Рассмотрев полученные тайным путем материалы сейма, патриарх Игнатий, архиереи и думные чины вполне убедились в беспочвенности слухов о якобы поддержавшей Дмитрия Ивановича польской интриге.
В инструкциях своим представителям на сейме шляхта требовала «строгого постановления» против лиц, которые «выезжают под разными предлогами из королевства с большими отрядами, над которыми самозванно присваивают себе гетманскую власть», и нарушают мирные договоры с соседями «к великому затруднению и вреду Речи Посполитой». «Дурной пример» Мнишека, поддержавшего недостойного доверия самозванца вопреки воле короля и сейма, резко осуждался.
Король Сигизмунд III заявил, что не успел проверить сомнительную личность «Димитрия»; кастелян Познанский Ян Остророг молил Бога, чтобы самозванец не вернулся, ибо ушедшие с ним буяны для страны «тяжелее неприятеля»; великий маршал Литовский пан Дорогостайский призывал вернуть на родину ушедшую с Дмитрием шляхту, одновременно предупреждая короля, что сии нарушители порядка могут, вернувшись, покуситься и на его жизнь и произвести в Речи Посполитой тот переворот, который задумали осуществить «в Московском государстве».
Посол Дмитрия Ивановича не был пропущен в Речь Посполитую, послу Бориса Годунова магнаты по итальянской моде вешали спагетти на уши, но между собой участники сейма высказывались откровенно. Все весьма опасались разрыва мирного договора с Россией, включая коронного гетмана и канцлера Речи Посполитой Яна Замойского. Прощальная речь прославленного старца очертила систему внутренних и внешних задач Речи Посполитой, осуществлению которых помешала бы война с Россией.
«Если бы московские бояре и архиереи, – думал в своем заточении экс-патриарх Игнатий, – с должным вниманием отнеслись к предоставленному им разведкой тексту речи выдающегося государственного деятеля, они не поставили бы Россию на грань катастрофы». В отличие от Василия Шуйского и ему подобных, слова неспособных сказать без призывов оборонить православие от «всех видимых и невидимых врагов», прагматичный канцлер вообще исключал вопросы вероисповедания из политических оценок.
Главной опасностью для Речи Посполитой Замойский считал экспансию Османской империи, которой следовало противостоять всеми дипломатическими и военными средствами. От Крыма можно было откупиться и придерживать хана, как борзую на привязи, для использования по мере надобности (надо думать, против России и собственного неспокойного казачества). Могучее Московское государство, хотя и потерпевшее поражение в прошлой войне, остается сильным соседом, мир с которым надо тщательно оберегать.
В давних планах Замойского, которые разделял почивший король Стефан Баторий и активно поддерживал Папа Сикст V, Россия выступала наиболее ценным партнером Речи Посполитой в союзе христианских государств против османской агрессии. Канцлеру дела не было до веры турок – но они представляли реальную военную угрозу, в условиях которой ссориться с естественным союзником из-за какого-то нелепого самозванца было по меньшей мере безрассудно.
– Что это за чудесно спасшийся царевич? – спрашивал Замойский. «Он говорит, что вместо него задушили кого-то другого: помилуй Бог! Это комедия Плавта или Теренция, что ли? Вероятное ли дело: велеть кого-то убить, а потом не посмотреть, тот ли убит, кого приказано убить, а не кто-либо другой!» Если уж воевать с Россией – «лучше это начать и делать с согласия всех чинов, по одобрению сейма и с большой военной силой». Если выдвигать претендента на московский престол, то никак не Дмитрия. «Есть другие законные наследники Московского княжества, – поучал Замойский. – Законными наследниками этого княжества был род Владимирских князей, по прекращении которого, права наследства переходят на род князей Шуйских , что легко можно видеть из русских летописей».
«Забавно, – думал Игнатий, – что польский герой на старости лет выступил в роли Кассандры, к которой никто не прислушался».
По мнению канцлера, следовало остерегаться даже давать повод подозревать Речь Посполитую в нарушении условий мира с Россией, поскольку помимо сдерживания османской экспансии у государства было еще немало неотложных задач. Прежде всего следовало «приобрести Швецию» – наследие короля Сигизмунда III Вазы, захваченное Карлом IX Вазой. Одновременно или отдельно на повестке дня стоял вопрос о занятии Эстонии вплоть до Нарвы, что также было возможно лишь при условии сохранения мира с Москвой.
Среди «домашних дел», кроме угрожающей «разнузданности войска» (проявляющейся, в частности, в самовольном вторжении группы авантюристов на Русь), ребром стоял вопрос о сохранении равенства в шляхетском сословии и спасении республики от порабощения королевской властью. «Что рыба без воды, то польский шляхтич без вольностей!» – восклицал Замойский, предостерегая от усиления магнатов и королевской династии, которому могли бы способствовать завоевания в России.
Канцлер убедительно призвал подойти к отношениям с восточным соседом со всей возможной осторожностью, не спешить даже с действиями против самозванца (еще одно пророчество!). В пользу мира высказались также канцлер литовский Ян Сапега и воевода брестско-куявский Андрей Лещинский, категорически самозванца отвергавшие. Сейм предложил «всеми силами и со всем усердием… принимать меры, чтобы утишить волнение, произведенное появлением Московского государика (самозванца. – А. Б.), и чтобы ни королевство, ни Великое княжество Литовское не понесли какого-либо вреда от московского государя. А с теми, которые бы осмелились нарушать какие бы то ни было наши договоры с другими государствами, поступать как с изменниками!»
Король Сигизмунд III наложил вето на этот пункт сеймового постановления , но позиция основной массы польско-литовской шляхты была выражена в нем более чем ясно. Чтобы поднять Речь Посполитую на войну с Россией, требовались экстраординарные события. Понимая это, Дмитрий Иванович после своего воцарения не замедлил показать, что отнюдь не намерен считаться с разнообразными обещаниями, которые вынужден был раздавать, будучи беспомощным просителем в Польше.
Дмитрий в мае 1604 года поклялся в Самборе жениться на дочери тамошнего воеводы Марине Мнишек, обещая будущему тестю превеликие дары, а жене – земли Великого Новгорода и Пскова в качестве удельного княжества, в котором позволено будет вводить католичество. Впрочем, сам претендент на престол собирался «о том крепко промышляти, чтоб все государство Московское в одну веру римскую всех привести и костелы б римские устроити».
Этого полякам показалось мало: в июне 1604 года они взяли с Дмитрия клятву навечно передать всю Северскую и половину Смоленской земли Юрию Мнишеку и его наследникам, а другую половину Смоленщины – королю Сигизмунду III и его преемникам. В письменных «кондициях» (условиях) король требовал также военной помощи против Щвеции, вплоть до того, чтобы Дмитрий сам повел войска на Стокгольм. Идея была горячо поддержана Ватиканом, ненавидевшим протестантского короля Карла.
Патриарху Игнатию довелось принимать участие в заседаниях, определявших позицию уже не претендента, но царя Дмитрия Ивановича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
В инструкциях своим представителям на сейме шляхта требовала «строгого постановления» против лиц, которые «выезжают под разными предлогами из королевства с большими отрядами, над которыми самозванно присваивают себе гетманскую власть», и нарушают мирные договоры с соседями «к великому затруднению и вреду Речи Посполитой». «Дурной пример» Мнишека, поддержавшего недостойного доверия самозванца вопреки воле короля и сейма, резко осуждался.
Король Сигизмунд III заявил, что не успел проверить сомнительную личность «Димитрия»; кастелян Познанский Ян Остророг молил Бога, чтобы самозванец не вернулся, ибо ушедшие с ним буяны для страны «тяжелее неприятеля»; великий маршал Литовский пан Дорогостайский призывал вернуть на родину ушедшую с Дмитрием шляхту, одновременно предупреждая короля, что сии нарушители порядка могут, вернувшись, покуситься и на его жизнь и произвести в Речи Посполитой тот переворот, который задумали осуществить «в Московском государстве».
Посол Дмитрия Ивановича не был пропущен в Речь Посполитую, послу Бориса Годунова магнаты по итальянской моде вешали спагетти на уши, но между собой участники сейма высказывались откровенно. Все весьма опасались разрыва мирного договора с Россией, включая коронного гетмана и канцлера Речи Посполитой Яна Замойского. Прощальная речь прославленного старца очертила систему внутренних и внешних задач Речи Посполитой, осуществлению которых помешала бы война с Россией.
«Если бы московские бояре и архиереи, – думал в своем заточении экс-патриарх Игнатий, – с должным вниманием отнеслись к предоставленному им разведкой тексту речи выдающегося государственного деятеля, они не поставили бы Россию на грань катастрофы». В отличие от Василия Шуйского и ему подобных, слова неспособных сказать без призывов оборонить православие от «всех видимых и невидимых врагов», прагматичный канцлер вообще исключал вопросы вероисповедания из политических оценок.
Главной опасностью для Речи Посполитой Замойский считал экспансию Османской империи, которой следовало противостоять всеми дипломатическими и военными средствами. От Крыма можно было откупиться и придерживать хана, как борзую на привязи, для использования по мере надобности (надо думать, против России и собственного неспокойного казачества). Могучее Московское государство, хотя и потерпевшее поражение в прошлой войне, остается сильным соседом, мир с которым надо тщательно оберегать.
В давних планах Замойского, которые разделял почивший король Стефан Баторий и активно поддерживал Папа Сикст V, Россия выступала наиболее ценным партнером Речи Посполитой в союзе христианских государств против османской агрессии. Канцлеру дела не было до веры турок – но они представляли реальную военную угрозу, в условиях которой ссориться с естественным союзником из-за какого-то нелепого самозванца было по меньшей мере безрассудно.
– Что это за чудесно спасшийся царевич? – спрашивал Замойский. «Он говорит, что вместо него задушили кого-то другого: помилуй Бог! Это комедия Плавта или Теренция, что ли? Вероятное ли дело: велеть кого-то убить, а потом не посмотреть, тот ли убит, кого приказано убить, а не кто-либо другой!» Если уж воевать с Россией – «лучше это начать и делать с согласия всех чинов, по одобрению сейма и с большой военной силой». Если выдвигать претендента на московский престол, то никак не Дмитрия. «Есть другие законные наследники Московского княжества, – поучал Замойский. – Законными наследниками этого княжества был род Владимирских князей, по прекращении которого, права наследства переходят на род князей Шуйских , что легко можно видеть из русских летописей».
«Забавно, – думал Игнатий, – что польский герой на старости лет выступил в роли Кассандры, к которой никто не прислушался».
По мнению канцлера, следовало остерегаться даже давать повод подозревать Речь Посполитую в нарушении условий мира с Россией, поскольку помимо сдерживания османской экспансии у государства было еще немало неотложных задач. Прежде всего следовало «приобрести Швецию» – наследие короля Сигизмунда III Вазы, захваченное Карлом IX Вазой. Одновременно или отдельно на повестке дня стоял вопрос о занятии Эстонии вплоть до Нарвы, что также было возможно лишь при условии сохранения мира с Москвой.
Среди «домашних дел», кроме угрожающей «разнузданности войска» (проявляющейся, в частности, в самовольном вторжении группы авантюристов на Русь), ребром стоял вопрос о сохранении равенства в шляхетском сословии и спасении республики от порабощения королевской властью. «Что рыба без воды, то польский шляхтич без вольностей!» – восклицал Замойский, предостерегая от усиления магнатов и королевской династии, которому могли бы способствовать завоевания в России.
Канцлер убедительно призвал подойти к отношениям с восточным соседом со всей возможной осторожностью, не спешить даже с действиями против самозванца (еще одно пророчество!). В пользу мира высказались также канцлер литовский Ян Сапега и воевода брестско-куявский Андрей Лещинский, категорически самозванца отвергавшие. Сейм предложил «всеми силами и со всем усердием… принимать меры, чтобы утишить волнение, произведенное появлением Московского государика (самозванца. – А. Б.), и чтобы ни королевство, ни Великое княжество Литовское не понесли какого-либо вреда от московского государя. А с теми, которые бы осмелились нарушать какие бы то ни было наши договоры с другими государствами, поступать как с изменниками!»
Король Сигизмунд III наложил вето на этот пункт сеймового постановления , но позиция основной массы польско-литовской шляхты была выражена в нем более чем ясно. Чтобы поднять Речь Посполитую на войну с Россией, требовались экстраординарные события. Понимая это, Дмитрий Иванович после своего воцарения не замедлил показать, что отнюдь не намерен считаться с разнообразными обещаниями, которые вынужден был раздавать, будучи беспомощным просителем в Польше.
Дмитрий в мае 1604 года поклялся в Самборе жениться на дочери тамошнего воеводы Марине Мнишек, обещая будущему тестю превеликие дары, а жене – земли Великого Новгорода и Пскова в качестве удельного княжества, в котором позволено будет вводить католичество. Впрочем, сам претендент на престол собирался «о том крепко промышляти, чтоб все государство Московское в одну веру римскую всех привести и костелы б римские устроити».
Этого полякам показалось мало: в июне 1604 года они взяли с Дмитрия клятву навечно передать всю Северскую и половину Смоленской земли Юрию Мнишеку и его наследникам, а другую половину Смоленщины – королю Сигизмунду III и его преемникам. В письменных «кондициях» (условиях) король требовал также военной помощи против Щвеции, вплоть до того, чтобы Дмитрий сам повел войска на Стокгольм. Идея была горячо поддержана Ватиканом, ненавидевшим протестантского короля Карла.
Патриарху Игнатию довелось принимать участие в заседаниях, определявших позицию уже не претендента, но царя Дмитрия Ивановича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89