Пулей пронеслась мимо. Это были Вацлав Дворжецкий и Геннадий Нежнов, хороший артист, который стал позже профессором Вильнюсского университета.
Прошло несколько дней, и мы определили пьесу, которую я должна ставить, – «Кандидат партии» А. Крона. Начала готовиться к постановке. Смотрю спектакли, понимаю, какие артисты, кто чего стоит, как надо распределять роли. Александр Васильевич был очень внимателен, помогал во всем. Познакомилась с еще одним замечательным режиссером Омского театра, приглашенным после разгрома его творчества «за формализм» из Куйбышева. Это был Мейер Абрамович Гершт, который впоследствии стал главным режиссером Горьковского театра драмы. Так что мне было у кого поучиться в то «прекрасное время».
Постепенно стала знакомиться с актерами. Познакомилась я, конечно, и с артистом Дворжецким, отметила: элегантен, красив, аристократичен, прекрасные голубые глаза. Довольно скоро он стал проявлять ко мне внимание. А я долго не могла простить его дерзкого поведения при нашей первой встрече. К тому же я жила в общежитии, и можете себе представить, какой поток информации в адрес каждого артиста на меня обрушился. Мало этого, в том же коридоре, наискосок была комната, где жила бывшая жена Вацлава Яновича, Таисия Владимировна Рэй, со своей мамой и одиннадцатилетним сыном Владиком. Сам Вацлав Янович жил на частной квартире.
Владик буквально через несколько дней после того, как я въехала, пришел ко мне, постучался и спросил: «Можно?»
Мы с ним очень быстро подружились. Он стал ко мне часто приходить. И у нас завязались очень близкие и хорошие отношения. Он потом говорил: «Раньше мы с тобой подружились, а потом и папу прихватили». И с мамой его мы быстро познакомились, всегда были в прекрасных отношениях, я не явилась разрушительницей семьи, они с Вацлавом Яновичем уже давно не были вместе.
Надо сказать что я не могла жаловаться на отсутствие внимания со стороны сильного пола. Но всегда иронично относилась к мужчинам, которые были намного старше и притом проявляли ко мне интерес. Мне было интересно с ровесниками или с теми, кто чуть старше или чуть младше. Но знакомство с Вацлавом Яновичем становилось все увлекательнее и неожиданнее.
Мне посчастливилось: я любила театр еще со школьных лет и видела лучшие спектакли московских театров. У меня была школьная подруга, которая хорошо знала и любила музыку. Я больше тяготела к драматическому искусству, и мы очень помогали друг другу. Смотрели лучших актеров Москвы и гастролеров. Прибегала домой, кидала маме дневник: «Это тебе, а я пошла». Училась я в студии, когда рядом были такие величайшие мастера, как Мордвинов, Марецкая, Оленин, Плятт. С этими актерами посчастливилось близко общаться, так что критерии сложились высокие. А. Д. Попов тогда был художественным руководителем института. На защите диплома председателем ГЭК был И. Н. Берсенев, а членами комиссии – Ю. М. Завадский, Н. М. Горчаков, А. Н. Лобанов, Н. В. Петров. Мы, студенты, видели работы этих мастеров и общались с ними. Так что мне было с чем и с кем сравнивать.
Поэтому я сразу поняла, что Вацлав Янович – актер очень интересный, один из лучших в театре, хотя вся труппа была сильная. Вообще ему в этом смысле везло и в Омске, и в Саратове, и в Горьком – всегда вокруг были интересные люди, замечательные актеры. Нельзя не вспомнить наших омских друзей, замечательных актеров, таких, как Марина Владимировна Щуко, Михаил Павлович Малинин. Он был просто уникальной личностью: художник, режиссер, прекрасный актер и совершенно удивительный человек. Хороших актеров было много, не буду перечислять всех. Кстати, Омск и до сегодняшнего дня сохраняет эту славу театра замечательных артистов и интересных режиссеров.
Это было время очень напряженной, серьезной и интересной творческой работы. Вацлаву Яновичу было тогда сорок лет. Когда теперь я говорю «сорок лет», а нашему сыну Жене сейчас уже тридцать восемь, то я не в состоянии это соотнести. Мне кажется, что это какие-то странные возрастные соединения.
Через месяц после приезда начались репетиции моего первого спектакля «Кандидат партии», где Вацлав Янович тоже был занят. Вел он себя на репетициях очень скромно, сдержанно, корректно.
Вообще актеры приняли меня доброжелательно. Но прошло несколько репетиций, я им что-то говорю и вижу, что ничего с места не двигается. Начинаю заниматься самоедством, понимаю, что ничего не могу сделать. Кончается одна из репетиций, я, еле сдерживаясь, вся в напряжении, наэлектризованная, вылетаю из зала и попадаю в объятия к Гершту. Когда Гершт обнял меня за плечи, я не удержалась и слезы полились градом. «Что случилось, объясни, в чем дело?» – «Я твержу им по пять-шесть раз одно и то же, никто ничего не делает: я ничего не понимаю, ничего не умею». А он был человек очень эмоциональный, говорит: «Дура! Как тебе не стыдно! Надо миллион раз сказать».
В общем, он меня встряхнул как следует, и я поняла, что надо действительно много сил, труда и терпения, пока добьешься желаемого.
Чтобы лучше узнать театр и актеров, я продолжала ходить на спектакли. Внимание Вацлава Яновича ко мне начало проявляться довольно скоро, весьма активно и изобретательно. Как-то я пришла на спектакль «Коварство и любовь», где он играл Вурма – мерзкого, хитрого и коварного. Когда он ко мне подошел, я испугалась. Грим был совершенно невероятный. И с тех пор, как только я появлялась на этом спектакле, он каждый раз гримировался по-разному. Для того чтобы я его не узнавала, путал. Разнообразный мир героев Дворжецкого меня удивлял и завораживал. После спектаклей мы много гуляли, разговаривали обо всем на свете. Потом меня со всех сторон стали окружать его отношения с миром. Началось с того, что он мне рассказал про голубей. Я, как городской житель, ничего о них не знала. Оказалось, что он увлекался голубями, у него их было очень много. Специально ездил по городам и весям и покупал голубей разных пород. Потом показывал мне, как их гоняют, как он свистит. Вацлав Янович жил на квартире, и там была голубятня. Я узнала, что еще он занимается спортом, яхтсмен. Сам построил яхту, которая называлась «Марс», и пригласил меня на нее в качестве матроса. Мы ходили по Иртышу. Красота – дух захватывало. Дальше – больше, и как-то отношения становились всё серьезнее, что никак не входило в представления о Дворжецком очень многих окружающих. Потому что, вернувшись из лагеря в 1945 году, с женой он расстался, был человеком свободным. Первый артист – на асфальте писали его имя, тучи поклонниц, играл очень много и очень разное: и героев, и характерные роли. Почему-то никто вообще не мог представить, что Дворжецкий кардинально решит свои семейные дела. И появилось много всяких «доброжелателей». Как-то в очереди в магазине ко мне подошла пожилая женщина, долго извинялась, а потом сказала: «Ни в коем случае! Вы понимаете, что вы делаете? Не соединяйте свою судьбу с этим человеком». Я поначалу не поняла, о чем она говорит. Но она всё расшифровала.
Многие в театре и общежитии считали, что серьезного между нами ничего быть не может, ведь я такая молоденькая, только начинаю жизнь. Хотя внутренне у меня было совсем другое ощущение. Я прекрасно понимала, что всё это забурлило только потому, что наши отношения носили вовсе не соответствовавший его репутации характер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Прошло несколько дней, и мы определили пьесу, которую я должна ставить, – «Кандидат партии» А. Крона. Начала готовиться к постановке. Смотрю спектакли, понимаю, какие артисты, кто чего стоит, как надо распределять роли. Александр Васильевич был очень внимателен, помогал во всем. Познакомилась с еще одним замечательным режиссером Омского театра, приглашенным после разгрома его творчества «за формализм» из Куйбышева. Это был Мейер Абрамович Гершт, который впоследствии стал главным режиссером Горьковского театра драмы. Так что мне было у кого поучиться в то «прекрасное время».
Постепенно стала знакомиться с актерами. Познакомилась я, конечно, и с артистом Дворжецким, отметила: элегантен, красив, аристократичен, прекрасные голубые глаза. Довольно скоро он стал проявлять ко мне внимание. А я долго не могла простить его дерзкого поведения при нашей первой встрече. К тому же я жила в общежитии, и можете себе представить, какой поток информации в адрес каждого артиста на меня обрушился. Мало этого, в том же коридоре, наискосок была комната, где жила бывшая жена Вацлава Яновича, Таисия Владимировна Рэй, со своей мамой и одиннадцатилетним сыном Владиком. Сам Вацлав Янович жил на частной квартире.
Владик буквально через несколько дней после того, как я въехала, пришел ко мне, постучался и спросил: «Можно?»
Мы с ним очень быстро подружились. Он стал ко мне часто приходить. И у нас завязались очень близкие и хорошие отношения. Он потом говорил: «Раньше мы с тобой подружились, а потом и папу прихватили». И с мамой его мы быстро познакомились, всегда были в прекрасных отношениях, я не явилась разрушительницей семьи, они с Вацлавом Яновичем уже давно не были вместе.
Надо сказать что я не могла жаловаться на отсутствие внимания со стороны сильного пола. Но всегда иронично относилась к мужчинам, которые были намного старше и притом проявляли ко мне интерес. Мне было интересно с ровесниками или с теми, кто чуть старше или чуть младше. Но знакомство с Вацлавом Яновичем становилось все увлекательнее и неожиданнее.
Мне посчастливилось: я любила театр еще со школьных лет и видела лучшие спектакли московских театров. У меня была школьная подруга, которая хорошо знала и любила музыку. Я больше тяготела к драматическому искусству, и мы очень помогали друг другу. Смотрели лучших актеров Москвы и гастролеров. Прибегала домой, кидала маме дневник: «Это тебе, а я пошла». Училась я в студии, когда рядом были такие величайшие мастера, как Мордвинов, Марецкая, Оленин, Плятт. С этими актерами посчастливилось близко общаться, так что критерии сложились высокие. А. Д. Попов тогда был художественным руководителем института. На защите диплома председателем ГЭК был И. Н. Берсенев, а членами комиссии – Ю. М. Завадский, Н. М. Горчаков, А. Н. Лобанов, Н. В. Петров. Мы, студенты, видели работы этих мастеров и общались с ними. Так что мне было с чем и с кем сравнивать.
Поэтому я сразу поняла, что Вацлав Янович – актер очень интересный, один из лучших в театре, хотя вся труппа была сильная. Вообще ему в этом смысле везло и в Омске, и в Саратове, и в Горьком – всегда вокруг были интересные люди, замечательные актеры. Нельзя не вспомнить наших омских друзей, замечательных актеров, таких, как Марина Владимировна Щуко, Михаил Павлович Малинин. Он был просто уникальной личностью: художник, режиссер, прекрасный актер и совершенно удивительный человек. Хороших актеров было много, не буду перечислять всех. Кстати, Омск и до сегодняшнего дня сохраняет эту славу театра замечательных артистов и интересных режиссеров.
Это было время очень напряженной, серьезной и интересной творческой работы. Вацлаву Яновичу было тогда сорок лет. Когда теперь я говорю «сорок лет», а нашему сыну Жене сейчас уже тридцать восемь, то я не в состоянии это соотнести. Мне кажется, что это какие-то странные возрастные соединения.
Через месяц после приезда начались репетиции моего первого спектакля «Кандидат партии», где Вацлав Янович тоже был занят. Вел он себя на репетициях очень скромно, сдержанно, корректно.
Вообще актеры приняли меня доброжелательно. Но прошло несколько репетиций, я им что-то говорю и вижу, что ничего с места не двигается. Начинаю заниматься самоедством, понимаю, что ничего не могу сделать. Кончается одна из репетиций, я, еле сдерживаясь, вся в напряжении, наэлектризованная, вылетаю из зала и попадаю в объятия к Гершту. Когда Гершт обнял меня за плечи, я не удержалась и слезы полились градом. «Что случилось, объясни, в чем дело?» – «Я твержу им по пять-шесть раз одно и то же, никто ничего не делает: я ничего не понимаю, ничего не умею». А он был человек очень эмоциональный, говорит: «Дура! Как тебе не стыдно! Надо миллион раз сказать».
В общем, он меня встряхнул как следует, и я поняла, что надо действительно много сил, труда и терпения, пока добьешься желаемого.
Чтобы лучше узнать театр и актеров, я продолжала ходить на спектакли. Внимание Вацлава Яновича ко мне начало проявляться довольно скоро, весьма активно и изобретательно. Как-то я пришла на спектакль «Коварство и любовь», где он играл Вурма – мерзкого, хитрого и коварного. Когда он ко мне подошел, я испугалась. Грим был совершенно невероятный. И с тех пор, как только я появлялась на этом спектакле, он каждый раз гримировался по-разному. Для того чтобы я его не узнавала, путал. Разнообразный мир героев Дворжецкого меня удивлял и завораживал. После спектаклей мы много гуляли, разговаривали обо всем на свете. Потом меня со всех сторон стали окружать его отношения с миром. Началось с того, что он мне рассказал про голубей. Я, как городской житель, ничего о них не знала. Оказалось, что он увлекался голубями, у него их было очень много. Специально ездил по городам и весям и покупал голубей разных пород. Потом показывал мне, как их гоняют, как он свистит. Вацлав Янович жил на квартире, и там была голубятня. Я узнала, что еще он занимается спортом, яхтсмен. Сам построил яхту, которая называлась «Марс», и пригласил меня на нее в качестве матроса. Мы ходили по Иртышу. Красота – дух захватывало. Дальше – больше, и как-то отношения становились всё серьезнее, что никак не входило в представления о Дворжецком очень многих окружающих. Потому что, вернувшись из лагеря в 1945 году, с женой он расстался, был человеком свободным. Первый артист – на асфальте писали его имя, тучи поклонниц, играл очень много и очень разное: и героев, и характерные роли. Почему-то никто вообще не мог представить, что Дворжецкий кардинально решит свои семейные дела. И появилось много всяких «доброжелателей». Как-то в очереди в магазине ко мне подошла пожилая женщина, долго извинялась, а потом сказала: «Ни в коем случае! Вы понимаете, что вы делаете? Не соединяйте свою судьбу с этим человеком». Я поначалу не поняла, о чем она говорит. Но она всё расшифровала.
Многие в театре и общежитии считали, что серьезного между нами ничего быть не может, ведь я такая молоденькая, только начинаю жизнь. Хотя внутренне у меня было совсем другое ощущение. Я прекрасно понимала, что всё это забурлило только потому, что наши отношения носили вовсе не соответствовавший его репутации характер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86