Как сказала моя племянница, в Нью-Йорке на этой высоте действует одно правило: смотри и уворачивайся. Ориентируясь на Ист-Ривер, мы прошли над Бруклинским, Манхэттенским и Уильямсбергским мостами. Внизу ползли баржи с мусором, танкеры с топливом и белые туристские пароходики. Подлетая к Рузвельт-Айленд, с его разрушающимися строениями и старыми больницами, Люси уведомила Ла-Гуардиа о наших планах. К этому времени остров Уорд уже виднелся прямо перед нами. Примечательно, что часть реки у юго-западного выступа носит название Адские Ворота.
Все, что я знала об острове Уорд, было следствием моего интереса к истории медицины. В давние времена он, как и многие острова Нью-Йорка, был местом ссылки для заключенных, больных и психически неполноценных. Этому району Нью-Йорка вообще не везло: до середины девятнадцатого века там не было ни отопления, ни проточной воды, туда отправляли заболевших тифом и там же держали в карантине эмигрировавших из России евреев. В начале нынешнего столетия на остров Уорд перенесли городской сумасшедший дом. Условия содержания умалишенных с тех пор значительно улучшились, хотя современные обитатели психиатрической клиники отличались от прежних не в лучшую сторону. В камерах появились кондиционеры, пациенты пользовались услугами адвокатов и имели возможность предаваться своим увлечениям. Их лечили, за ними ухаживали, с ними занимались психотерапией, им создавались условия для занятий спортом.
Войдя в воздушное пространство острова Уорд, мы снизились. Внизу потянулись зеленые парки, за которыми уже виднелись корпуса Манхэттенского психиатрического центра. У проходящей через середину острова автострады расположился небольшой цирк с яркими куполами палаток, пони и раскатывающими на одноколесных велосипедах акробатами. Зрителей было немного, и я видела детей со сладкой ватой, которые почему-то не сидели за партой в школе. Еще дальше к северу находились очистная станция и тренировочный центр пожарной службы Нью-Йорка, по парковочной стоянке которого разъезжал, отрабатывая повороты, длинный пожарный автомобиль.
Судебно-психиатрический центр представлял собой одиннадцатиэтажное здание с зарешеченными окнами и затемненными стеклами. Над прогулочными дорожками и рекреационными зонами нависала колючая проволока, наличие которой должно было предотвратить побеги, что, однако, не помешало Кэрри Гризен. Ширина реки в этом месте достигала примерно мили, а учитывая скорость течения и неприступность берегов, она выглядела серьезным препятствием, штурмовать которое отважился бы разве что безумец. Насколько я знала, остров связывал с городом пешеходный мост. Окрашенный под цвет окисленной бронзы, он находился примерно в миле к югу от «Кирби». Я попросила Люси пролететь над ним и увидела идущих в обоих направлениях людей.
— Не представляю, как она могла пройти здесь средь бела дня, — заметила я. — Кто-нибудь бы да заметил. Но если даже и перешла и никто ее не заметил, что дальше? Здесь же повсюду была полиция. И как она попала в округ Лихай?
Люси медленно кружила на высоте пятисот футов. Внизу виднелись остатки парома, некогда связывавшего остров с Ист-Ривер-драйв на Сто шестой улице, и руины пирса, представленного теперь кучкой выступающих из воды кусков дерева. Протянувшееся до берега поле выглядело вполне подходящим местом для посадки. При этом вертолет находился бы ближе к воде, чем к огороженным колючей проволокой дорожкам и скамейкам клиники.
Пока Люси проводила воздушную рекогносцировку, я рассматривала людей на земле. Все они были в обычной гражданской одежде, некоторые сидели или лежали на траве, другие на скамейках, третьи прохаживались по дорожкам между ржавыми мусорными баками. С высоты в пять сотен футов я различала бесформенные, неряшливо надетые платья и нетвердую походку тех, чья психика не поддавалась исцелению. Замерев на месте с поднятыми лицами, словно впав в транс, они следили за нами. Нам же тем временем следовало убедиться, что внизу нет высоковольтных линий, столбов и опасных неровностей.
Осмотрев площадку еще раз уже с меньшей высоты, Люси подтвердила, что посадке ничто не угрожает. К этому времени за нами наблюдало уже несколько десятков человек, часть которых вышла из корпусов, другие же смотрели из окон.
— Может быть, нам все же следовало приземлиться в парке, — сказала я. — Остается только надеяться, что наш визит не приведет к бунту.
Вертолет завис в пяти футах над землей. Лопасти продолжали рассекать воздух. Встревоженная шумом двигателя и поднявшимся ветром, откуда-то из высокой травы выскочила и устремилась прочь пара фазанов. Соседство этих мирных, таких уязвимых птиц с далеко не самыми спокойными представителями человечества показалось мне странным и неестественным. В памяти вдруг всплыла фраза, точнее, адрес, указанный Кэрри в ее письме ко мне из «Кирби»: Фазаний Двор. Что она хотела этим сказать? Что тоже видела фазанов? И если да, то какое это имело значение?
Вертолет мягко опустился, и Люси сбросила обороты. До полной остановки прошло еще две долгих минуты. Секунды медленно сменялись на цифровом табло, лопасти крутились, пациенты и персонал смотрели на нас. Некоторые стояли совершенно неподвижно, вперив в нас остекленелые взгляды, другие, словно ничего не замечая, сидели на траве или продолжали свой маршрут по дорожкам. Какой-то старик скручивал сигарету, женщина с кудряшками бормотала что-то себе под нос, молодой парень с наушниками принялся — возможно, ради нас — двигать коленями в ритм только одному ему звучащей музыке.
Наконец Люси выключила двигатель и открыла дверцу. Мы выбрались наружу, а из толпы психически больных и тех, кто заботился о них, вышла женщина в симпатичном костюме. Несмотря на жару, она не сняла жакет. Ее короткие волосы были стильно уложены. Я сразу поняла, что передо мной доктор Лидия Энсор. Она, по всей видимости, тоже поняла, кто из нас кто, и сначала протянула руку мне, потом Люси и затем представилась сама.
— Должна признать, вы вызвали у нас немалый переполох, — с едва заметной улыбкой сказала доктор Энсор.
— Приношу извинения, — ответила я.
— Не беспокойтесь.
Люси тронула меня за руку:
— Я останусь с вертолетом.
— Уверена?
— Да, — сказала она, оглядывая собравшихся, вид которых не вызывал прилива благодушия.
— Многие из них — амбулаторные пациенты вон того психиатрического центра.
Доктор Энсор кивнула в сторону небольшого кирпичного здания за пределами «Кирби» с несколько запущенным садом и асфальтовым теннисным кортом, который пересекала порванная сетка.
— Наркотики, снова наркотики и еще раз наркотики, — добавила она. — Они приходят на консультацию, а уже уходя, сворачивают «косячок».
— Я буду здесь, — повторила Люси, повернувшись ко мне. — Или слетаю на дозаправку.
— Лучше подожди здесь, — сказала я.
Сопровождаемые взглядами, в которых черная злоба и ненависть сливались с невыразимой болью, мы с доктором Энсор пошли к «Кирби». Мужчина со спутанной бородой, прыгая на одной ноге и размахивая руками, словно птица, прокричал, что хочет отправиться на небеса. Я видела пустые лица, с которых болезнь стерла всякое выражение; лица тех, кто пребывал в иных, рожденных вывихнутой психикой мирах;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Все, что я знала об острове Уорд, было следствием моего интереса к истории медицины. В давние времена он, как и многие острова Нью-Йорка, был местом ссылки для заключенных, больных и психически неполноценных. Этому району Нью-Йорка вообще не везло: до середины девятнадцатого века там не было ни отопления, ни проточной воды, туда отправляли заболевших тифом и там же держали в карантине эмигрировавших из России евреев. В начале нынешнего столетия на остров Уорд перенесли городской сумасшедший дом. Условия содержания умалишенных с тех пор значительно улучшились, хотя современные обитатели психиатрической клиники отличались от прежних не в лучшую сторону. В камерах появились кондиционеры, пациенты пользовались услугами адвокатов и имели возможность предаваться своим увлечениям. Их лечили, за ними ухаживали, с ними занимались психотерапией, им создавались условия для занятий спортом.
Войдя в воздушное пространство острова Уорд, мы снизились. Внизу потянулись зеленые парки, за которыми уже виднелись корпуса Манхэттенского психиатрического центра. У проходящей через середину острова автострады расположился небольшой цирк с яркими куполами палаток, пони и раскатывающими на одноколесных велосипедах акробатами. Зрителей было немного, и я видела детей со сладкой ватой, которые почему-то не сидели за партой в школе. Еще дальше к северу находились очистная станция и тренировочный центр пожарной службы Нью-Йорка, по парковочной стоянке которого разъезжал, отрабатывая повороты, длинный пожарный автомобиль.
Судебно-психиатрический центр представлял собой одиннадцатиэтажное здание с зарешеченными окнами и затемненными стеклами. Над прогулочными дорожками и рекреационными зонами нависала колючая проволока, наличие которой должно было предотвратить побеги, что, однако, не помешало Кэрри Гризен. Ширина реки в этом месте достигала примерно мили, а учитывая скорость течения и неприступность берегов, она выглядела серьезным препятствием, штурмовать которое отважился бы разве что безумец. Насколько я знала, остров связывал с городом пешеходный мост. Окрашенный под цвет окисленной бронзы, он находился примерно в миле к югу от «Кирби». Я попросила Люси пролететь над ним и увидела идущих в обоих направлениях людей.
— Не представляю, как она могла пройти здесь средь бела дня, — заметила я. — Кто-нибудь бы да заметил. Но если даже и перешла и никто ее не заметил, что дальше? Здесь же повсюду была полиция. И как она попала в округ Лихай?
Люси медленно кружила на высоте пятисот футов. Внизу виднелись остатки парома, некогда связывавшего остров с Ист-Ривер-драйв на Сто шестой улице, и руины пирса, представленного теперь кучкой выступающих из воды кусков дерева. Протянувшееся до берега поле выглядело вполне подходящим местом для посадки. При этом вертолет находился бы ближе к воде, чем к огороженным колючей проволокой дорожкам и скамейкам клиники.
Пока Люси проводила воздушную рекогносцировку, я рассматривала людей на земле. Все они были в обычной гражданской одежде, некоторые сидели или лежали на траве, другие на скамейках, третьи прохаживались по дорожкам между ржавыми мусорными баками. С высоты в пять сотен футов я различала бесформенные, неряшливо надетые платья и нетвердую походку тех, чья психика не поддавалась исцелению. Замерев на месте с поднятыми лицами, словно впав в транс, они следили за нами. Нам же тем временем следовало убедиться, что внизу нет высоковольтных линий, столбов и опасных неровностей.
Осмотрев площадку еще раз уже с меньшей высоты, Люси подтвердила, что посадке ничто не угрожает. К этому времени за нами наблюдало уже несколько десятков человек, часть которых вышла из корпусов, другие же смотрели из окон.
— Может быть, нам все же следовало приземлиться в парке, — сказала я. — Остается только надеяться, что наш визит не приведет к бунту.
Вертолет завис в пяти футах над землей. Лопасти продолжали рассекать воздух. Встревоженная шумом двигателя и поднявшимся ветром, откуда-то из высокой травы выскочила и устремилась прочь пара фазанов. Соседство этих мирных, таких уязвимых птиц с далеко не самыми спокойными представителями человечества показалось мне странным и неестественным. В памяти вдруг всплыла фраза, точнее, адрес, указанный Кэрри в ее письме ко мне из «Кирби»: Фазаний Двор. Что она хотела этим сказать? Что тоже видела фазанов? И если да, то какое это имело значение?
Вертолет мягко опустился, и Люси сбросила обороты. До полной остановки прошло еще две долгих минуты. Секунды медленно сменялись на цифровом табло, лопасти крутились, пациенты и персонал смотрели на нас. Некоторые стояли совершенно неподвижно, вперив в нас остекленелые взгляды, другие, словно ничего не замечая, сидели на траве или продолжали свой маршрут по дорожкам. Какой-то старик скручивал сигарету, женщина с кудряшками бормотала что-то себе под нос, молодой парень с наушниками принялся — возможно, ради нас — двигать коленями в ритм только одному ему звучащей музыке.
Наконец Люси выключила двигатель и открыла дверцу. Мы выбрались наружу, а из толпы психически больных и тех, кто заботился о них, вышла женщина в симпатичном костюме. Несмотря на жару, она не сняла жакет. Ее короткие волосы были стильно уложены. Я сразу поняла, что передо мной доктор Лидия Энсор. Она, по всей видимости, тоже поняла, кто из нас кто, и сначала протянула руку мне, потом Люси и затем представилась сама.
— Должна признать, вы вызвали у нас немалый переполох, — с едва заметной улыбкой сказала доктор Энсор.
— Приношу извинения, — ответила я.
— Не беспокойтесь.
Люси тронула меня за руку:
— Я останусь с вертолетом.
— Уверена?
— Да, — сказала она, оглядывая собравшихся, вид которых не вызывал прилива благодушия.
— Многие из них — амбулаторные пациенты вон того психиатрического центра.
Доктор Энсор кивнула в сторону небольшого кирпичного здания за пределами «Кирби» с несколько запущенным садом и асфальтовым теннисным кортом, который пересекала порванная сетка.
— Наркотики, снова наркотики и еще раз наркотики, — добавила она. — Они приходят на консультацию, а уже уходя, сворачивают «косячок».
— Я буду здесь, — повторила Люси, повернувшись ко мне. — Или слетаю на дозаправку.
— Лучше подожди здесь, — сказала я.
Сопровождаемые взглядами, в которых черная злоба и ненависть сливались с невыразимой болью, мы с доктором Энсор пошли к «Кирби». Мужчина со спутанной бородой, прыгая на одной ноге и размахивая руками, словно птица, прокричал, что хочет отправиться на небеса. Я видела пустые лица, с которых болезнь стерла всякое выражение; лица тех, кто пребывал в иных, рожденных вывихнутой психикой мирах;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81