.. Воинские части, которыми командовал Миронов, начали разлагаться. И на Южном фронте все заглохло, белогвардейцы воспрянули, узнав, что самый талантливый советский военачальник Миронов, которого они панически боялись, куда-то отозван, и перешли в наступление. За две-три недели Деникин захватил почтя весь Дон.
А разгадка новому назначению Миронова имелась.
Филипп Козьмич, задумавшись о причине своего удаления с фронта успешно наступающих войск, даже повернулся на своем жестком ложе с бока на спину. Заложил руки за голову и, найдя на потолке какую-то точку, уперся в нее неподвижным взглядом... Ведь интрига, только, наверное, более масштабная и более трагичная, чем эта, уже совершалась на его памяти. Он даже непосредственно в ней участвовал. Миронов должен вспомнить ситуацию, сложившуюся на фронтах империалистической войны к маю 1916 года, которая разрешилась катастрофой не только для русской армии, но для всей России-матушки. А ведь разгром Австрии и Германии казался неминуем. Русские войска раздавили бы их, ослабленных, парализованных, выдохнувшихся. Людендорф писал: «Это было критическое время. Мы израсходовали все наши средства, и мы хорошо знали, что никто не придет к нам на помощь, если русские пожелают нас атаковать». Но, однако, получилось так, что вместо поражения германцы оказались победителями и докарабкались аж до самого Дона. Значит, такое кому-то было нужно и выгодно?..
Тогда, в мае 1916 года, Юго-Западный фронт (главнокомандующий Брусилов) должен нанести вспомогательный, отвлекающе-демонстрационный удар. А главный удар поручался Западному фронту (главнокомандующий генерал Эверт). Юго-Западный фронт, взломав оборону противника, успешно продвигался вперед. Ждал, что вот-вот войдут в бой основные силы Западного фронта, предназначенные для главного сокрушительного удара. Но Западный фронт не только не нанес сокрушающего удара, он даже с места не двинулся и обрек на поражение не только известный в истории «прорыв Брусилова», но и всю Россию... Значит, кому-то это нужно было? Значит, кто-то готовил глобальную интригу и успешно проводил? Одно было несомненным – это были злейшие враги России.
И что же, он, Миронов, сидя в одиночном каменном мешке, додумался до того, что здесь можно провести аналогию с его удалением с фронта в самый решающий момент гражданской войны? По крайней мере, он попытается обосновать свою догадку. Нет такой тайны, которая в конце концов не стала бы явной.
Ведь если бы Филиппа Козьмича Миронова не отозвали с фронта, то группа войск, которой он командовал, смяла бы слабые, деморализованные заслоны белогвардейцев и овладела бы Новочеркасском. Что означало разгром контрреволюционных сил и конец гражданской войне на Дону.
Но как раз в этот момент вступает в силу коварная интрига Ешуа-Соломона Мовшовича Свердлова (Якова Свердлова), Троцкого и К°. Их, видимо, не устраивал конец гражданской войны на Дону. Видимо, желательно, чтобы она не завершалась, а еще больше разгоралась. И чтобы казаки продолжали сами себя уничтожать. Эта дьявольская интрига осуществлялась двумя путями. Первый. Остановить продвижение советских войск к центру контрреволюции – Новочеркасску. Как это сделать? Убрать с фронта талантливого полководца, искренне верящего в идеалы революции и победоносное ее шествие. Тогда войска, лишившись твердой, властной руки, сразу же начнут разлагаться и дадут возможность Деникину опомниться, и некому будет гнать его с Дона.
Части Миронова самые дисциплинированные во всей Красной Армии. Сколько он вкладывал веры и страсти в каждое обращение к красноармейцам, заражая их своей верой и страстью:
«Республика превращена в военный лагерь. Именем революции, товарищи красноармейцы, я спрашиваю вас: как же вы и я должны выполнять обязанности по обороне страны от хищников генералов, помещиков, капиталистов, дворян и всей белокостной сволочи? И за себя и за вас отвечаю: трижды беспрекословно. В этом революционная дисциплина. Я не допущу никаких обсуждений по поводу оперативных приказов по дивизии, а тем паче их невыполнения. Не допущу потому, что я служу революции и ее именем отдаю все приказы. Вот когда я окажусь изменником революции, тогда вы, мои товарищи, можете не только не выполнять контрреволюционных приказов, но и судить меня. Но я себя знаю: революции не изменю. И трусом не буду, ибо знаю, что если я умру, то умру за величайшую идею – за лучшее будущее человечества, за лучшую долю для крестьянской и казачьей бедноты. Да живет среди нас, красные солдаты и казаки 23-й дивизии, революционная дисциплина на гибель Краснову и всей черной рати. Нет места среди нас трусам, шкурникам, саботажникам и тайным поклонникам буржуазии. Следите за ними, товарищи красноармейцы! Помните, что наша Республика есть военный лагерь и все в этом лагере отныне строится на беспрекословном повиновении и подчинении воле революции».
Никто не оставался безучастным, воспламеняемый его призывами и приказами, тем более видя, как он с шашкой наголо несется впереди атакующей лавы или с штыком наперевес первым кидается в бой, увлекая всех за собой. Да к тому же Миронов был «заговоренным» – его не брала ни шальная пуля, ни удар вражеской шашки. Командир неуязвим – будут и бойцы живы... Все считали Миронова заговоренным. Колдуном. Кто-то злобную молву пустил, что его не берут простые пули, надо, мол, попробовать медные, уж от них ему пощады не будет. Для этой цели белогвардейцы у жителей конфисковывали самовары и организовывали отливку медных пуль...
И вот Миронова убрали с фронта, войска дезорганизовались, остановились в своем наступательном порыве. Деникин опамятовался, получил передышку. А ведь он стоял на краю гибели. Сам потом вспоминал, что войска разуверились в победе, что все потеряно, что еще одно усилие со стороны большевиков, и ничего поправить уже будет невозможно... Это усилие могли сделать только войска Миронова...
Командующий Донской армией генерал Сидорин подтверждает опасения Деникина: «Когда я впервые столкнулся с комсоставом, то увидел, что у всех офицеров опустились руки. Даже не делалось попыток, чтобы привести воинские части в порядок, и дело считалось совершенно проигранным...»
Оказалось, что поправить положение дел главковерха Юга России Антона Ивановича Деникина сумели Свердлов, Троцкий и К°. Им, выходит, это нужно было?.. Но на том они не успокоились – в коварных замыслах этой компании зрело еще одно «мероприятие»: им нужно было натравить казаков друг на друга, чтобы они еще злее, еще беспощаднее сами себя уничтожали... Как это сделать? Образно говоря, бросить зажженную спичку в стог сухой соломы – и сразу вспыхнет яркий столб огня. Ведь казаки – это гремучая смесь. Любое коварное действо со стороны властей они примут за смертельное оскорбление и взбунтуются. И начнется еще одна междоусобная драчка. Над этой злой проблемой недолго думали – ведь в их руках власть и исполнительная и законодательная, что сварганят, то и пусть кушают казачки? И сварганили они – Свердлов, Троцкий и К°, – так называемое «расказачивание». Но зачем они это делали – вот вопрос. Неужели затем, чтобы восстановить каганат на плодороднейшей долине, ограниченной Каспийским, Черным и Азовским морями?..
А почему бы и нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126