По крайней мере могу.
Я не знала, что ответить, а при мысли о безвкусно разукрашенном доме к глазам подступили слезы. Хорошо еще, что Марино не видел их за солнцезащитными очками.
— Не забивай себе голову такими мыслями. Иногда люди слишком много думают о чем-то, доводят себя до стресса, и тогда то, чего они боялись, случается.
— Как со Спарксом.
— Не понимаю, при чем здесь Спаркс.
— Может быть, он тоже слишком много думал о чем-то и навлек на себя беду. Думал о том, сколько у него завистников и врагов, боялся, что однажды они придут и все отнимут, а закончил тем, что сам же все и сжег. Убил своих лошадей, а заодно и белую подружку. И остался ни с чем. Никакие страховки не заменят то, чего он лишился. Никоим образом. Так что как ни крути, а Спарксу конец. Либо он уже потерял все самое дорогое, либо закончит свои дни в тюрьме.
— Я бы подозревала его, если бы речь шла только о поджоге. Но ведь убита молодая женщина и сожжены заживо лошади. Так что мне картина представляется далеко не такой ясной.
— А по-моему, наш случай напоминает ситуацию с О. Джеем. Богатый и влиятельный черный парень. Бывшая белая подружка с перерезанным горлом. Тебя не тревожат такие очевидные параллели? Послушай, мне надо покурить. Подымлю в окно, ладно?
— Если Кеннет Спаркс убил свою бывшую любовницу, то почему не сделал это в каком-то другом месте, которое никак не ассоциировалось бы с ним? Зачем уничтожать все, чем обладаешь, и при этом навлекать на себя подозрения?
— Не знаю, док. Может быть, где-то что-то вышло из-под контроля и полетело ко всем чертям. Может, он не хотел убивать ее и поджигать особняк.
— В пожаре нет ничего такого, что говорило бы в пользу его спонтанности или непредумышленности, — возразила я. — Полагаю, тот, кто поджигал ферму, прекрасно сознавал, что делает.
— Кто знает. А может, ему просто повезло.
Пятна света на дороге чередовались с тенями, а рассевшиеся на проводах птицы почему-то напомнили ноты. Подъезжая к ресторану «Северный полюс» с вывеской, на которой красовался белый медведь, я вспомнила, что именно сюда частенько заезжала на ленч после заседаний суда округа Гухланд. Перед глазами встали лица детективов и судмедэкспертов, многие из которых уже давно ушли в отставку. Я плохо помнила детали прошлых дел, потому что убийств было слишком много, и мысль об этом, а также об ушедших коллегах на мгновение отдалась печалью. Ред-Фезер-Пойнт находился в самом конце длинной, посыпанной гравием дороги, которая выходила к внушительного вида ферме на берегу реки Джеймс. Оставляя за собой облако пыли, я свернула к белой ограде, за которой расстилались зеленые луга с разбросанными кое-где клоками сена.
Белый трехэтажный дом казался немного покосившимся и как будто перебравшимся в наше время из другого столетия. Далеко за домом паслись несколько лошадей, но больше никого видно не было. Мы вошли в большую конюшню под зеленой крышей. Из глубины ее доносился металлический стук. Прекрасные лошади выглядывали из стойл, вытягивая великолепные шеи, и я не удержалась от соблазна прикоснуться к бархатистому носу замечательного арабского скакуна и задержаться у соседнего стойла, откуда на меня смотрели большие темные глаза совсем маленького жеребеночка и его матери.
Не разделявший моих чувств Марино держался на расстоянии от лошадей и отмахивался от осаждающих его мух.
— Одно дело на них смотреть, и совсем другое — когда тебя цапнут за руку, — прокомментировал он. — Мне и одного раза хватило.
Если не считать ударов молотка, вокруг было тихо. На деревянных стенах висели смотанные шланги и грабли, сушились одеяла. Первой, кого мы встретили, была женщина в костюме для верховой езды, со шлемом на голове и английским седлом в руках.
— Доброе утро, — сказала я. — Мы ищем кузнеца. Я — доктор Скарпетта.
— Он там. — Она кивнула, но не остановилась. — И раз уж вы здесь, посмотрите Черного Шнурка. Мне он показался горячим.
Я поняла, что меня приняли за ветеринара.
Свернув за угол, мы увидели Дорра, который сидел на табурете, зажав между коленями правую переднюю ногу здоровенной белой кобылы. Кузнец был лысым, с мощными плечами и руками, в кожаном фартуке, похожем на кожаные гетры ковбоев. Пот обильно стекал по раскрасневшемуся лицу, оставляя грязные подтеки.
— Здравствуйте, — бросил он, вытаскивая гвоздь из алюминиевой подковы.
— Здравствуйте, мистер Дорр. Я доктор Скарпетта, а это капитан Пит Марино. Ваша жена подсказала, где вас найти.
Он поднял голову и посмотрел на нас.
— Меня все называют просто Хьюи, потому что такое у меня имя. Вы ветеринар?
— Нет, я судебный патологоанатом. Мы с капитаном Марино расследуем уоррентонское дело.
Глаза кузнеца потемнели. Дорр перевернул старую подкову и, достав из кармана фартука нож, начал зачищать копыто.
— Того, кто это сотворил, следовало бы расстрелять, — сказал он, доставая из другого кармана плоскогубцы.
— Мы делаем все возможное, чтобы найти этого человека, — сообщил Марино.
— Моя задача в том, чтобы установить личность погибшей при пожаре женщины, — объяснила я, — и попытаться прояснить, что именно с ней случилось.
— А для начала, — добавил Марино, — хорошо бы узнать, почему она там оказалась.
— Я о ней слышал. Странное дело, — сказал Дорр, взявшись за напильник. Лошадь втянула губы. — Уж и не знаю, с какой стати там кто-то оказался.
— Вы, если не ошибаюсь, были на ферме за несколько дней до пожара? — спросил Марино, открывая блокнот.
— Пожар случился в субботу вечером. — Кузнец почистил копыто проволочной щеткой. — Я пробыл там почти весь четверг. Все как обычно. Подковал восемь лошадей. У одной, белой, загноилось копыто, так я смазал формальдегидом... Ну да вы знаете. — Он посмотрел на меня, отпустил правую ногу и поднял левую. Лошадь взмахнула хвостом. Дорр постучал ее по носу. — Это ей, чтобы подумала хорошенько. Плохой день. Они ж как дети малые, так и норовят устроить тебе проверку. Ты-то думаешь, что они тебя любят, а им только и надо, чтобы ты их покормил.
Лошадь закатила глаза и оскалила белые зубы. Кузнец вытаскивал гвозди, работая с неимоверной быстротой и при этом не прекращая говорить.
— Возможно, вы видели у Спаркса молодую женщину? — спросила я. — Высокая, с длинными светлыми волосами, очень красивая.
— Нет. Когда я там бываю, мы обычно проводим время с лошадьми. Кеннет всегда помогает как может. Он от них без ума. — Дорр снова открыл нож. — А что касается женщин, то сам я никого не видел, хотя слышал всякое. Не знаю. Мне он всегда казался немного одиноким. Удивительно, верно? Учитывая, кто он такой.
— Вы долго у него работали? — спросил Марино, выдвигаясь немного вперед и показывая тем самым, что берет на себя первую роль.
— Почти шесть лет. Приезжал пару раз в месяц.
— Когда вы видели его в тот четверг, он не говорил, что собирается куда-то уезжать?
— Да, конечно. Поэтому я и приезжал. Кеннет собирался на следующий день в Лондон, а на ферме никого не оставалось, вот он меня и позвал.
— Мы предполагаем, что жертва приехала в старом голубом «мерседесе». Вы не видели на его ранчо такую машину?
Дорр пересел на скамеечку пониже и взялся за левую заднюю ногу.
— Нет, такую не помню. Стой смирно! Не видел. — Он уже снимал очередную подкову. — У нее тоже плохие ноги.
— Как ее зовут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Я не знала, что ответить, а при мысли о безвкусно разукрашенном доме к глазам подступили слезы. Хорошо еще, что Марино не видел их за солнцезащитными очками.
— Не забивай себе голову такими мыслями. Иногда люди слишком много думают о чем-то, доводят себя до стресса, и тогда то, чего они боялись, случается.
— Как со Спарксом.
— Не понимаю, при чем здесь Спаркс.
— Может быть, он тоже слишком много думал о чем-то и навлек на себя беду. Думал о том, сколько у него завистников и врагов, боялся, что однажды они придут и все отнимут, а закончил тем, что сам же все и сжег. Убил своих лошадей, а заодно и белую подружку. И остался ни с чем. Никакие страховки не заменят то, чего он лишился. Никоим образом. Так что как ни крути, а Спарксу конец. Либо он уже потерял все самое дорогое, либо закончит свои дни в тюрьме.
— Я бы подозревала его, если бы речь шла только о поджоге. Но ведь убита молодая женщина и сожжены заживо лошади. Так что мне картина представляется далеко не такой ясной.
— А по-моему, наш случай напоминает ситуацию с О. Джеем. Богатый и влиятельный черный парень. Бывшая белая подружка с перерезанным горлом. Тебя не тревожат такие очевидные параллели? Послушай, мне надо покурить. Подымлю в окно, ладно?
— Если Кеннет Спаркс убил свою бывшую любовницу, то почему не сделал это в каком-то другом месте, которое никак не ассоциировалось бы с ним? Зачем уничтожать все, чем обладаешь, и при этом навлекать на себя подозрения?
— Не знаю, док. Может быть, где-то что-то вышло из-под контроля и полетело ко всем чертям. Может, он не хотел убивать ее и поджигать особняк.
— В пожаре нет ничего такого, что говорило бы в пользу его спонтанности или непредумышленности, — возразила я. — Полагаю, тот, кто поджигал ферму, прекрасно сознавал, что делает.
— Кто знает. А может, ему просто повезло.
Пятна света на дороге чередовались с тенями, а рассевшиеся на проводах птицы почему-то напомнили ноты. Подъезжая к ресторану «Северный полюс» с вывеской, на которой красовался белый медведь, я вспомнила, что именно сюда частенько заезжала на ленч после заседаний суда округа Гухланд. Перед глазами встали лица детективов и судмедэкспертов, многие из которых уже давно ушли в отставку. Я плохо помнила детали прошлых дел, потому что убийств было слишком много, и мысль об этом, а также об ушедших коллегах на мгновение отдалась печалью. Ред-Фезер-Пойнт находился в самом конце длинной, посыпанной гравием дороги, которая выходила к внушительного вида ферме на берегу реки Джеймс. Оставляя за собой облако пыли, я свернула к белой ограде, за которой расстилались зеленые луга с разбросанными кое-где клоками сена.
Белый трехэтажный дом казался немного покосившимся и как будто перебравшимся в наше время из другого столетия. Далеко за домом паслись несколько лошадей, но больше никого видно не было. Мы вошли в большую конюшню под зеленой крышей. Из глубины ее доносился металлический стук. Прекрасные лошади выглядывали из стойл, вытягивая великолепные шеи, и я не удержалась от соблазна прикоснуться к бархатистому носу замечательного арабского скакуна и задержаться у соседнего стойла, откуда на меня смотрели большие темные глаза совсем маленького жеребеночка и его матери.
Не разделявший моих чувств Марино держался на расстоянии от лошадей и отмахивался от осаждающих его мух.
— Одно дело на них смотреть, и совсем другое — когда тебя цапнут за руку, — прокомментировал он. — Мне и одного раза хватило.
Если не считать ударов молотка, вокруг было тихо. На деревянных стенах висели смотанные шланги и грабли, сушились одеяла. Первой, кого мы встретили, была женщина в костюме для верховой езды, со шлемом на голове и английским седлом в руках.
— Доброе утро, — сказала я. — Мы ищем кузнеца. Я — доктор Скарпетта.
— Он там. — Она кивнула, но не остановилась. — И раз уж вы здесь, посмотрите Черного Шнурка. Мне он показался горячим.
Я поняла, что меня приняли за ветеринара.
Свернув за угол, мы увидели Дорра, который сидел на табурете, зажав между коленями правую переднюю ногу здоровенной белой кобылы. Кузнец был лысым, с мощными плечами и руками, в кожаном фартуке, похожем на кожаные гетры ковбоев. Пот обильно стекал по раскрасневшемуся лицу, оставляя грязные подтеки.
— Здравствуйте, — бросил он, вытаскивая гвоздь из алюминиевой подковы.
— Здравствуйте, мистер Дорр. Я доктор Скарпетта, а это капитан Пит Марино. Ваша жена подсказала, где вас найти.
Он поднял голову и посмотрел на нас.
— Меня все называют просто Хьюи, потому что такое у меня имя. Вы ветеринар?
— Нет, я судебный патологоанатом. Мы с капитаном Марино расследуем уоррентонское дело.
Глаза кузнеца потемнели. Дорр перевернул старую подкову и, достав из кармана фартука нож, начал зачищать копыто.
— Того, кто это сотворил, следовало бы расстрелять, — сказал он, доставая из другого кармана плоскогубцы.
— Мы делаем все возможное, чтобы найти этого человека, — сообщил Марино.
— Моя задача в том, чтобы установить личность погибшей при пожаре женщины, — объяснила я, — и попытаться прояснить, что именно с ней случилось.
— А для начала, — добавил Марино, — хорошо бы узнать, почему она там оказалась.
— Я о ней слышал. Странное дело, — сказал Дорр, взявшись за напильник. Лошадь втянула губы. — Уж и не знаю, с какой стати там кто-то оказался.
— Вы, если не ошибаюсь, были на ферме за несколько дней до пожара? — спросил Марино, открывая блокнот.
— Пожар случился в субботу вечером. — Кузнец почистил копыто проволочной щеткой. — Я пробыл там почти весь четверг. Все как обычно. Подковал восемь лошадей. У одной, белой, загноилось копыто, так я смазал формальдегидом... Ну да вы знаете. — Он посмотрел на меня, отпустил правую ногу и поднял левую. Лошадь взмахнула хвостом. Дорр постучал ее по носу. — Это ей, чтобы подумала хорошенько. Плохой день. Они ж как дети малые, так и норовят устроить тебе проверку. Ты-то думаешь, что они тебя любят, а им только и надо, чтобы ты их покормил.
Лошадь закатила глаза и оскалила белые зубы. Кузнец вытаскивал гвозди, работая с неимоверной быстротой и при этом не прекращая говорить.
— Возможно, вы видели у Спаркса молодую женщину? — спросила я. — Высокая, с длинными светлыми волосами, очень красивая.
— Нет. Когда я там бываю, мы обычно проводим время с лошадьми. Кеннет всегда помогает как может. Он от них без ума. — Дорр снова открыл нож. — А что касается женщин, то сам я никого не видел, хотя слышал всякое. Не знаю. Мне он всегда казался немного одиноким. Удивительно, верно? Учитывая, кто он такой.
— Вы долго у него работали? — спросил Марино, выдвигаясь немного вперед и показывая тем самым, что берет на себя первую роль.
— Почти шесть лет. Приезжал пару раз в месяц.
— Когда вы видели его в тот четверг, он не говорил, что собирается куда-то уезжать?
— Да, конечно. Поэтому я и приезжал. Кеннет собирался на следующий день в Лондон, а на ферме никого не оставалось, вот он меня и позвал.
— Мы предполагаем, что жертва приехала в старом голубом «мерседесе». Вы не видели на его ранчо такую машину?
Дорр пересел на скамеечку пониже и взялся за левую заднюю ногу.
— Нет, такую не помню. Стой смирно! Не видел. — Он уже снимал очередную подкову. — У нее тоже плохие ноги.
— Как ее зовут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81