Возможно, в том и была вся их хитрость: решить вопрос без предварительного обсуждения в течение одной минуты. Затем Оскоцкий поманил пальцем краснощекого красавца шофера, которому зэки писали любовные письма, тем же пальцем указал ему на вахту, куда, раскланявшись с начальником лагеря, направился сам.
Дежурный сделал положенное для серьезного момента лицо и, поддернув рот к левому уху, крикнул
– Смирно. Слушай приказ по трудовой колонии особого режима №037. Согласно распоряжению начальника управления Западных лагерей полковника Точкина откомандировать на прииск «Ягодный» сто пятьдесят… – Над плацем пронесся шумок, заволновались зэки
– Трюмпть гонят! Там же сучня с беспределом вперемежку.
И разрозненные голоса начали сплачиваться в тяжелый гул протеста, из которого то и дело летели матерные крики с угрозами.
«Воры спохватились, – усмехнулся Упоров, наблюдая за тем, как идет быстрая, слаженная работа по накалу обстановки. – Гсперь буза начнется».
Подполковник Оскоцкий поморщился, остановился Он послушал шум, стоя с опущенной головой, и решительно вернулся назад. Подойдя на короткое расстояние к строю, произнес без высоких интонаций но так что каждое слово, произнесенное им, звучало весомо:
– Прекратите истерику! Речь идет только о специалистах, а не о разных там группировках и шайках. С ними мы способны справиться сами. На Ягодный уходят заключенные, имеющие опыт подземных работ Кто хочет высказаться?
Ответом было молчание. Даже воры затаились
– Продолжайте, лейтенант! Старшины, обеспечьте порядок. БУР примет всех желающих
Подполковник ковырнул носком сапога снег, встал перед строем, сложив за спиной руки в меховых перчатках.
Дежурный начал читать фамилии тех, кто должен был уйти на Ягодный, где планировалась нарезка трех шахт.
Упоров напрягся, сознавая, что бессилен вмешаться в событие, а оно может стать приговором, составленным по всем правилам теми, кто желал бы с ним рассчитаться за прошлые грехи. Как он не удосужился подумать об этом раньше и что-нибудь предпринять? Ведь дело-то шло именно к этому внешне незначительному акту, прикрывающему казнь. И надо было думать! Что же теперь, что теперь, когда до решения твоей судьбы остаются считанные секунды?
На исходе терпения, загнанный в полную неизвестность, зэк не нашел другого утешения и произнес:
– Господи… Господи! – произнес он вторично, но не покорно, как того требовал отец Кирилл, потому повторил на выходе, освобождая душу от посторонних волнений. – Господи! Даруй мне смерть не позорную!
А еще через несколько мгновений услыхал свою фамилию, произнесенную тем же скрипучим голосом дежурного, и сердце откликнулось предательски острыми толчками. И плоть, что была на нем, вдруг от него же отстранилась, а он, уверовав в ее смердящее будущее, решительно потерял к ней интерес, думая над тем, как все это произойдет…
«Вначале они отрубят тебе рукп, – тут зэк заметил, что смотрит на большие рукавицы и боится шевельнуть пальцами, словно их нет там, под тонким сукном и стеганой ватой. – Потом… а может, лучше все кончить сейчас? Потом они сделают тебя педерастом. Публично, как Миллионщика, когда он попал им в лапы. Будешь стоять в углу столовой и закрывать дырку в чашке. Чем?! Не культей же?!»
Дежурный кончил читать, отдал последнее распоряжение:
– Всем вышеперечисленным тридцать минут на сборы!
Он уже знал, что умрет. Голову ломать не надо: ты же видел, как умер тот полосатик с тремя орденами Славы, даже ему позавидовал…
– Уйди-ка! – Упоров ткнул в спину стоящего впереди Верзилова, вышел из строя, спрятав в руке подаренный Дьяком перочинный нож. – Гражданин начальник!
Подполковник Оскоцкий повернул к зэку внимательное, спокойное лицо воспитанного человека, но зэк уловил в его тонких губах полуулыбку. Он ее видел в тот момент, когда человеку открывается чуть больше, чем всегда: почудилось ликование палача на сочиненной им же казни. Вадим ему помочь не отказался.
– Я на Ягодный не пойду, гражданин начальник. Вы же знаете – суки мне руки отрубить решили.
Начальник режима, было ясно, продумал весь спектакль наперед, поэтому голос его звучал если не благожелательно, то и не грубо:
– Встаньте в строй, заключенный Упоров. Не бравируйте! Кто вы такой, чтобы вставшие на путь исправления воры имели к вам претензии?! Старшина Гопанюк!
Оскоцкий указал пальцем на одного из зэков:
– Вы знаете этих людей? Вот этого и этого?
– Та яки ж то люди, товарищ подполковник, то ж – злыди! Турчанинов Абрам Константинович. Вор. Кличка – Турок. Рядышком – тож вор. Жорка-Звезда. К той «звезде» спиной не вертайся – ширнет.
– А этот? – палец уперся в Вадима.
– Упоров Вадим Сергеевич. Дюже бегучий, руки дерзкие. Отломать малость не помешает. Кличка – Фартовый. Из фраеров.
– Слыхали, Упоров, – «из фраеров»?! Вы, бывший комсомолец, боитесь людей, вставших на путь исправления. Чертовщина какая-то! Вернитесь в строй!
– Чи базар затеял, комсюк?! – сказал, преданно поглядывая на начальника режима, бывший секретарь Крымского обкома комсомола Миметов. – Завязывай, ноги отваливаются!
Упоров оглянулся на выкрик. Нож в рукаве раскрыт, но расстояние до подполковника Оскоцкого великовато.
– Гражданин подполковник…
Вадим не сразу узнал голос Лысого: бугор немного волновался.
– …бригада просит оставить заключенного Упорова.
– Вы все перепутали, Лысый, – Оскоцкий продолжал играть, – здесь не пионерский лагерь.
– Сука вы, гражданин начальник – раздельно и громко произнес Упоров. – Подлая, грязная мразь! Крови моей желаете?
Он не спеша сбросил телогрейку на снег, следом полетела шерстяная фуфайка и рубаха. Голый, с перочинным ножом в руке, пошел на начальника режима. Над телом заключенного клубился белый пар, но он не чувствовал обжигающего мороза.
– В строй, Упоров!
Без суеты вытащил пистолет. Зэка это не остановило. Он повторил слова того полосатика:
– Стреляйте, гражданин начальник! Ну, что тянуть? Не разойдемся!
Подполковник ждал, направив ствол пистолета в голый живот заключенного. От вахты с автоматами наперевес бежали солдаты, похожие, как близнецы, торопливой решительностью действий и одинаковыми белыми тулупами с черными воротниками.
Зэк поглядел мимо розового уха начальника режима в сторону бегущих солдат, решил, что обойдется без посторонней помощи… Нож вошел в голый живот. Вадим сумел сосредоточиться на первом ударе, потому боль не была такой острой, она была скорее осознанной.
Но когда потянул лезвие косо вверх, организм уже не повиновался. Зэк упал, протолкнув тяжестью тела лезвие ножа глубоко внутрь живота.
– Гопанюк! – пряча пистолет в кобуру, сказал не поменявшимся тоном Оскоцкий. – Отправляйте людей!
– Слухаюсь, товарищ подполковник!
И колонна пошла мимо ткнувшегося в утоптанный снег зэка, по пояс голого, с нелепо подвернутой под живот рукой.
– Смотри-ка – дергается! – кивнул на Упорова мужичонка в женской полудошке. – Добили б лучше. Зря мучается.
– Скажут – всех добьем, – пошутил старшина. – Прекратить разговоры!
А зэк и вправду был еще жив, но уже какой-то не настоящей половинчатой жизнью, то уходя из памяти в свежую зелень жаркого лета, то возвращаясь с холодным сердцем на утоптанный тысячами ног лагерный плац.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Дежурный сделал положенное для серьезного момента лицо и, поддернув рот к левому уху, крикнул
– Смирно. Слушай приказ по трудовой колонии особого режима №037. Согласно распоряжению начальника управления Западных лагерей полковника Точкина откомандировать на прииск «Ягодный» сто пятьдесят… – Над плацем пронесся шумок, заволновались зэки
– Трюмпть гонят! Там же сучня с беспределом вперемежку.
И разрозненные голоса начали сплачиваться в тяжелый гул протеста, из которого то и дело летели матерные крики с угрозами.
«Воры спохватились, – усмехнулся Упоров, наблюдая за тем, как идет быстрая, слаженная работа по накалу обстановки. – Гсперь буза начнется».
Подполковник Оскоцкий поморщился, остановился Он послушал шум, стоя с опущенной головой, и решительно вернулся назад. Подойдя на короткое расстояние к строю, произнес без высоких интонаций но так что каждое слово, произнесенное им, звучало весомо:
– Прекратите истерику! Речь идет только о специалистах, а не о разных там группировках и шайках. С ними мы способны справиться сами. На Ягодный уходят заключенные, имеющие опыт подземных работ Кто хочет высказаться?
Ответом было молчание. Даже воры затаились
– Продолжайте, лейтенант! Старшины, обеспечьте порядок. БУР примет всех желающих
Подполковник ковырнул носком сапога снег, встал перед строем, сложив за спиной руки в меховых перчатках.
Дежурный начал читать фамилии тех, кто должен был уйти на Ягодный, где планировалась нарезка трех шахт.
Упоров напрягся, сознавая, что бессилен вмешаться в событие, а оно может стать приговором, составленным по всем правилам теми, кто желал бы с ним рассчитаться за прошлые грехи. Как он не удосужился подумать об этом раньше и что-нибудь предпринять? Ведь дело-то шло именно к этому внешне незначительному акту, прикрывающему казнь. И надо было думать! Что же теперь, что теперь, когда до решения твоей судьбы остаются считанные секунды?
На исходе терпения, загнанный в полную неизвестность, зэк не нашел другого утешения и произнес:
– Господи… Господи! – произнес он вторично, но не покорно, как того требовал отец Кирилл, потому повторил на выходе, освобождая душу от посторонних волнений. – Господи! Даруй мне смерть не позорную!
А еще через несколько мгновений услыхал свою фамилию, произнесенную тем же скрипучим голосом дежурного, и сердце откликнулось предательски острыми толчками. И плоть, что была на нем, вдруг от него же отстранилась, а он, уверовав в ее смердящее будущее, решительно потерял к ней интерес, думая над тем, как все это произойдет…
«Вначале они отрубят тебе рукп, – тут зэк заметил, что смотрит на большие рукавицы и боится шевельнуть пальцами, словно их нет там, под тонким сукном и стеганой ватой. – Потом… а может, лучше все кончить сейчас? Потом они сделают тебя педерастом. Публично, как Миллионщика, когда он попал им в лапы. Будешь стоять в углу столовой и закрывать дырку в чашке. Чем?! Не культей же?!»
Дежурный кончил читать, отдал последнее распоряжение:
– Всем вышеперечисленным тридцать минут на сборы!
Он уже знал, что умрет. Голову ломать не надо: ты же видел, как умер тот полосатик с тремя орденами Славы, даже ему позавидовал…
– Уйди-ка! – Упоров ткнул в спину стоящего впереди Верзилова, вышел из строя, спрятав в руке подаренный Дьяком перочинный нож. – Гражданин начальник!
Подполковник Оскоцкий повернул к зэку внимательное, спокойное лицо воспитанного человека, но зэк уловил в его тонких губах полуулыбку. Он ее видел в тот момент, когда человеку открывается чуть больше, чем всегда: почудилось ликование палача на сочиненной им же казни. Вадим ему помочь не отказался.
– Я на Ягодный не пойду, гражданин начальник. Вы же знаете – суки мне руки отрубить решили.
Начальник режима, было ясно, продумал весь спектакль наперед, поэтому голос его звучал если не благожелательно, то и не грубо:
– Встаньте в строй, заключенный Упоров. Не бравируйте! Кто вы такой, чтобы вставшие на путь исправления воры имели к вам претензии?! Старшина Гопанюк!
Оскоцкий указал пальцем на одного из зэков:
– Вы знаете этих людей? Вот этого и этого?
– Та яки ж то люди, товарищ подполковник, то ж – злыди! Турчанинов Абрам Константинович. Вор. Кличка – Турок. Рядышком – тож вор. Жорка-Звезда. К той «звезде» спиной не вертайся – ширнет.
– А этот? – палец уперся в Вадима.
– Упоров Вадим Сергеевич. Дюже бегучий, руки дерзкие. Отломать малость не помешает. Кличка – Фартовый. Из фраеров.
– Слыхали, Упоров, – «из фраеров»?! Вы, бывший комсомолец, боитесь людей, вставших на путь исправления. Чертовщина какая-то! Вернитесь в строй!
– Чи базар затеял, комсюк?! – сказал, преданно поглядывая на начальника режима, бывший секретарь Крымского обкома комсомола Миметов. – Завязывай, ноги отваливаются!
Упоров оглянулся на выкрик. Нож в рукаве раскрыт, но расстояние до подполковника Оскоцкого великовато.
– Гражданин подполковник…
Вадим не сразу узнал голос Лысого: бугор немного волновался.
– …бригада просит оставить заключенного Упорова.
– Вы все перепутали, Лысый, – Оскоцкий продолжал играть, – здесь не пионерский лагерь.
– Сука вы, гражданин начальник – раздельно и громко произнес Упоров. – Подлая, грязная мразь! Крови моей желаете?
Он не спеша сбросил телогрейку на снег, следом полетела шерстяная фуфайка и рубаха. Голый, с перочинным ножом в руке, пошел на начальника режима. Над телом заключенного клубился белый пар, но он не чувствовал обжигающего мороза.
– В строй, Упоров!
Без суеты вытащил пистолет. Зэка это не остановило. Он повторил слова того полосатика:
– Стреляйте, гражданин начальник! Ну, что тянуть? Не разойдемся!
Подполковник ждал, направив ствол пистолета в голый живот заключенного. От вахты с автоматами наперевес бежали солдаты, похожие, как близнецы, торопливой решительностью действий и одинаковыми белыми тулупами с черными воротниками.
Зэк поглядел мимо розового уха начальника режима в сторону бегущих солдат, решил, что обойдется без посторонней помощи… Нож вошел в голый живот. Вадим сумел сосредоточиться на первом ударе, потому боль не была такой острой, она была скорее осознанной.
Но когда потянул лезвие косо вверх, организм уже не повиновался. Зэк упал, протолкнув тяжестью тела лезвие ножа глубоко внутрь живота.
– Гопанюк! – пряча пистолет в кобуру, сказал не поменявшимся тоном Оскоцкий. – Отправляйте людей!
– Слухаюсь, товарищ подполковник!
И колонна пошла мимо ткнувшегося в утоптанный снег зэка, по пояс голого, с нелепо подвернутой под живот рукой.
– Смотри-ка – дергается! – кивнул на Упорова мужичонка в женской полудошке. – Добили б лучше. Зря мучается.
– Скажут – всех добьем, – пошутил старшина. – Прекратить разговоры!
А зэк и вправду был еще жив, но уже какой-то не настоящей половинчатой жизнью, то уходя из памяти в свежую зелень жаркого лета, то возвращаясь с холодным сердцем на утоптанный тысячами ног лагерный плац.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116