Оказалось, что примерно в миле от гостиницы находится рака – именно поэтому там и была маленькая гостиница, – и мы туда отправились. На обратном пути нас застиг дождь. Нас обогнал какой-то парень на машине, потом развернулся и подъехал к нам. «Куда вы идете?» – спросил он по-японски. «В гостиницу», – сказал я. Тогда он отвез нас туда.
Вернувшись в свою комнату, мы обнаружили, что Гвинет потеряла фотопленку – вероятно, в машине этого человека. Тогда я взял словарь, нашел слова «пленка» и «потеряла» и попытался объяснить это хозяину гостиницы. Я не знаю, как он это сделал, но он нашел мужчину, который нас подвез, и в его машине мы отыскали пленку.
Очень интересной была ванная комната; чтобы до нее добраться, нам приходилось проходить через другую комнату. Ванна была деревянной, и вокруг нее валялось множество маленьких игрушек – маленькие лодочки и тому подобное. Также там было полотенце с нарисованным на нем Микки-Маусом.
У хозяина гостиницы и его жены была маленькая двухлетняя дочка и новорожденный младенец. Они одевали дочь в кимоно и приводили в нашу комнату. Ее мама делала для нее оригами; я нарисовал для нее несколько рисунков, и мы вместе играли.
Одна женщина, которая жила напротив, подарила нам прекрасный шелковый шар, который сделала сама. Все были очень дружелюбны, и все прошло просто замечательно.
На следующее утро мы должны были уезжать. Мы забронировали себе номер в гостинице на одном из самых знаменитых курортов с минеральными водами. Я снова открыл словарь; потом спустился и показал хозяину гостиницы квитанцию на бронь номера в большом курортном отеле – он назывался «Гранд-Вью» или что-то вроде того. Я сказал: «Мы не хотим остаемся большой отель завтра ночью; мы хотим остаемся здесь завтра ночью. Мы счастливый здесь. Пожалуйста, позвонить им; изменить это».
Он говорит: «Конечно! Конечно!» Было видно, что его душу радует мысль, что эти иностранцы отменяют бронь в большом шикарном отеле, чтобы остаться в его маленькой гостинице еще на одну ночь.
Вернувшись в Токио, мы отправились в университет Канадзавы. Несколько профессоров организовали для нас поездку вдоль побережья полуострова Ното. Мы проехали через несколько прекрасных деревень, жители которых занимались рыболовством, и отправились в пагоду, располагавшуюся в самом центре деревни.
Потом мы посетили раку, за которой располагался анклав; войти в последний можно было только по специальному приглашению. Синтоиский священник был очень любезен и пригласил нас в свои комнаты на чай; кроме того, он выполнил для нас каллиграфию.
После того как наши хозяева отвезли нас еще дальше вдоль побережья, им пришлось вернуться в Канадзаву. Мы с Гвинет решили остаться в Тоги на два-три дня. Мы остановились в японском отеле, хозяйка которого была очень и очень добра к нам. Она устроила так, что ее брат отвез нас на машине в несколько деревень, откуда мы вернулись на автобусе.
На следующее утро хозяйка гостиницы сказала нам, что в городе происходит нечто важное: освящают новую раку, построенную взамен старой.
Когда мы приехали на место, нас пригласили сесть на скамью и подали чай. Вокруг бродило множество людей, и, наконец, из-за раки появилась процессия. Нам было приятно видеть, что ведущей персоной был главный священник той раки, которую мы посетили несколько дней назад. На нем было церемониальное облачение внушительного вида, и, судя по всему, он отвечал за все.
Вскоре началась сама церемония. Мы не хотели вторгаться в религиозное место, поэтому не стали входить в саму раку. По ступенькам вверх-вниз бегали дети, они играли и шумели, поэтому мы подумали, что церемония не строго официальна. Мы подошли чуть ближе и встали на ступеньки, чтобы увидеть, что происходит внутри.
Церемония была чудесной. Посреди возвышения стояла церемониальная чаша с ветвями и листьями; ее окружали девушки в особой одежде; были также танцоры и т.д. Все было достаточно изысканно.
Мы смотрим на все эти действия, когда внезапно чувствуем, что кто-то трогает нас за плечи. Это главный священник! Он жестом зовет нас следовать за ним.
Мы обходим раку и входим через боковую дверь. Главный священник представляет нас мэру и другим почетным гостям и приглашает сесть. Актер нох исполняет танец, и вокруг происходят всевозможные удивительные вещи.
Потом начинаются речи. Сначала говорит мэр. Потом встает главный священник. Он говорит: «Унано, утсини кунтано канао. Унтанао уни канао. Унийо цоимасу дои цинти Фейн-ман-сан-то унакано кане гоцаймас…», – и он указывает на «Фейн-ман-сана» и хочет, чтобы я что-нибудь сказал!
Мой японский весьма беден, поэтому я говорю по-английски. «Я люблю Японию, – говорю я. – Особенно сильное впечатление на меня производит столь высокий темп перемен в вашей технологии, но при этом ваши традиции по-прежнему имеют огромное значение, что подтверждает освящение этой раки». Я попытался обрисовать ту смесь, которую наблюдал в Японии: происходят перемены, но при этом не утрачивается уважение к традициям.
Главный священник говорит что-то по-японски, причем я не думаю, что это именно то, что сказал я (хотя, на самом деле, я все равно не понимаю японского), потому что до этого момента он не понял ни одного слова из того, что я ему говорил! Однако он вел себя так, словно точно понял все, что я сказал, и с полной уверенностью «перевел» это всем остальным. В этом отношении он был очень похож на меня.
Так или иначе, люди вежливо выслушали то, что сказал я, после чего выступил другой священник. Это был молодой человек, ученик главного священника, одетый в прекрасный костюм с большими широкими брюками и гигантскую широкополую шляпу. Он выглядел чудесно, просто великолепно.
Потом мы отправились обедать со всеми почетными гостями и чувствовали, что этим приглашением нам оказана огромная честь.
По окончании церемонии освящения раки мы с Гвинет поблагодарили главного священника и ушли из обеденного зала, чтобы немного прогуляться по деревне. Через некоторое время мы увидели группу людей, которые тянули по улице большую повозку со стоявшей в ней ракой. Все они были одеты в костюмы с символами на спине. Они пели: «Эйо! Эйо!»
Мы следуем за процессией, наслаждаясь весельем, когда к нам подходит полицейский с переносной рацией. Он снимает белую перчатку и протягивает мне руку. Я здороваюсь с ним за руку.
Когда мы отходим от полицейского и снова идем за процессией, мы слышим, как кто-то позади нас очень громко, взволнованно и быстро что-то рассказывает. Мы оборачиваемся и видим, что полицейский сжимает в руках свою рацию и в огромном волнении говорит в нее: «О гано фана мийо гану Фейн-ман-сан ийо кано мури тоно мурото кала…», – и я мог просто представить, как он рассказывает кому-то на другом конце линии: «Помнишь мистера Фейнмана, который выступал на освящении раки? Хочешь верь, хочешь не верь, но я только что пожал ему руку!»
Должно быть, священник «перевел» что-то очень впечатляющее!
Письма, фотографии и рисунки
11 октября 1961 г.
Отель «Амиго», Брюссель
Здравствуй, родная,
Мы с Мюрреем не даем друг другу заснуть, потому что спорим до изнеможения. Мы проснулись над Гренландией, что было даже лучше, чем в прошлый раз, потому что мы уже пролетели какую-то ее часть. В Лондоне мы встретили других физиков и поехали в Брюссель все вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54