Квасников несколько раз уезжал в район Семи Колодезей взрывать продовольственные склады, возвращался измученный, грязный. Тяжело дыша, валился на топчан, сосал таблетку и жаловался на духоту и пыль, которые вот-вот доканают его.
Началась эвакуация штаба фронта. У входа в штольни на огромном костре жгли бумаги. Штабные работники упаковывали в ящики ценные документы. Горбушин, пока имелась связь с военно-морской базой, сидел возле телефона, уточнял, скоро ли подойдут катера и сейнеры. А когда связь прекратилась, носился на «газике» то в порт, то в рыбачий поселок, откуда намечено было перевозить на Таманский полуостров высший командный состав.
Армейского комиссара 1-го ранга Мехлиса и генерал-лейтенанта Козлова он видел мельком, когда они ночью вышли из штольни, чтобы сесть в машины. Даже тяжелая неудача, за которую были ответственны оба, не сблизила их. Они выходили из подземелья порознь, каждый в сопровождении своих людей. С ними уехал Квасников, знавший дорогу. А Матвей повел в порт колонну грузовиков, на которых ехали оперативники и разведчики.
Ночь была светлой от множеств пожаров, от немецких «люстр», медленно плывших к земле на парашютах. Высоко в небе гудели самолеты, сбрасывали бомбы бесприцельно, для острастки и паники. На западе грохотали пушки, и по напряжению стрельбы можно было понять, что где-то неподалеку идет сильный бой. Все дороги были запружены машинами и повозками, а прямо по степи густыми массами шла пехота. Горбушин прикинул мысленно: пока они ехали, видели восемь или десять тысяч красноармейцев и командиров, и почти все с оружием. Вот бы остановить их, положить в цепь. Но никто не руководил бойцами, люди были предоставлены сами себе, а работники штаба фронта стремились скорее попасть в порт.
На окраине Керчи артиллеристы устанавливали в развалинах пушки. Тарахтели моторами несколько танков, окапывался небольшой отряд краснофлотцев. Матвей подумал, что немцев, может быть, еще удастся остановить на холмах, на подступах к городу. Это идеальные позиции для обороны. Почти как в Севастополе. А ведь там моряки держат фашистов с прошлого года. И еще он подумал, что, пока не получит приказа, не имеет права покидать этот город.
Катера, выделенные для эвакуации штаба фронта, стояли возле разбитой бомбами причальной стенки. Погрузились быстро. Даже полковники и генералы таскали по узким сходням тяжелые ящики.
Через час катера один за другим отошли от стенки и растаяли в темноте. Бухта опустела. Медленно спустилась сверху одинокая «люстра», с шипением задохнулась в черной воде. Возле догорающего пакгауза остался только Матвей и несколько моряков из.штаба базы.
– Вот и осиротели, – тревожно произнес кто-то.
– Катера вернутся вечером, – возразили ему.
– Да в них ли дело…
Матвей пошел к машинам. Надо было снова ехать в каменоломни, забрать оттуда оставшихся людей и имущество.
Следующие двое суток, 14 и 15 мая, словно бы слились для Матвея в один долгий день. Горбушин не ел и не спал, оглох от непрерывного гула и грохота. Дважды его сбивало с ног взрывной волной, несколько раз осыпало землей. Он отупел от жары и бессонницы, голова раскалывалась от боли.
Максимилиан Авдеевич совсем сдал, у него останавливалось сердце. Горбушин отвез интенданта в пещеру на берегу, уложил на кровать и оставил на попечение вестового. А сам целые сутки торчал на причалах рыбачьего поселка. Сюда доставляли раненых из аджимушкайских подземных госпиталей. Их грузили на сейнеры и на боты. Многие суда уходили на Большую землю и не возвращались. Пришлось мобилизовать рыбацкие лодки. Матвей сажал на весла двух здоровых бойцов, к ним – пять или шесть раненых. Саперы ломали постройки и связывали плоты.
С утра работали два десятка грузовиков, а к вечеру осталось восемь машин с иссеченными кузовами и помятыми кабинами. Но и они не вернулись из очередного рейса. Стрельба слышалась уже совсем близко. На берег нахлынула вдруг многотысячная толпа красноармейцев. Сотни людей бросались в море, плыли к едва различимой вдали косе Тузла. А не умевшие плавать метались вдоль берега.
Наверху, за поселком, сдерживали немцев спешенные кавалеристы. К морю коноводы вели лошадей. Высокий майор в синих галифе, в сапогах со шпорами, подходил к коням, ласково трепал левой рукой холку, правой стрелял в ухо из пистолета. На красивом горбоносом лице майора блестели слезы. Не скрываясь, плакали коноводы. Мучительно, людскими голосами стонали лошади.
Под обрывом рядами стояли носилки с ранеными. Те, кто мог двигаться, ползком и на четвереньках добирались к воде, кричали, просили взять их. Но подошедший было сейнер даже не пристал к берегу, его еще в море облепили десятки тел.
Бледные от долгого пребывания под землей девушки-медички сидели возле раненых, ожидая своей участи.
Матвей понял, что ему нечего делать здесь. Он хороший пловец, и ему не составит труда добраться до песчаной Тузлы. Но в городе оставался Максимилиан Авдеевич. И было бы просто подлостью не попытаться спасти его.
Горбушин поймал оседланную лошадь, бродившую у воды. В это время от группы девушек отделилась одна, высокая и чернобровая, помогавшая ему днем грузить раненых.
– А мы? – тихо спросила она, и столько укора звучало в ее голосе, что Матвей выпустил повод.
– Раненые при вас…
– С ними мужчины. А нам нельзя! Нельзя! Ведь там – немцы! – закричала она.
– Сколько вас?
– Двенадцать.
Горбушин колебался. Искать плавсредства бесполезно, по берегу бродят тысячи людей. Рискнуть по прямой дороге в город? Там есть надежда попасть на катер или на тральщик.
– Добро, – сказал он. – Пошли!
Они послушно двинулись за старшим лейтенантом. Поднялись по крутому откосу и километров пять шагали по пустынной дороге, огибая воронки и разбитые автомашины. Слева и впереди били пушки, но за последние дни все так привыкли к стрельбе, что никто не обращал на это внимания. Навстречу медленно ехала грузовая машина. Горбушин бросился к ней, выхватив пистолет, рванул дверцу. Шофер затормозил. Голова его была запеленута бинтами, виднелись лишь рот и глаза.
– Куда едешь?
– Не жнаю, – прошамкал водитель. – Вшех побило, меня тоже побило.
– Сажаем девушек – и в город! – распорядился Матвей.
– Мне вше равно, – покорно согласился шофер. – Вше равно конец нам пришел!
– Не ной! Поживем еще!
Водитель находился в состоянии такой апатии, что Матвей решил сесть рядом с ним. Было уже темно, когда они добрались до холмов. Ехали медленно, и, пожалуй, только это спасло их. Шофер вдруг остановил машину и сказал равнодушно:
– Видишь танки немецкие?
Грузовик стоял на склоне холма, а метрах в ста ниже ползли по ровному полю черные тяжелые машины. Танкисты не заметили грузовик, подъехавший сзади. Немцы изредка стреляли, озаряя степь вспышками. И по танкам тоже стреляли, несколько снарядов разорвалось возле них.
Будь Матвей один, он не рискнул бы еще раз искушать судьбу. Рванул бы к морю, снял баллон и поминай как звали! Но девчонки! Ведь у машины всего шесть баллонов!
– Вправо! – скомандовал он шоферу. – Давай вправо и гони по степи!
– Вше равно бешполезно, – сказал шофер и погнал машину по ухабам с такой скоростью, что Матвея мотало в кабине, как на торпедном катере во время шторма. Их обстреливали, освещали ракетами, но шофер не остановился, пока грузовик не ворвался в город и не уперся в какие-то горящие развалины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104