Как, скажем, Виктор Сорокин. Игрок он был не великий (выступал за одну из команд ВВС, привлекался Бобровым на предсезонный сбор мастеров), но, начав судить, проявил себя тонким знатоком хоккея. Высококвалифицированные арбитры внушали Боброву уважение, а поскольку Сорокин еще был и офицером ВВС, то симпатии к нему Боброва было понять нетрудно.
Бобров, зная, что Сорокин много ездит по стране, интересовался, не приметил ли он кого-либо для олимпийской сборной в Усть-Каменогорске или Кирово-Чепецке, Прокопьевске или Омске. «Да нет, Всеволод Михайлович, – отвечал Сорокин, – все вроде не то, а впрочем, лечу в Тюмень, потом в Барнаул. Что-нибудь увижу, позвоню…» И смотрел, и звонил (и не только он), а Бобров заносил фамилии рекомендованных в свой «ежедневник» (была у него такая толстая тетрадь).
В те дни Боброва часто видели рядом со Старовойтовым. Они просматривали почту с приглашениями, пришедшими из-за рубежа. Предмет забот – куда бы поехать с олимпийской сборной, когда наступит перерыв в чемпионате?
Пожалуй, нигде нет таких трудностей с выбором соперников, как в хоккее. В футбол играют по всему земному шару, сильные клубы, способные быть достойным спарринг-партнером национальной сборной, могут отыскаться в любом полушарии, на любом континенте. У волейболистов или баскетболистов, после того как они ушли играть под крышу, соперников тоже можно найти где угодно, что и делают наши сборные команды, отправляясь в длительные зарубежные турне, предшествующие чемпионатам мира и Европы, или Олимпийским играм.
Популярность хоккея росла из года в год со сказочной быстротой. Катки с искусственным льдом появлялись в теплолюбивых странах, но соперников, например, для сборной СССР, становилось все меньше. Когда-то наши лучшие игроки ездили играть и тренироваться в Лондон, Париж, но со временем такие поездки стали вызывать улыбку. Правда, приглашений лучшим советским хоккеистам поступало много. Конечно, это свидетельствовало об авторитете сборной СССР. Но, принимая приглашения из-за рубежа, следовало исходить из того, насколько полезным могло оказаться любое турне для наших игроков, не ломало ли оно расписание «домашнего» чемпионата.
После того, как олимпийская команда сыграла в турнире на приз «Советского спорта» свой последний матч, Бобров прямо из Лужников заехал ко мне домой. Я давно не видел его в таком приподнятом настроении. Чувствовалось, что радость одолевает его, и он был готов поделиться ею. Но почему Всеволод, познавший за свою славную жизнь счастье многих больших побед как спортсмен и как тренер, тут вдруг обрадовался нормальному выступлению подопечных в турнире средней руки?
К работе с олимпийской сборной осенью 71-го года он подошел очень строго. Команда при удовлетворительных результатах была призвана утвердить возвращение Боброва в хоккей тренером. Лишь несведущие в спорте люди полагают, что известному спортсмену нетрудно стоять на тренерском мостике. А между тем в любом виде спорта уже давно невозможно тренировать за счет прежних заслуг в соревнованиях. Прошли времена, когда тренер что-то показывал своим подопечным и занятие после этого пошло, как говорят, путем.
Бобров стал работать с олимпийской сборной, когда любой тренер оказался быть обязанным знать о последних достижениях спортивной науки, следить за новинками литературы, педагогики, философии. А главное, на что обратил внимание в одной из своих книг Тарасов, в современном спорте тренер остается один на один со спортсменами, людьми зрелыми, имеющими хоть и незаконченное, но высшее образование. Порой у них уже есть дети пошедшие в школу, а потому работа тренера стала не менее сложной, чем у преподавателей в высшей школе.
Став тренером, Бобров никогда не возвышался над коллегами, в том числе над теми, которые в свое время как спортсмены не преуспели на футбольном поле или на хоккейной площадке. К нему охотно тянулись за советом, консультациями, даже в то время, когда тренерский его стаж еще не был велик. По умению подойти к футболисту или хоккеисту ему, пожалуй, не было равных. От него в некоторых клубах требовали немедленно отчислить того или иного спортсмена, а он все не решался. И не потому, что был мягкотелым.
– Отчислить из команды легче всего, – говорил Бобров. – Оттолкнешь иного от спорта – пропадет человек.
Рассказанный мной случай с хоккеистом Савиным в бытность работы Боброва спартаковским тренером не был единственным в его тренерской карьере.
В свое время в ЦСКА пригласили (я тоже принимал участие в этом) Анатолия Масляева. Это был неплохой футболист, но еще в детстве научившийся пить, курить, крепко ругаться. Временами казалось, что пройдет еще немного времени, и полузащитник ЦСКА заиграет в силу игрока сборной СССР. Но шли месяцы, потом годы, а он оставался всего лишь неплохим футболистом. Не больше. Сказывались нарушения спортивного режима. Однажды Толя поскандалил со швейцаром ресторана ВТО, а у подоспевшего на шум милиционера, хотя сам и был невысокого роста, ухитрился сорвать погон.
Но и после этого Бобров не пошел в отношении Масляева на крайнюю меру – на его отчисление.
– Мы ведь оторвали Толю от шпаны. Это труднее, чем оторвать от водки. Классным футболистом он, пожалуй, не станет. А человеком должен стать. Иначе быть не может.
После того, как Бобров расстался с ЦСКА, Масляев в армейском клубе пробыл недолго, его отправили играть за ростовский СКА, а потом он исчез из большого спорта. Рядом с Масляевым не нашлось тренеров, схожих с Бобровым…
Возвратившись в хоккей, Бобров прекрасно понимал, что ему, одному из немногих хоккейных специалистов, удостоенному звания «Заслуженный тренер СССР», все предстоит начинать едва ли не самого начала – за четыре с половиной года в хоккее утекло много воды и «натекло» много нового.
А когда зональный турнир на приз «Советского спорта» закончился, и Всеволод зримо увидел, что его, им ведомая, по сути дела наспех скомплектованная команда может многое показать (а что будет, если с ней поработать больше!), то, конечно, оказался в прекрасном расположении духа. Он всегда радовался, когда он и его партнеры побеждали в любом матче или турнире. Став тренером, точно так же всегда радовался за подопечных – ведь они сражались, падали на лед, не жалея себя, бросались наперерез летевшей, как снаряд, шайбе.
Он знал всегда вкус победы, он знал дорогую цену любому успеху в спорте. Все это вместе взятое и объясняет, почему после окончания зонального турнира на приз «Советского спорта» был настроен так, будто для него счастливо закончился по крайней мере чемпионат страны.
В тот вечер Бобров появился у меня вместе с Виктором Шуваловым. Как непохожи были на Боброва его партнеры по знаменитой первой тройке состава сборной СССР! Впрочем, у них и между собой не было ничего общего. Бабич, особенно в последние годы жизни, это – сгусток нервов, темперамент, огонь, ершистый человек, беспредельно преданный Боброву и готовый пойти за ним на край света, а если понадобится, пожертвовать всем, чем угодно.
Для Шувалова Бобров тоже многое значил в жизни, но так как он был от природы скупым на слово человеком, у него эта преданность никогда не вырывалась наружу. Лишь на кладбище, когда гроб с телом Боброва опускали в могилу, по щеке Шувалова скатилась одна-единственная слеза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Бобров, зная, что Сорокин много ездит по стране, интересовался, не приметил ли он кого-либо для олимпийской сборной в Усть-Каменогорске или Кирово-Чепецке, Прокопьевске или Омске. «Да нет, Всеволод Михайлович, – отвечал Сорокин, – все вроде не то, а впрочем, лечу в Тюмень, потом в Барнаул. Что-нибудь увижу, позвоню…» И смотрел, и звонил (и не только он), а Бобров заносил фамилии рекомендованных в свой «ежедневник» (была у него такая толстая тетрадь).
В те дни Боброва часто видели рядом со Старовойтовым. Они просматривали почту с приглашениями, пришедшими из-за рубежа. Предмет забот – куда бы поехать с олимпийской сборной, когда наступит перерыв в чемпионате?
Пожалуй, нигде нет таких трудностей с выбором соперников, как в хоккее. В футбол играют по всему земному шару, сильные клубы, способные быть достойным спарринг-партнером национальной сборной, могут отыскаться в любом полушарии, на любом континенте. У волейболистов или баскетболистов, после того как они ушли играть под крышу, соперников тоже можно найти где угодно, что и делают наши сборные команды, отправляясь в длительные зарубежные турне, предшествующие чемпионатам мира и Европы, или Олимпийским играм.
Популярность хоккея росла из года в год со сказочной быстротой. Катки с искусственным льдом появлялись в теплолюбивых странах, но соперников, например, для сборной СССР, становилось все меньше. Когда-то наши лучшие игроки ездили играть и тренироваться в Лондон, Париж, но со временем такие поездки стали вызывать улыбку. Правда, приглашений лучшим советским хоккеистам поступало много. Конечно, это свидетельствовало об авторитете сборной СССР. Но, принимая приглашения из-за рубежа, следовало исходить из того, насколько полезным могло оказаться любое турне для наших игроков, не ломало ли оно расписание «домашнего» чемпионата.
После того, как олимпийская команда сыграла в турнире на приз «Советского спорта» свой последний матч, Бобров прямо из Лужников заехал ко мне домой. Я давно не видел его в таком приподнятом настроении. Чувствовалось, что радость одолевает его, и он был готов поделиться ею. Но почему Всеволод, познавший за свою славную жизнь счастье многих больших побед как спортсмен и как тренер, тут вдруг обрадовался нормальному выступлению подопечных в турнире средней руки?
К работе с олимпийской сборной осенью 71-го года он подошел очень строго. Команда при удовлетворительных результатах была призвана утвердить возвращение Боброва в хоккей тренером. Лишь несведущие в спорте люди полагают, что известному спортсмену нетрудно стоять на тренерском мостике. А между тем в любом виде спорта уже давно невозможно тренировать за счет прежних заслуг в соревнованиях. Прошли времена, когда тренер что-то показывал своим подопечным и занятие после этого пошло, как говорят, путем.
Бобров стал работать с олимпийской сборной, когда любой тренер оказался быть обязанным знать о последних достижениях спортивной науки, следить за новинками литературы, педагогики, философии. А главное, на что обратил внимание в одной из своих книг Тарасов, в современном спорте тренер остается один на один со спортсменами, людьми зрелыми, имеющими хоть и незаконченное, но высшее образование. Порой у них уже есть дети пошедшие в школу, а потому работа тренера стала не менее сложной, чем у преподавателей в высшей школе.
Став тренером, Бобров никогда не возвышался над коллегами, в том числе над теми, которые в свое время как спортсмены не преуспели на футбольном поле или на хоккейной площадке. К нему охотно тянулись за советом, консультациями, даже в то время, когда тренерский его стаж еще не был велик. По умению подойти к футболисту или хоккеисту ему, пожалуй, не было равных. От него в некоторых клубах требовали немедленно отчислить того или иного спортсмена, а он все не решался. И не потому, что был мягкотелым.
– Отчислить из команды легче всего, – говорил Бобров. – Оттолкнешь иного от спорта – пропадет человек.
Рассказанный мной случай с хоккеистом Савиным в бытность работы Боброва спартаковским тренером не был единственным в его тренерской карьере.
В свое время в ЦСКА пригласили (я тоже принимал участие в этом) Анатолия Масляева. Это был неплохой футболист, но еще в детстве научившийся пить, курить, крепко ругаться. Временами казалось, что пройдет еще немного времени, и полузащитник ЦСКА заиграет в силу игрока сборной СССР. Но шли месяцы, потом годы, а он оставался всего лишь неплохим футболистом. Не больше. Сказывались нарушения спортивного режима. Однажды Толя поскандалил со швейцаром ресторана ВТО, а у подоспевшего на шум милиционера, хотя сам и был невысокого роста, ухитрился сорвать погон.
Но и после этого Бобров не пошел в отношении Масляева на крайнюю меру – на его отчисление.
– Мы ведь оторвали Толю от шпаны. Это труднее, чем оторвать от водки. Классным футболистом он, пожалуй, не станет. А человеком должен стать. Иначе быть не может.
После того, как Бобров расстался с ЦСКА, Масляев в армейском клубе пробыл недолго, его отправили играть за ростовский СКА, а потом он исчез из большого спорта. Рядом с Масляевым не нашлось тренеров, схожих с Бобровым…
Возвратившись в хоккей, Бобров прекрасно понимал, что ему, одному из немногих хоккейных специалистов, удостоенному звания «Заслуженный тренер СССР», все предстоит начинать едва ли не самого начала – за четыре с половиной года в хоккее утекло много воды и «натекло» много нового.
А когда зональный турнир на приз «Советского спорта» закончился, и Всеволод зримо увидел, что его, им ведомая, по сути дела наспех скомплектованная команда может многое показать (а что будет, если с ней поработать больше!), то, конечно, оказался в прекрасном расположении духа. Он всегда радовался, когда он и его партнеры побеждали в любом матче или турнире. Став тренером, точно так же всегда радовался за подопечных – ведь они сражались, падали на лед, не жалея себя, бросались наперерез летевшей, как снаряд, шайбе.
Он знал всегда вкус победы, он знал дорогую цену любому успеху в спорте. Все это вместе взятое и объясняет, почему после окончания зонального турнира на приз «Советского спорта» был настроен так, будто для него счастливо закончился по крайней мере чемпионат страны.
В тот вечер Бобров появился у меня вместе с Виктором Шуваловым. Как непохожи были на Боброва его партнеры по знаменитой первой тройке состава сборной СССР! Впрочем, у них и между собой не было ничего общего. Бабич, особенно в последние годы жизни, это – сгусток нервов, темперамент, огонь, ершистый человек, беспредельно преданный Боброву и готовый пойти за ним на край света, а если понадобится, пожертвовать всем, чем угодно.
Для Шувалова Бобров тоже многое значил в жизни, но так как он был от природы скупым на слово человеком, у него эта преданность никогда не вырывалась наружу. Лишь на кладбище, когда гроб с телом Боброва опускали в могилу, по щеке Шувалова скатилась одна-единственная слеза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56