоке. В Берлине я говорил с одним знакомым, он совершенно так же, как вы, господин полковник, рассказывал о нашем походе на Кавказ и о Сталинграде. Я думал, он привирает, и поэтому не отнесся серьезно к его словам. Теперь я вижу, что он не преувеличивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
 https://sdvk.ru/Firmi/Viega/ 

 Наксос Chamarel