Он успешно разряжался с лей, но его грязные поцелуи вызывали ее отвращение, можно даже сказать, что оно усиливалось пол огнем его грязных поцелуев. Дюрсе уважал ее мало, она заставила его разрядиться два раза. Ей оставался еще Епископ, который обожал ее развратный жаргон и который находил, что у нее самый красивый зад в мире. А он и впрямь не уступал Венериному. Таким образом, она замкнулась на этих героях, поскольку хотела нравиться всем и любой ценой – и ей нужна была поддержка.
В часовне в этот час появились только Эбе, Констанс и Ла Мартен. После того, как эти три объекта сделали свои дела, Дюрсе почувствовал желание сделать то же самое. Герцог, который с утра вертелся вокруг его зада, выбрал момент, чтобы удовлетворить свое желание. Они заперлись в часовне с одной Констанс, которую взяли для оказания услуг. Герцог себя удовлетворил, когда маленький финансист накакал ему прямо в рот. Они все не выхолили; Констанс сказала потом Епископу, что в течение получаса они занимались гадостями.
Я уже упоминал выше, что Герцог и Дюрсе были друзьями детства и с тех пор не прекращали вспоминать о прелестях школьной жизни. Что касается Констанс, то она мало чему способствовала в этом тет-а-тет: она вытирала им зады, сосала и приводила в действие их члены, не более того.
Затем все четверо друзей перешли в салон, где немного пофилософствовали и откуда их пригласили на обед. Обед был великолепным и обильным, как обычно. После нескольких поцелуем и неприличных приставаний, которые их освежили, герои снова перешли в салон, куда пришли Зефир, Гиацинт, Мишетта и Коломб, чтобы сервировать им кофе. Герцог похлопал по заднице Мишетту, а Кюрваль – Гиацинта. Дюрсе заставил Коломб сделать по-большому, а Епископ – Зефира положить ее кал в рот. Кюрваль, вспомнив об одной из историй, рассказанных Дюкло, пожелал накакать в задний проход Коломб. Старая Тереза, которая отвечала за сервировку кофе, заменила ее за столом, и Кюрваль преуспел в своих намерениях. Но так как его стул соответствовал гигантскому количеству съеденной им пищи, то почти все вывалилось на пол; поэтому он только чисто символически завалил дерьмом этот маленький девственный задок, который был создан природой совсем не для подобных грязных удовольствий.
Наблюдая эту сцену, Епископ обрушился с ругательствами на Зефира, который не угодил ему. При этом он ругал и Кюрваля и вообще был зол на весь мир. Чтобы восстановить свои силы, он вынужден был проглотить целый стакан эликсира. Мишетта и Коломб уложили его спать на софу и остались при нем. Проснулся он полным сил, и, чтобы еще больше его взбодрить, Коломб немного пососала его член. Наконец, орудие было приведено в состояние боевой готовности. Все перешли в зал ассамблеи.
В этот вечер на диване рядом с Епископом сидела Юлия. Поскольку она ему очень нравилась, его бодрое состояние было весьма кстати. У Герцога сидела Алина, у Дюрсе – Констанс, у Председателя – его дочь. Все были готовы слушать, и прекрасная Дюкло, воссев на свой трон, начала так:
«Неправильно говорят, будто деньги, добытые путем преступления, не приносят счастья. Это заблуждение, уверяю вас в этом! Мой дом процветал. Никогда у мадам Фурнье не было столько клиентов. И однажды, господа, мне пришла в голову мысль, немного жестокая, сознаюсь в этом, но которая – осмелюсь похвалить себя, господа! – должна вам в некотором смысле понравиться. Мне показалось, что если кому-то не делаешь добра (а делать обязательна!), возникает некоторое сладостное желание причинять зло этому человеку. Мое коварное воображение ополчилось против уже упоминаемого Петиньона, сына моей благодетельницы, которому мне поручено было дать состояние, достаточно большое для бедного сапожника, – состояние, которое я уже начала растрачивать на свои безумства.
И вот мне представился случай. Этот несчастный женился на девушке из своей среды; единственным плодом этого бедного союза стала дочка, прекрасная, как день. Ей как раз исполнилось к тому времени двенадцать лет, и черты ее лица еще сохранили всю привлекательность детства. Родителя воспитали ее в бедности, но достойно и со всем старанием. Прекрасный случай, чтобы подстроить Петиньону ловушку! Я знала, что он не ходил по судам и ничего не знал о правах, которыми обладал. Как только мадам Фурнье рассказала мне о нем, я постаралась разузнать все о нем самом и о его окружении. Так я узнала о том, что он обладает настоящим сокровищем. В то же самое время Маркиз де Мезанж, известным развратник, о занятиях которого Ла Дегранж, без сомнения, еще много вам расскажет, обратился ко мне с просьбой подобрать ему девственницу не старше тринадцати лет – цена за услугу были назначена очень высокая. Я не знала, что он собирался с ней делать – он не слыл слишком жестоким в этом вопросе. Глинным условием договора Маркиз ставил девственность; только после того, как она будет установлена экспертизой, он обещал передать мне обещанную сумму денег. Начиная с того момента, говорил Маркиз, ребенок будет полностью принадлежать ему, возможно ом уедет и никогда не вернется во Францию. Так как Маркиз был одним из моих постоянных клиентов, – и вы его скоро увидите на сцене, – я старалась изо всех сил удовлетворить просьбу. Дочка Петиньона показалась мне самым подходящим объектом.
Но как ее заполучить? К тому же условие об отъезде из Франции… Девочка всегда была дома. Учили ее тоже дома. У меня не было никакой надежды. Я не могла воспользоваться услугами одного похитителя, который орудовал по деревням; Маркиз же, между том, торопил меня. Оставалось одно средство, – и оно вполне соответствовало тайной злобе и сладострастию, с которыми я готовила это преступление.
Я решила ложно обвинить родителей и посадить их за решетку, чтобы девочка осталась одна на попечении друзей, – здесь мне было бы легче заманить ее в ловушку. Я наняла прокурора, очень ловкого, мастера на все руки. Он быстро состряпал дело, и не прошло восьми дней, как муж и жена оказались в тюрьме.
Моя ловкая посыльная сначала поместила девочку у бедных соседей, а потом малышка сама пришла ко мне. Ее красота превзошла все мои ожидания. Кожа была нежной и белой, формы округлы и прелестны. Трудно было найти более красивого ребенка!
Так как эта операция, включая все расходы, встала мне почти в двадцать луидоров и так как Маркиз был готов платить по договору, а после выплаты не хотел ни с кем иметь никаких переговорен, я сама определила ему сумму в сто луидоров, выиграв таким образом на этой истории чистыми шестьдесят луидоров; двадцать я отдала прокурору, и он так устроил, что отец и мать девочки долго не получали о ней вестей. В конце концов, они узнали об ее исчезновении – скрыть это было невозможно. Соседи, виновные в небрежности, извинялись как могли; что касается сапожника и его жены, то мой прокурор так устроил, что они уже не могли просить защиты, поскольку оба умерли в тюрьме примерно через одиннадцать лет после похищения девочки. На этим несчастье я выиграла дважды, поскольку не только получила деньги за продажу ребенка, но и окончательно заимела в свою собственность шестьдесят тысяч франков, которые мне были передами хозяйкой для сапожника. Что касается похищенной девочки, то Маркиз сказал правду: я больше никогда ничего не слышала о ней… Может быть, Ла Дегранж может что-то рассказать о конце этой истории… Ну а теперь вернемся к текущим событиям нашей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
В часовне в этот час появились только Эбе, Констанс и Ла Мартен. После того, как эти три объекта сделали свои дела, Дюрсе почувствовал желание сделать то же самое. Герцог, который с утра вертелся вокруг его зада, выбрал момент, чтобы удовлетворить свое желание. Они заперлись в часовне с одной Констанс, которую взяли для оказания услуг. Герцог себя удовлетворил, когда маленький финансист накакал ему прямо в рот. Они все не выхолили; Констанс сказала потом Епископу, что в течение получаса они занимались гадостями.
Я уже упоминал выше, что Герцог и Дюрсе были друзьями детства и с тех пор не прекращали вспоминать о прелестях школьной жизни. Что касается Констанс, то она мало чему способствовала в этом тет-а-тет: она вытирала им зады, сосала и приводила в действие их члены, не более того.
Затем все четверо друзей перешли в салон, где немного пофилософствовали и откуда их пригласили на обед. Обед был великолепным и обильным, как обычно. После нескольких поцелуем и неприличных приставаний, которые их освежили, герои снова перешли в салон, куда пришли Зефир, Гиацинт, Мишетта и Коломб, чтобы сервировать им кофе. Герцог похлопал по заднице Мишетту, а Кюрваль – Гиацинта. Дюрсе заставил Коломб сделать по-большому, а Епископ – Зефира положить ее кал в рот. Кюрваль, вспомнив об одной из историй, рассказанных Дюкло, пожелал накакать в задний проход Коломб. Старая Тереза, которая отвечала за сервировку кофе, заменила ее за столом, и Кюрваль преуспел в своих намерениях. Но так как его стул соответствовал гигантскому количеству съеденной им пищи, то почти все вывалилось на пол; поэтому он только чисто символически завалил дерьмом этот маленький девственный задок, который был создан природой совсем не для подобных грязных удовольствий.
Наблюдая эту сцену, Епископ обрушился с ругательствами на Зефира, который не угодил ему. При этом он ругал и Кюрваля и вообще был зол на весь мир. Чтобы восстановить свои силы, он вынужден был проглотить целый стакан эликсира. Мишетта и Коломб уложили его спать на софу и остались при нем. Проснулся он полным сил, и, чтобы еще больше его взбодрить, Коломб немного пососала его член. Наконец, орудие было приведено в состояние боевой готовности. Все перешли в зал ассамблеи.
В этот вечер на диване рядом с Епископом сидела Юлия. Поскольку она ему очень нравилась, его бодрое состояние было весьма кстати. У Герцога сидела Алина, у Дюрсе – Констанс, у Председателя – его дочь. Все были готовы слушать, и прекрасная Дюкло, воссев на свой трон, начала так:
«Неправильно говорят, будто деньги, добытые путем преступления, не приносят счастья. Это заблуждение, уверяю вас в этом! Мой дом процветал. Никогда у мадам Фурнье не было столько клиентов. И однажды, господа, мне пришла в голову мысль, немного жестокая, сознаюсь в этом, но которая – осмелюсь похвалить себя, господа! – должна вам в некотором смысле понравиться. Мне показалось, что если кому-то не делаешь добра (а делать обязательна!), возникает некоторое сладостное желание причинять зло этому человеку. Мое коварное воображение ополчилось против уже упоминаемого Петиньона, сына моей благодетельницы, которому мне поручено было дать состояние, достаточно большое для бедного сапожника, – состояние, которое я уже начала растрачивать на свои безумства.
И вот мне представился случай. Этот несчастный женился на девушке из своей среды; единственным плодом этого бедного союза стала дочка, прекрасная, как день. Ей как раз исполнилось к тому времени двенадцать лет, и черты ее лица еще сохранили всю привлекательность детства. Родителя воспитали ее в бедности, но достойно и со всем старанием. Прекрасный случай, чтобы подстроить Петиньону ловушку! Я знала, что он не ходил по судам и ничего не знал о правах, которыми обладал. Как только мадам Фурнье рассказала мне о нем, я постаралась разузнать все о нем самом и о его окружении. Так я узнала о том, что он обладает настоящим сокровищем. В то же самое время Маркиз де Мезанж, известным развратник, о занятиях которого Ла Дегранж, без сомнения, еще много вам расскажет, обратился ко мне с просьбой подобрать ему девственницу не старше тринадцати лет – цена за услугу были назначена очень высокая. Я не знала, что он собирался с ней делать – он не слыл слишком жестоким в этом вопросе. Глинным условием договора Маркиз ставил девственность; только после того, как она будет установлена экспертизой, он обещал передать мне обещанную сумму денег. Начиная с того момента, говорил Маркиз, ребенок будет полностью принадлежать ему, возможно ом уедет и никогда не вернется во Францию. Так как Маркиз был одним из моих постоянных клиентов, – и вы его скоро увидите на сцене, – я старалась изо всех сил удовлетворить просьбу. Дочка Петиньона показалась мне самым подходящим объектом.
Но как ее заполучить? К тому же условие об отъезде из Франции… Девочка всегда была дома. Учили ее тоже дома. У меня не было никакой надежды. Я не могла воспользоваться услугами одного похитителя, который орудовал по деревням; Маркиз же, между том, торопил меня. Оставалось одно средство, – и оно вполне соответствовало тайной злобе и сладострастию, с которыми я готовила это преступление.
Я решила ложно обвинить родителей и посадить их за решетку, чтобы девочка осталась одна на попечении друзей, – здесь мне было бы легче заманить ее в ловушку. Я наняла прокурора, очень ловкого, мастера на все руки. Он быстро состряпал дело, и не прошло восьми дней, как муж и жена оказались в тюрьме.
Моя ловкая посыльная сначала поместила девочку у бедных соседей, а потом малышка сама пришла ко мне. Ее красота превзошла все мои ожидания. Кожа была нежной и белой, формы округлы и прелестны. Трудно было найти более красивого ребенка!
Так как эта операция, включая все расходы, встала мне почти в двадцать луидоров и так как Маркиз был готов платить по договору, а после выплаты не хотел ни с кем иметь никаких переговорен, я сама определила ему сумму в сто луидоров, выиграв таким образом на этой истории чистыми шестьдесят луидоров; двадцать я отдала прокурору, и он так устроил, что отец и мать девочки долго не получали о ней вестей. В конце концов, они узнали об ее исчезновении – скрыть это было невозможно. Соседи, виновные в небрежности, извинялись как могли; что касается сапожника и его жены, то мой прокурор так устроил, что они уже не могли просить защиты, поскольку оба умерли в тюрьме примерно через одиннадцать лет после похищения девочки. На этим несчастье я выиграла дважды, поскольку не только получила деньги за продажу ребенка, но и окончательно заимела в свою собственность шестьдесят тысяч франков, которые мне были передами хозяйкой для сапожника. Что касается похищенной девочки, то Маркиз сказал правду: я больше никогда ничего не слышала о ней… Может быть, Ла Дегранж может что-то рассказать о конце этой истории… Ну а теперь вернемся к текущим событиям нашей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104