Апогей...
Перигей...
— Мне необходимо произвести съемку вот этого и этого районов, — потребовал заказчик.
Это — сколько угодно, были бы деньги. Потому что “изделия” имеют не только “уши”, но и “глаза” тоже... Хотя “глаза” проходят по другому ведомству. За другие деньги. С отдельными согласованиями.
Ну что, попробуем?
Отчего не попробовать?..
— Высоко сижу, далеко гляжу, — бормотал себе под нос любимую фразочку из известной детской сказки оператор, обслуживающий “глаза”.
И делал свое дело. На земле.
И случалось маленькое чудо, потому что, повинуясь ему, в сотнях километров от него и над ним, на одном из “изделий” оживал микромотор. Жужжал, проворачивая червячную передачу, которая приводила в движение штатив фотокамеры высокого разрешения. Раструб просветленного объектива медленно поворачивался на несколько градусов, выискивая внизу, на земле, цель.
А дальше все как в кино — дальше наезд трасфокатором для получения “крупного плана”. Уж такого крупного, что крупнее и представить нельзя! Потому что “оператору” нужно было снять не глаза актера, выражающие страдание, а довольно ограниченный участок на поверхности земли, находящийся в нескольких сотнях километрах от камеры!
Вот уж действительно — лицом к лицу лица не увидать, — большое видится на расстоянии.
Общий план...
Внизу плывет удивительно похожая на свою уменьшенную глобусную копию Земля. На которой довольно легко, по памятным всем из школьных контурных карт абрисам, можно угадать океаны и континенты.
Вот Азия, Европа, “сапог” Италии, отфутболивающий от себя Сицилию, а вот уже и Черное море, за которым белоснежными ледниками посверкивает Кавказский хребет.
Пошел наезд...
Надвинулись, выросли горы, заполняя весь кадр.
Доворот в полградуса.
Еще...
Еще...
Непростое это дело, когда нужно снимать аппаратом, который у тебя не в руках, а черт знает где, за пределами земной атмосферы...
Снова наезд...
И вот уже можно различить отдельные ущелья, населенные пункты и протекающие мимо них реки и даже перекинутые через реки большие мосты...
Наезд...
Пятна лесных массивов, поляны, каменные россыпи... Откуда-то отсюда вышел на связь спутниковый телефон.
Ну-ка, ну-ка — что это такое?!
Вдруг среди хаотичных клякс проступили ровные геометрические линии. Откуда им здесь взяться — природа не склонна к прямолинейности. Прямолинейность больше свойственна человеку.
Доворот...
Наезд...
Квадрат...
Еще квадрат...
Прямоугольник...
И еще прямоугольник...
И, что интересно, все эти квадраты и прямоугольники тоже разбросаны не кое-как, а располагаются примерно на равном расстоянии друг от друга, образуя вполне правильные фигуры.
А раз так, то это не лес и не поляна, это искусственное сооружение.
— Большее увеличение возможно? — спросил заказчик.
Увы... Кинобоевики сильно преувеличивают возможности спутников-шпионов, убеждая доверчивых зрителей, что с их помощью можно запросто рассмотреть номерной знак автомобиля и даже прочитать статью в газете, которую держит прохожий, прогуливающийся по Бродвею или Тверской. Пока — нельзя. Но можно увидеть танковую или автомобильную колонну или даже отдельный, стоящий на открытой площадке, автомобиль и при желании, по габаритам и абрису, установить его марку и принадлежность.
Это — можно.
И этого бывает вполне достаточно, чтобы понять, куда и зачем этот автомобиль направляется.
— А что это за чернота?
— Это люди... Группа людей, стоящих вместе. Вернее, отбрасываемые ими тени...
Ах, даже так?.. Тогда это не просто группа, а группа, образующая сильно вытянутый прямоугольник, то есть группа людей, стоящих в строю. И, значит, никакие это не люди, а солдаты, и не группа, а подразделение. А это уже совсем иное дело! И тогда расположенные недалеко от них квадраты — это почти наверняка палатки или растянутые между деревьев тенты. А все вместе это называется — полевой лагерь!
Уж не тот ли, который нужно срочно готовить к приему гостей?! А?..
Глава 27
Сегодня у Виктора Павловича был день свиданий. Сегодня он встречался не с любимыми женщинами, а с нелюбимыми им сексотами. А за что их любить — за то, что они своих друзей-приятелей со всеми потрохами сдают, получая за это полагающиеся им сребреники? Да ладно бы хоть сребреники, а то рубли. Не за что их любить... Но и без них никак нельзя!
Сексот — глаза и уши опера, без которых он глух и слеп. А он, по сути своей, хоть и зовется иначе, опер. И ценность его измеряется исключительно тем, сколько человек на него работает.
Много работает.
Из них — ничтожная часть из-за убеждений.
Все остальные за деньги и предоставляемые им услуги. За услуги даже больше, чем за деньги, потому что людям в оккупационной зоне живется несладко.
Этому нужно бумагу выправить, тому — контрабандный товар через блокпосты протащить, еще одному — родственника отмазать. Вот он и выправляет, протаскивает и отмазывает... Не бесплатно, конечно. В обмен на информацию.
А иначе как ему узнать о схроне с оружием, который завтра “случайно” найдут федералы? Или про заложенный напротив разрушенной школы фугас, который саперы обнаружат? Или про засаду?..
Кто же ему об этом просто так скажет?
Вот и приходится “крутить любовь” и ходить на свиданки к нелюбимым сексотам. Где все, хотя встречаются мужчины и совсем не по тому поводу, выглядит очень даже романтично.
Ночь, луна, небольшая полянка где-нибудь в кустиках, подальше от любопытных глаз, неясные силуэты двух припавших друг к другу людей, горячо нашептывающих что-то друг дружке на ушко.
— Рад приветствовать тебя, Аса.
— Здравствуй, начальник!
Дружеские поклоны, рукопожатия, похлопывания по спине, объятия, чуть ли не поцелуи. Обязательный восточный этикет. Хотя оба с удовольствием бы вместо того, чтобы лобызаться, перерезали друг другу глотки от уха до уха!
— Что новенького скажешь?
— К Вахе гости сегодня ночью приходили...
Это не новенькое, это уже старенькое. И цена такой информации — ломаный грош! Сутки назад она еще могла что-то значить, а теперь поздно...
Юлой вертится Аса, стараясь угодить и нашим и вашим, так, чтобы и бабки срубить, и с головой на плечах остаться. Только вряд ли ему это удастся — потому в сейфе Виктора Павловича лежат его подписки и расписки, и если он их кому-нибудь из односельчан покажет, то не жилец Аса. Потому что на войне посередке не бывает, вначале — бывает, потом нет, потом все равно придется к тому или другому берегу прибиться. К его, Виктора Павловича, берегу! И никакие хитрости здесь не помогут, потому что все эти хитрости известны!
Ну и что, что в том доме гостей уже нет, — не страшно, нет! Он все равно в тот дом нагрянет, и все там вверх дном перевернет, и все, что возможно, и всех, кого возможно, переколотит. Чтобы причинить немалый материальный и моральный урон. А потом намекнет, что не просто так пришел, а по наводке одного из соседей. Отчего тот подвиснет у него на крючке, потому что поймет, что если пострадавшим станет известно его имя, то они непременно захотят возместить причиненный им ущерб, который в Чечне возмещается не деньгами, а кровью.
В общем, попал Аса...
— Ну, что еще сказать хочешь?
— Говорят, что кто-то из ваших продался...
А вот это интересно. Свои ведь не одними только гранатометами торгуют, но информацией тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77