Теоретически, планы могут быть хорошими. Но никому не известна причина глупости правительства – и пока эту причину не найдут (и не отыщут способ ее устранить), все идеальные планы будут уходить в зыбучий песок.
Мне не удалось угадать тип дворца, в котором проходят заседания. Я представлял старую, отвратительную, огромную комнату 16-го века или вроде того. Я опять забыл, что Польша была разрушена почти полностью. Дворец новенький: мы встречаемся в круглой комнате с белыми стенами и позолоченной отделкой балкона; на потолке изображены облака на фоне голубого неба. (Прибывает основное блюдо. Я его ем; очень вкусно. Я заказываю десерт: пирожное с ананасом, 125 г. Кстати, меню очень точное: «125 г» – это вес: 125 граммов. В меню есть блюда вроде «филе селедки, 144 г» и т.п. Я не видел никого, кто проверял бы на весах, не обманули ли его; я тоже не проверял, весил ли шницель 100 г, как было написано.)
Я ничего не получаю от заседаний. Я ничему не учусь. Поскольку здесь не проводят экспериментов, то и данная область не активна, так что в ней работают лишь несколько хороших ученых. В результате здесь целые толпы остолопов (126), что плохо влияет на мое давление: здесь высказывают и серьезно обсуждают такую бессмыслицу, что я ввязываюсь в споры не только на официальных заседаниях (скажем, за обедом), но и всякий раз, когда кто-нибудь задаст мне вопрос или начнет рассказывать о своей «работе». «Работа» всегда: (1) совершенно непонятная, (2) смутная и неопределенная, (3) что-то правильное, что очевидно и не требует доказательств, но разрабатывается в процессе длительного и сложного анализа и представляется в виде важного открытия; или (4) претензия, основанная на глупости автора, на то, что какой-то очевидный и правильный факт, который был принят и неоднократно подтверждал себя в течение многих лет, на самом деле, ложен (эти самые ужасные: не существует аргументов, с помощью которых можно убедить идиота); (5) попытка сделать что-то, вероятно, невозможное, но точно бесполезное, которая, как это выясняется в конце, провалилась (прибывает и съедается десерт); (6) или просто ошибки. В эти дни «в данной области» наблюдается оживленная деятельность, но эта «деятельность», главным образом, заключается в том, чтобы показать, что предыдущая «деятельность» кого-то другого привела к ошибке, или в том, что бесполезно или ничего не обещает. Они напоминают кучу червяков, которые пытаются выбраться из бутылки, забираясь друг на друга. Дело не в том, что предмет изучения сложен, а в том, что хорошие люди заняты чем-то другим. Напоминай мне, чтобы я больше не ездил на конференции по гравитации!
Однажды вечером меня пригласили в дом одного из польских профессоров (молодого, с молодой женой). В Польше обычно выделяют по 7 квадратных ярдов жилплощади на человека, но ему и его жене повезло: у них 21 – на жилую комнату, кухню и ванную. Он немного нервничал из-за своих гостей (меня, профессора Уилера с женой и еще одного гостя) и словно непрерывно извинялся за маленькие размеры своей квартиры. (Я прошу счет. Все это время официант обслуживал два или три столика, включая мой.) Но его жена вовсе не волновалась и целовала свою сиамскую кошку «Бубуш» точно так же, как ты делаешь это с Киви. Она проделала чудную работу, чтобы развлечь гостей – обеденный стол пришлось вынести из кухни, трюк, для выполнения которого потребовалось сначала снять с шарниров дверь в ванную комнату. (Теперь в ресторане всего четыре занятых столика и четыре официанта.) Приготовленный ею ужин был очень вкусным, и все мы получили от него удовольствие.
Да, я упомянул об одном здании в Варшаве, на которое любопытно взглянуть. Это самое большое здание в Польше: «Дворец культуры и науки», который был подарен Советским Союзом. Его спроектировали советские архитекторы. Дорогая, в это просто невозможно поверить! Я не могу даже начать его описывать. Это самое величайшее уродство в мире! (Прибыл счет – его принес другой официант. Я жду сдачу.)
Здесь мое письмо должно заканчиваться. Я надеюсь, что мне не придется дожидаться сдачи слишком долго. Я отказался от кофе, потому что подумал, что это отнимет слишком много времени. И даже несмотря на это, посмотри, какое длинное письмо я могу написать во время воскресного ужина в «Гранд-отеле».
Я еще раз напоминаю, что я тебя люблю и что мне хотелось бы, чтобы ты была здесь – или, что еще лучше, чтобы я был там. Дома хорошо.
(Прибыла сдача – они немного ошиблись (на 0,55 злотых = 15 центов), но я махнул рукой).
А теперь до свидания.
Ричард.
Суббота, 29 июня, (?), 3 часа дня
Отель «Ройал Олимпик». Около бассейна.
Дорогие Гвинет, Мишель (и Карл?),
Это мой третий день в Афинах.
Я пишу, сидя у бассейна, держа лист на коленях, потому что столы слишком высокие, а стулья слишком низкие.
Самолет прилетел вовремя, но перелет все равно было некомфортабельным, потому что рейс Нью-Йорк-Афины был переполнен до отказа – все места в самолете были заняты. Меня встретили профессор Иллиапулос, студент и племянник профессора, одногодок нашего Карла.
Я очень удивился, обнаружив, что погода здесь очень похожа на погоду в Пасадене, но градусов на 5 холоднее: растительность тоже очень похожа на нашу, холмы выглядят голыми и напоминают пустыню – те же растения, те же кактусы, такая же низкая влажность и такие же прохладные ночи. Но на этом сходство заканчивается. Афины – это всеохватывающее, уродливое, шумное, переполненное выхлопными газами скопление улиц, до предела заполненных действующим на нервы транспортом, который несется как стадо кроликов, когда зажигается зеленый свет, и останавливается, визжа тормозами, когда загорается красный, – и дружно гудит, когда горит желтый. Это очень похоже на Мехико-Сити, за исключением того, что люди не кажутся такими бедными – на улицах лишь изредка можно встретить нищих. Тебе, Гвинет, Афины понравились бы, потому что здесь много магазинов (все маленькие), а Карлу понравилось бы бродить по сводчатым галереям с их причудливыми поворотами и неизменными сюрпризами, особенно в старой части города.
Вчера утром я отправился в археологический музей. Мишель понравились бы все великие греческие статуи коней – особенно одна, где запечатлен маленький мальчик на огромной, галопом несущейся лошади, все это из бронзы, – очень впечатляет. Я столько всего посмотрел, что у меня даже заболели ноги. Я все перепутал – на предметах нет ярлыков, написанных должным образом. Кроме того, это начинает несколько надоедать, потому что мы и прежде видели много чего похожего. Но есть одно исключение: посреди всех этих предметов искусства была одна вещь, которая настолько от них отличалась и выглядела так странно, что казалась почти невероятной. Ее достали со дна моря в 1900 г., и она представляет собой механизм с зубчатыми передачами, весьма напоминающий внутренности современного будильника с механическим заводом. Зубья сделаны очень точно, и множество колес находится в правильном зацеплении друг с другом. Там есть градуированные круги и надписи на греческом языке. Мне стало интересно, не подлог ли это. По поводу этого предмета была даже статья в «Сайантифик Американ» за 1959 г.
Вчера днем я ходил в Акрополь, который расположен прямо в центре города – высокое каменное плато, где выстроили Парфенон и другие раки и храмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Мне не удалось угадать тип дворца, в котором проходят заседания. Я представлял старую, отвратительную, огромную комнату 16-го века или вроде того. Я опять забыл, что Польша была разрушена почти полностью. Дворец новенький: мы встречаемся в круглой комнате с белыми стенами и позолоченной отделкой балкона; на потолке изображены облака на фоне голубого неба. (Прибывает основное блюдо. Я его ем; очень вкусно. Я заказываю десерт: пирожное с ананасом, 125 г. Кстати, меню очень точное: «125 г» – это вес: 125 граммов. В меню есть блюда вроде «филе селедки, 144 г» и т.п. Я не видел никого, кто проверял бы на весах, не обманули ли его; я тоже не проверял, весил ли шницель 100 г, как было написано.)
Я ничего не получаю от заседаний. Я ничему не учусь. Поскольку здесь не проводят экспериментов, то и данная область не активна, так что в ней работают лишь несколько хороших ученых. В результате здесь целые толпы остолопов (126), что плохо влияет на мое давление: здесь высказывают и серьезно обсуждают такую бессмыслицу, что я ввязываюсь в споры не только на официальных заседаниях (скажем, за обедом), но и всякий раз, когда кто-нибудь задаст мне вопрос или начнет рассказывать о своей «работе». «Работа» всегда: (1) совершенно непонятная, (2) смутная и неопределенная, (3) что-то правильное, что очевидно и не требует доказательств, но разрабатывается в процессе длительного и сложного анализа и представляется в виде важного открытия; или (4) претензия, основанная на глупости автора, на то, что какой-то очевидный и правильный факт, который был принят и неоднократно подтверждал себя в течение многих лет, на самом деле, ложен (эти самые ужасные: не существует аргументов, с помощью которых можно убедить идиота); (5) попытка сделать что-то, вероятно, невозможное, но точно бесполезное, которая, как это выясняется в конце, провалилась (прибывает и съедается десерт); (6) или просто ошибки. В эти дни «в данной области» наблюдается оживленная деятельность, но эта «деятельность», главным образом, заключается в том, чтобы показать, что предыдущая «деятельность» кого-то другого привела к ошибке, или в том, что бесполезно или ничего не обещает. Они напоминают кучу червяков, которые пытаются выбраться из бутылки, забираясь друг на друга. Дело не в том, что предмет изучения сложен, а в том, что хорошие люди заняты чем-то другим. Напоминай мне, чтобы я больше не ездил на конференции по гравитации!
Однажды вечером меня пригласили в дом одного из польских профессоров (молодого, с молодой женой). В Польше обычно выделяют по 7 квадратных ярдов жилплощади на человека, но ему и его жене повезло: у них 21 – на жилую комнату, кухню и ванную. Он немного нервничал из-за своих гостей (меня, профессора Уилера с женой и еще одного гостя) и словно непрерывно извинялся за маленькие размеры своей квартиры. (Я прошу счет. Все это время официант обслуживал два или три столика, включая мой.) Но его жена вовсе не волновалась и целовала свою сиамскую кошку «Бубуш» точно так же, как ты делаешь это с Киви. Она проделала чудную работу, чтобы развлечь гостей – обеденный стол пришлось вынести из кухни, трюк, для выполнения которого потребовалось сначала снять с шарниров дверь в ванную комнату. (Теперь в ресторане всего четыре занятых столика и четыре официанта.) Приготовленный ею ужин был очень вкусным, и все мы получили от него удовольствие.
Да, я упомянул об одном здании в Варшаве, на которое любопытно взглянуть. Это самое большое здание в Польше: «Дворец культуры и науки», который был подарен Советским Союзом. Его спроектировали советские архитекторы. Дорогая, в это просто невозможно поверить! Я не могу даже начать его описывать. Это самое величайшее уродство в мире! (Прибыл счет – его принес другой официант. Я жду сдачу.)
Здесь мое письмо должно заканчиваться. Я надеюсь, что мне не придется дожидаться сдачи слишком долго. Я отказался от кофе, потому что подумал, что это отнимет слишком много времени. И даже несмотря на это, посмотри, какое длинное письмо я могу написать во время воскресного ужина в «Гранд-отеле».
Я еще раз напоминаю, что я тебя люблю и что мне хотелось бы, чтобы ты была здесь – или, что еще лучше, чтобы я был там. Дома хорошо.
(Прибыла сдача – они немного ошиблись (на 0,55 злотых = 15 центов), но я махнул рукой).
А теперь до свидания.
Ричард.
Суббота, 29 июня, (?), 3 часа дня
Отель «Ройал Олимпик». Около бассейна.
Дорогие Гвинет, Мишель (и Карл?),
Это мой третий день в Афинах.
Я пишу, сидя у бассейна, держа лист на коленях, потому что столы слишком высокие, а стулья слишком низкие.
Самолет прилетел вовремя, но перелет все равно было некомфортабельным, потому что рейс Нью-Йорк-Афины был переполнен до отказа – все места в самолете были заняты. Меня встретили профессор Иллиапулос, студент и племянник профессора, одногодок нашего Карла.
Я очень удивился, обнаружив, что погода здесь очень похожа на погоду в Пасадене, но градусов на 5 холоднее: растительность тоже очень похожа на нашу, холмы выглядят голыми и напоминают пустыню – те же растения, те же кактусы, такая же низкая влажность и такие же прохладные ночи. Но на этом сходство заканчивается. Афины – это всеохватывающее, уродливое, шумное, переполненное выхлопными газами скопление улиц, до предела заполненных действующим на нервы транспортом, который несется как стадо кроликов, когда зажигается зеленый свет, и останавливается, визжа тормозами, когда загорается красный, – и дружно гудит, когда горит желтый. Это очень похоже на Мехико-Сити, за исключением того, что люди не кажутся такими бедными – на улицах лишь изредка можно встретить нищих. Тебе, Гвинет, Афины понравились бы, потому что здесь много магазинов (все маленькие), а Карлу понравилось бы бродить по сводчатым галереям с их причудливыми поворотами и неизменными сюрпризами, особенно в старой части города.
Вчера утром я отправился в археологический музей. Мишель понравились бы все великие греческие статуи коней – особенно одна, где запечатлен маленький мальчик на огромной, галопом несущейся лошади, все это из бронзы, – очень впечатляет. Я столько всего посмотрел, что у меня даже заболели ноги. Я все перепутал – на предметах нет ярлыков, написанных должным образом. Кроме того, это начинает несколько надоедать, потому что мы и прежде видели много чего похожего. Но есть одно исключение: посреди всех этих предметов искусства была одна вещь, которая настолько от них отличалась и выглядела так странно, что казалась почти невероятной. Ее достали со дна моря в 1900 г., и она представляет собой механизм с зубчатыми передачами, весьма напоминающий внутренности современного будильника с механическим заводом. Зубья сделаны очень точно, и множество колес находится в правильном зацеплении друг с другом. Там есть градуированные круги и надписи на греческом языке. Мне стало интересно, не подлог ли это. По поводу этого предмета была даже статья в «Сайантифик Американ» за 1959 г.
Вчера днем я ходил в Акрополь, который расположен прямо в центре города – высокое каменное плато, где выстроили Парфенон и другие раки и храмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54