-
Нет ни одного факта, который эту версию опровергает. Но нет и ни одного, который ее подтверждает.
— Еще не вечер, — неопределенно заметил Тюрин. — Володя, нам пора, человек ждет.
— Едем. Региночка, детка, огромная к тебе просьба.
Пройдись по "Игре в «семерочку» рукой мастера. Статью нужно доделать как можно быстрей.
— Для Попова? — удивилась Регина.
— Для генерала Морозова. Петрович отвезет ему статью сегодня вечером.
— Сегодня не получится. Завтра.
— Значит, завтра. Сделаешь?
— Шеф, ты злоупотребляешь моим ангельским терпением.
— Такое уж я говно, — со вздохом сказал Лозовский. -
Злоупотребляю. Но — любя.
— Это единственное, что тебя оправдывает. Ладно, сделаю.
Так и не скажете мне, в чем дело?
— Обязательно скажем, — заверил Лозовский. — Когда сами поймем.
— Поедешь на своей тачке, а я на своей, — сказал Тюрин, когда они вышли из лифта. — Мне нужно будет потом отвезти этого человека домой.
— Что за дела? — спросил Лозовский. — Теперь-то можешь сказать?
— Плохие дела, Володя. Очень плохие. Навел я кое-какие справки. Кольцов вылетел в Лондон три дня назад. Вчера утром вернулся и сразу же улетел в Тюмень.
— А Стас?
— Ни три дня назад, ни позже гражданин Российской Федерации по фамилии Шинкарев государственную границу Российской Федерации не пересекал.
VI
Темно-вишневая «Вольво-940» Тюрина остановилась возле проходной ГУВД Москвы на знаменитой Петровке, 38. Лозовский припарковал свой джип сзади и вышел из машины.
— Знакомьтесь. Подполковник Саша Муравьев, второй отдел МУРа, как говорят: убойный, — представил Тюрин поджидавшего их человека лет сорока в заурядной кепке и турецкой дубленке. — А это мой шеф, журналист Володя Лозовский.
Подполковник Саша Муравьев пожал Лозовскому руку, потом посмотрел на тюринскую «Вольво» и на «Ниссан»
Лозовского и покачал головой.
— По-моему, я выбрал не ту профессию, — проговорил он и полез в услужливо открытую перед ним Тюриным дверь «Вольво».
Через полчаса, поторчав в пробках на Ленинградском шоссе и покрутившись на прилегающих улицах, машины въехали в ворота больничного комплекса и остановились возле служебного здания в глубине двора. Лозовский сразу понял, что это за здание — морг.
Подполковник Муравьев зашел в кабинет дежурного врача, через несколько минут вышел и жестом предложил Тюрину и Лозовскому следовать за ним. Врач ввел их в просторное, ярко освещенное холодным светом люминисцентных ламп, стерильно чистое помещение с воздухом без запахов, но словно бы обезжизненным, мертвым. В стене были морозильные камеры, похожие на ячейки вокзальных автоматических камер хранения, только размером побольше.
— Неопознанный, поступил три дня назад днем, — кивнул врач санитару. Тот выдвинул из ячейки каталку и привычным жестом раскрыл «молнию» черного пластикового мешка. Узкая глубокая рана страшно зияла на лбу от левой брови до аккуратного пробора в черных волосах на сером, как булыжник, каменном даже с виду лице.
Это был Стас Шинкарев.
— Чем это его? — проявил профессиональный интерес Тюрин.
— Неужели кастет?
— Кастет, — подтвердил Муравьев.
— Надо же. Редкость по нынешним временам.
— Да, сейчас это оружие на любителя. Ваш?
— Нет, — опережая Тюрина, сказал Лозовский.
— Точно не ваш?
— Точно, — чуть помедлив, кивнул Петрович.
— Уберите, — распорядился Муравьев. — А ведь все сходится, — проговорил он, когда вышли из морга на живой воздух. -
Подняли его три дня назад утром за Химками. Ни денег, ни документов. Даже ключи от квартиры забрали. Ехал, вероятно, в Шереметьево, сел в подставную тачку. Типичное ограбление и убийство.
— Убивать-то зачем? — спросил Лозовский.
— Чтобы не опознал машину и водителя. Твою мать. Только полдня зря потратил, — подосадовал Муравьев.
— Саша, свой ужин в «Арагви» ты заработал, — утешил его Тюрин. — И мобилу получишь. «Нокию». Устроит?
— Но ведь я ничего не сделал.
— Вот, Володя. А пишем: милиция коррумпированная, милиция коррумпированная. Не вся. Еще есть в ней люди, которые не берут бабок за работу, которую не сделали. Все в порядке, Саша. «Российский курьер» умеет ценить друзей. Покури, а я перекинусь парой слов с шефом.
— Вот это и есть цена вопроса, — проговорил Тюрин, отойдя с Лозовским к «Патролу». — Почему ты его не опознал?
— Потому что мы еще не поняли, что происходит.
— Володя, мы поняли все, что происходит! После разговора со мной Стас кинулся к капитану Сахно — как он считал, человеку с биржи. Представляешь, что он ему выдал? «Суки! Рубите десятки миллионов, а мне отстегнули всего полторы штуки?! Да я вас». А дальше все просто. «Стас, — сказали ему, — ты известный журналист, со связями, иди к нам начальником пресс-службы, будем работать вместе. Быстренько увольняйся и подписывай с нами контракт». А почему? Потому что два подряд убитых журналиста «Курьера» — это наводит на размышления.
— Дурак, — сказал Лозовский. — Хоть о мертвых и не принято так говорить.
— Хуже, — поправил Тюрин. — Дурак-шантажист. Вещи несовместимые. Одно из двух: или ты дурак, или шантажист.
— Все равно жалко. Жить бы ему и жить.
— Ну, не знаю, сколько бы он еще прожил. У шантажиста век короткий. Он не понял, в какую игру сунулся. Вспомни: ставка в этой игре — триста пятьдесят миллионов долларов! И нам в нее тоже соваться нельзя. Я не говорю, что опасно. Это бы ладно.
Главное — бесполезно. В деле Степанова тюменские менты будут стоять на своем намертво. Да хоть сам генпрокурор приедет.
Виновник драки арестован, дадут ему по двести шестой года три за злостное хулиганство. И мы никогда не узнаем, что там было на самом деле. А доказать, что Кольцов затеял аферу, мы не можем ничем. У нас нет ни единого факта, только догадки.
Согласен?
— Согласен.
— Ну, я рад, что ты все понимаешь. На капитана Сахно я дам наводку Саше Муравьеву, пусть копают. И на этом наши возможности исчерпаны. Но вот что я тебе, Володя, скажу: Бог не фраер. Он не фраер, Володя! Он долго терпит, но больно бьет.
Значит, договорились — в это дело не лезем. Договорились?
— Договорились.
— Железно?
— Железно.
— Вот и хорошо. Ладно, поеду с Сашей в «Арагви». Не хочешь присоединиться?
— Да нет, спасибо. У вас свои разговоры, я вам буду только мешать.
— Тогда езжай домой и выспись как следует, на тебе лица нет.
— Так я и сделаю, — пообещал Лозовский.
— Тогда до завтра?
— До завтра.
В тот же вечер, заехав на полчаса домой переодеться и взять деньги и документы, Лозовский вылетел в Нижневартовск.
Глава шестая
КОНЕЦ ОХОТЫ
I
Если бы Лозовского спросили, что его гонит в Нюду, он не смог бы ответить. Его тянуло в Нюду, как одинокого ночного пешехода тянет заглянуть в угрожающе темный переулок, чтобы убедиться, что там нет ничего угрожающего, кроме самой темноты, или наоборот — есть. Он знал, что должен появиться в поселке так, как появился в нем Коля Степанов, — никого не предупреждая, инкогнито. И если с ним ничего не случится, версия Регины и Тюрина так и останется ненаучной фантастикой, и за дальнейшим развитием событий можно будет спокойно наблюдать со стороны. Если же случится... О том, что может с ним случиться,
Лозовский старался не думать.
Он никому не сказал, куда собрался лететь. Татьяне сказал, что едет на дачу под Калязин, чтобы в спокойной обстановке, без телефонных звонков и отвлечений на мелкие домашние дела, доделать статью, как уезжал не раз, когда нужно было срочно отписаться от командировки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Нет ни одного факта, который эту версию опровергает. Но нет и ни одного, который ее подтверждает.
— Еще не вечер, — неопределенно заметил Тюрин. — Володя, нам пора, человек ждет.
— Едем. Региночка, детка, огромная к тебе просьба.
Пройдись по "Игре в «семерочку» рукой мастера. Статью нужно доделать как можно быстрей.
— Для Попова? — удивилась Регина.
— Для генерала Морозова. Петрович отвезет ему статью сегодня вечером.
— Сегодня не получится. Завтра.
— Значит, завтра. Сделаешь?
— Шеф, ты злоупотребляешь моим ангельским терпением.
— Такое уж я говно, — со вздохом сказал Лозовский. -
Злоупотребляю. Но — любя.
— Это единственное, что тебя оправдывает. Ладно, сделаю.
Так и не скажете мне, в чем дело?
— Обязательно скажем, — заверил Лозовский. — Когда сами поймем.
— Поедешь на своей тачке, а я на своей, — сказал Тюрин, когда они вышли из лифта. — Мне нужно будет потом отвезти этого человека домой.
— Что за дела? — спросил Лозовский. — Теперь-то можешь сказать?
— Плохие дела, Володя. Очень плохие. Навел я кое-какие справки. Кольцов вылетел в Лондон три дня назад. Вчера утром вернулся и сразу же улетел в Тюмень.
— А Стас?
— Ни три дня назад, ни позже гражданин Российской Федерации по фамилии Шинкарев государственную границу Российской Федерации не пересекал.
VI
Темно-вишневая «Вольво-940» Тюрина остановилась возле проходной ГУВД Москвы на знаменитой Петровке, 38. Лозовский припарковал свой джип сзади и вышел из машины.
— Знакомьтесь. Подполковник Саша Муравьев, второй отдел МУРа, как говорят: убойный, — представил Тюрин поджидавшего их человека лет сорока в заурядной кепке и турецкой дубленке. — А это мой шеф, журналист Володя Лозовский.
Подполковник Саша Муравьев пожал Лозовскому руку, потом посмотрел на тюринскую «Вольво» и на «Ниссан»
Лозовского и покачал головой.
— По-моему, я выбрал не ту профессию, — проговорил он и полез в услужливо открытую перед ним Тюриным дверь «Вольво».
Через полчаса, поторчав в пробках на Ленинградском шоссе и покрутившись на прилегающих улицах, машины въехали в ворота больничного комплекса и остановились возле служебного здания в глубине двора. Лозовский сразу понял, что это за здание — морг.
Подполковник Муравьев зашел в кабинет дежурного врача, через несколько минут вышел и жестом предложил Тюрину и Лозовскому следовать за ним. Врач ввел их в просторное, ярко освещенное холодным светом люминисцентных ламп, стерильно чистое помещение с воздухом без запахов, но словно бы обезжизненным, мертвым. В стене были морозильные камеры, похожие на ячейки вокзальных автоматических камер хранения, только размером побольше.
— Неопознанный, поступил три дня назад днем, — кивнул врач санитару. Тот выдвинул из ячейки каталку и привычным жестом раскрыл «молнию» черного пластикового мешка. Узкая глубокая рана страшно зияла на лбу от левой брови до аккуратного пробора в черных волосах на сером, как булыжник, каменном даже с виду лице.
Это был Стас Шинкарев.
— Чем это его? — проявил профессиональный интерес Тюрин.
— Неужели кастет?
— Кастет, — подтвердил Муравьев.
— Надо же. Редкость по нынешним временам.
— Да, сейчас это оружие на любителя. Ваш?
— Нет, — опережая Тюрина, сказал Лозовский.
— Точно не ваш?
— Точно, — чуть помедлив, кивнул Петрович.
— Уберите, — распорядился Муравьев. — А ведь все сходится, — проговорил он, когда вышли из морга на живой воздух. -
Подняли его три дня назад утром за Химками. Ни денег, ни документов. Даже ключи от квартиры забрали. Ехал, вероятно, в Шереметьево, сел в подставную тачку. Типичное ограбление и убийство.
— Убивать-то зачем? — спросил Лозовский.
— Чтобы не опознал машину и водителя. Твою мать. Только полдня зря потратил, — подосадовал Муравьев.
— Саша, свой ужин в «Арагви» ты заработал, — утешил его Тюрин. — И мобилу получишь. «Нокию». Устроит?
— Но ведь я ничего не сделал.
— Вот, Володя. А пишем: милиция коррумпированная, милиция коррумпированная. Не вся. Еще есть в ней люди, которые не берут бабок за работу, которую не сделали. Все в порядке, Саша. «Российский курьер» умеет ценить друзей. Покури, а я перекинусь парой слов с шефом.
— Вот это и есть цена вопроса, — проговорил Тюрин, отойдя с Лозовским к «Патролу». — Почему ты его не опознал?
— Потому что мы еще не поняли, что происходит.
— Володя, мы поняли все, что происходит! После разговора со мной Стас кинулся к капитану Сахно — как он считал, человеку с биржи. Представляешь, что он ему выдал? «Суки! Рубите десятки миллионов, а мне отстегнули всего полторы штуки?! Да я вас». А дальше все просто. «Стас, — сказали ему, — ты известный журналист, со связями, иди к нам начальником пресс-службы, будем работать вместе. Быстренько увольняйся и подписывай с нами контракт». А почему? Потому что два подряд убитых журналиста «Курьера» — это наводит на размышления.
— Дурак, — сказал Лозовский. — Хоть о мертвых и не принято так говорить.
— Хуже, — поправил Тюрин. — Дурак-шантажист. Вещи несовместимые. Одно из двух: или ты дурак, или шантажист.
— Все равно жалко. Жить бы ему и жить.
— Ну, не знаю, сколько бы он еще прожил. У шантажиста век короткий. Он не понял, в какую игру сунулся. Вспомни: ставка в этой игре — триста пятьдесят миллионов долларов! И нам в нее тоже соваться нельзя. Я не говорю, что опасно. Это бы ладно.
Главное — бесполезно. В деле Степанова тюменские менты будут стоять на своем намертво. Да хоть сам генпрокурор приедет.
Виновник драки арестован, дадут ему по двести шестой года три за злостное хулиганство. И мы никогда не узнаем, что там было на самом деле. А доказать, что Кольцов затеял аферу, мы не можем ничем. У нас нет ни единого факта, только догадки.
Согласен?
— Согласен.
— Ну, я рад, что ты все понимаешь. На капитана Сахно я дам наводку Саше Муравьеву, пусть копают. И на этом наши возможности исчерпаны. Но вот что я тебе, Володя, скажу: Бог не фраер. Он не фраер, Володя! Он долго терпит, но больно бьет.
Значит, договорились — в это дело не лезем. Договорились?
— Договорились.
— Железно?
— Железно.
— Вот и хорошо. Ладно, поеду с Сашей в «Арагви». Не хочешь присоединиться?
— Да нет, спасибо. У вас свои разговоры, я вам буду только мешать.
— Тогда езжай домой и выспись как следует, на тебе лица нет.
— Так я и сделаю, — пообещал Лозовский.
— Тогда до завтра?
— До завтра.
В тот же вечер, заехав на полчаса домой переодеться и взять деньги и документы, Лозовский вылетел в Нижневартовск.
Глава шестая
КОНЕЦ ОХОТЫ
I
Если бы Лозовского спросили, что его гонит в Нюду, он не смог бы ответить. Его тянуло в Нюду, как одинокого ночного пешехода тянет заглянуть в угрожающе темный переулок, чтобы убедиться, что там нет ничего угрожающего, кроме самой темноты, или наоборот — есть. Он знал, что должен появиться в поселке так, как появился в нем Коля Степанов, — никого не предупреждая, инкогнито. И если с ним ничего не случится, версия Регины и Тюрина так и останется ненаучной фантастикой, и за дальнейшим развитием событий можно будет спокойно наблюдать со стороны. Если же случится... О том, что может с ним случиться,
Лозовский старался не думать.
Он никому не сказал, куда собрался лететь. Татьяне сказал, что едет на дачу под Калязин, чтобы в спокойной обстановке, без телефонных звонков и отвлечений на мелкие домашние дела, доделать статью, как уезжал не раз, когда нужно было срочно отписаться от командировки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92