Слова Бессребреника вызвали бурю негодования.
Он снова сделал жест и заговорил:
— Прошу не обижаться, условия заклада не позволяют мне принимать что бы то ни было даром.
— А, вот что! — раздалось из толпы, переходившей с неимоверной быстротой от бури к полному затишью.
— Но мне не запрещается держать, если вздумаю, пари, — продолжал Бессребреник.
— Держать пари? На какие деньги? — переспросил Терка.
— На те пять шиллингов, которые я должен получить сегодня вечером.
— На пять шиллингов?.. Нищенский заклад.
— Зато предмет его будет выдающийся.
— На что вы хотите биться?
— На свою жизнь против вашей. Я докажу вам, что не намеревался удирать, и несколько развлекусь во время скучного ожидания.
— Ол райт! — отвечал ковбой с необычайной беззаботностью бродяги.
— Ваши условия?
— Какие угодно.
— А оружие?
— Любое.
— Я предложу винчестер с десятью зарядами.
Бессребреник снова презрительно засмеялся.
Терка сделал угрожающий жест:
— Не понимаю, что смешного в моем предложении.
— Вы, должно быть, плохой стрелок, коль нуждаетесь в десяти зарядах, чтобы пристрелить человека.
— Надеюсь доказать противное.
— Ну, а с меня достаточно будет и двух, — заключил Бессребреник.
— Хвастун!
— Дерзости извиняют тем, кому остается так мало жить.
— Пора…
— К вашим услугам… Попрошу кого-нибудь одолжить мне винтовку и два патрона.
Двадцать пять рук протянулись к нему с ружьями. Он взял первое попавшееся, вложил один заряд и прибавил насмешливо:
— Вы предоставите мне определить расстояние, не так ли?
— Да, но поскорее.
— Мы обернемся друг к другу спиной и отметим по двести пятьдесят шагов.
— Пятьсот шагов?.. Это много.
— Затем, остановившись, выстрелим.
— Хорошо! Но еще раз повторяю — это далеко, очень далеко…
— Потрудитесь передать одному из этих джентльменов пять шиллингов… Я играю на слово.
Терка вынул из пояса полотняный кошелек, отсчитал сумму и сказал:
— Надеюсь сейчас же получить их обратно.
Бессребреник отвечал, пожав плечами:
— Кто знает!
Терка не без основания считался одним из лучших местных стрелков, а всем известно, какие чудеса совершают ежедневно эти виртуозы обращения с оружием.
Между ковбоями немедленно было заключено несколько пари.
Прежде чем начать отмерять расстояние, Бессребреник зарядил и снова разрядил свою винтовку, внимательно рассматривая курок и пробуя его.
Высоко над головами, каркая, пролетала в эту минуту ворона. Джентльмен прицелился и выстрелил. К несказанному удивлению всех, птица, казавшаяся в высоте не больше дрозда, начала стремительно падать. Через мгновение она лежала на земле, как тряпка.
Терка побледнел, но старался не выдавать своего страха.
— Хороший выстрел!.. — крикнул он. — Но и другие сумели бы сделать то же.
Бессребреник вежливо поклонился и откинул затвор.
Убитая ворона переходила из рук в руки.
Тем временем начали отмерять дистанцию дуэли: «Двести сорок восемь, — считал Бессребреник, — двести сорок девять… двести пятьдесят… Довольно!»
Терка удалялся в противоположном направлении, также отсчитывая шаги. Он остановился и, не говоря ни слова, поднял винчестер. Грянул выстрел. До Бессребреника донесся свист пули, и его шляпа отлетела на десять шагов.
Ковбои разразились отчаянным «браво», а Бессребреник проворчал:
— Неплохо!
Он уже целился, в то время как Терка заряжал ружье. Секунды три было в выигрыше. Эти три секунды отделяли его противника от вечности. Джентльмен замер на месте, выстрел был почему-то совсем не слышен, из дула показался белый дымок. Терка опустил руки, выронил карабин и растянулся во всю длину.
Бессребреник, по-прежнему невозмутимый, вернулся к притихшим ковбоям, как бы охваченным суеверным страхом, и, подойдя к тому, которому вручены были пять шиллингов, сказал:
— Прошу передать мне заклад.
— Но ваш противник, возможно, только ранен.
— Да, очень вероятно, но смертельно. От пули между глазами у него случилась мигрень.
У ковбоев мороз пробежал по коже, а Бессребреник, вынув из кармана блокнот, записал:
«Пятьсот шагов — около четырехсот пятидесяти метров».
Затем прибавил:
— Надо вычесть из сорока миллионов метров. А теперь скорей обедать!
Он вернул винтовку хозяину и отправился в город, куда уже дошел слух о его подвиге.
Зайдя в салун, Бессребреник приказал подать себе еды и с жадностью проглотил ее. Затем видя, что осталось достаточно денег, заплатил за стакан виски и сигару. Усевшись в кресло, он покачался с минуту и задремал.
В то же время в углу салуна два человека шептались, продолжая начатый ранее разговор:
— Да, — говорил один, — серебряный король заплатит сколько угодно.
— Как бы не поплатились мы сами, — сказал другой.
— Кто ничем не рискует — ничего не имеет.
— А веревка?..
— А миллионы долларов?..
— Все же похищение!.. Этим не шутят…
— Но ведь самое похищение уже не наше дело.
— Судья Линч не станет разбирать…
— Стало быть, ты отказываешься?
— Нет, только колеблюсь… Покажи-ка бумагу.
Собеседник вынул из кармана скомканный лист и развернул его.
— Вот он, документ.
Другой стал разбирать текст и, дойдя до конца, произнес:
— Подписано: Джим Сильвер. Где ты нашел это?
— На земле… в ту минуту, как миссис Клавдия освобождала повешенных.
— Должно быть, потеряла телеграмму.
— Я видел, как она обронила ее.
— И не подумал возвратить?
— Намеревался было, а потом рассудил, что не следует поддаваться первому порыву.
— Верно!
— У старого крокодила, Джима Сильвера, мошна полная, пусть потрясет ею.
— Стало быть, ты намереваешься…
— … похитить миссис Остин, увезти ее в надежное место и выдать воздыхателю только за наличные.
— За сколько?
— Ну, положим… хоть за двадцать пять миллионов.
— Долларов?
— Да… на долю каждого по двенадцати с половиной миллионов! Принимаешь?
— Не отказываюсь!
— Говори прямо, «согласен» — и дело в шляпе.
— Хорошо, согласен!
Бессребреник продолжал дремать в качалке, давно погасшая сигара упала на пол к его ногам. Когда он проснулся, уже вечерело. «Пора сходить за деньгами из „Нью-Йорк Геральд“, — первое, что пришло ему на ум. — Пять шиллингов — целое состояние».
У выхода из салуна стояло два человека.
— Послушайте, джентльмен, — обратился один из них, — вы, наверное, не откажетесь выпить с нами «Воскресительного»?
Это питье, состоящее из самой адской смеси, похожее на крепкую водку, страшно обжигающую рот, — любимый напиток западных янки.
— Пожалуй, — кивнул Бессребреник, намереваясь в ответ угостить неизвестных.
Хозяин салуна налил стаканы, гости чокнулись и выпили залпом — жадно, по-американски, как люди вечно занятые, ищущие в питье не удовольствия, но быстрого, мгновенного опьянения.
Через несколько минут Бессребреник почувствовал, что ноги у него ватные, а мысли путаются. Он снова уселся в свою качалку и после тщетной попытки стряхнуть странное оцепенение погрузился в тяжелое забытье.
Двое товарищей засмеялись, похлопав по плечу буфетчика:
— Чистая работа, Нэб; твое снадобье — чудодейственное.
— Продрыхнет, по крайней мере, шесть часов.
— Возьми два доллара за труды, и до свидания.
Было семь вечера.
В три часа ночи Бессребреник проснулся с головой, словно стянутой железным обручем, с отвратительным вкусом во рту, весь разбитый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Он снова сделал жест и заговорил:
— Прошу не обижаться, условия заклада не позволяют мне принимать что бы то ни было даром.
— А, вот что! — раздалось из толпы, переходившей с неимоверной быстротой от бури к полному затишью.
— Но мне не запрещается держать, если вздумаю, пари, — продолжал Бессребреник.
— Держать пари? На какие деньги? — переспросил Терка.
— На те пять шиллингов, которые я должен получить сегодня вечером.
— На пять шиллингов?.. Нищенский заклад.
— Зато предмет его будет выдающийся.
— На что вы хотите биться?
— На свою жизнь против вашей. Я докажу вам, что не намеревался удирать, и несколько развлекусь во время скучного ожидания.
— Ол райт! — отвечал ковбой с необычайной беззаботностью бродяги.
— Ваши условия?
— Какие угодно.
— А оружие?
— Любое.
— Я предложу винчестер с десятью зарядами.
Бессребреник снова презрительно засмеялся.
Терка сделал угрожающий жест:
— Не понимаю, что смешного в моем предложении.
— Вы, должно быть, плохой стрелок, коль нуждаетесь в десяти зарядах, чтобы пристрелить человека.
— Надеюсь доказать противное.
— Ну, а с меня достаточно будет и двух, — заключил Бессребреник.
— Хвастун!
— Дерзости извиняют тем, кому остается так мало жить.
— Пора…
— К вашим услугам… Попрошу кого-нибудь одолжить мне винтовку и два патрона.
Двадцать пять рук протянулись к нему с ружьями. Он взял первое попавшееся, вложил один заряд и прибавил насмешливо:
— Вы предоставите мне определить расстояние, не так ли?
— Да, но поскорее.
— Мы обернемся друг к другу спиной и отметим по двести пятьдесят шагов.
— Пятьсот шагов?.. Это много.
— Затем, остановившись, выстрелим.
— Хорошо! Но еще раз повторяю — это далеко, очень далеко…
— Потрудитесь передать одному из этих джентльменов пять шиллингов… Я играю на слово.
Терка вынул из пояса полотняный кошелек, отсчитал сумму и сказал:
— Надеюсь сейчас же получить их обратно.
Бессребреник отвечал, пожав плечами:
— Кто знает!
Терка не без основания считался одним из лучших местных стрелков, а всем известно, какие чудеса совершают ежедневно эти виртуозы обращения с оружием.
Между ковбоями немедленно было заключено несколько пари.
Прежде чем начать отмерять расстояние, Бессребреник зарядил и снова разрядил свою винтовку, внимательно рассматривая курок и пробуя его.
Высоко над головами, каркая, пролетала в эту минуту ворона. Джентльмен прицелился и выстрелил. К несказанному удивлению всех, птица, казавшаяся в высоте не больше дрозда, начала стремительно падать. Через мгновение она лежала на земле, как тряпка.
Терка побледнел, но старался не выдавать своего страха.
— Хороший выстрел!.. — крикнул он. — Но и другие сумели бы сделать то же.
Бессребреник вежливо поклонился и откинул затвор.
Убитая ворона переходила из рук в руки.
Тем временем начали отмерять дистанцию дуэли: «Двести сорок восемь, — считал Бессребреник, — двести сорок девять… двести пятьдесят… Довольно!»
Терка удалялся в противоположном направлении, также отсчитывая шаги. Он остановился и, не говоря ни слова, поднял винчестер. Грянул выстрел. До Бессребреника донесся свист пули, и его шляпа отлетела на десять шагов.
Ковбои разразились отчаянным «браво», а Бессребреник проворчал:
— Неплохо!
Он уже целился, в то время как Терка заряжал ружье. Секунды три было в выигрыше. Эти три секунды отделяли его противника от вечности. Джентльмен замер на месте, выстрел был почему-то совсем не слышен, из дула показался белый дымок. Терка опустил руки, выронил карабин и растянулся во всю длину.
Бессребреник, по-прежнему невозмутимый, вернулся к притихшим ковбоям, как бы охваченным суеверным страхом, и, подойдя к тому, которому вручены были пять шиллингов, сказал:
— Прошу передать мне заклад.
— Но ваш противник, возможно, только ранен.
— Да, очень вероятно, но смертельно. От пули между глазами у него случилась мигрень.
У ковбоев мороз пробежал по коже, а Бессребреник, вынув из кармана блокнот, записал:
«Пятьсот шагов — около четырехсот пятидесяти метров».
Затем прибавил:
— Надо вычесть из сорока миллионов метров. А теперь скорей обедать!
Он вернул винтовку хозяину и отправился в город, куда уже дошел слух о его подвиге.
Зайдя в салун, Бессребреник приказал подать себе еды и с жадностью проглотил ее. Затем видя, что осталось достаточно денег, заплатил за стакан виски и сигару. Усевшись в кресло, он покачался с минуту и задремал.
В то же время в углу салуна два человека шептались, продолжая начатый ранее разговор:
— Да, — говорил один, — серебряный король заплатит сколько угодно.
— Как бы не поплатились мы сами, — сказал другой.
— Кто ничем не рискует — ничего не имеет.
— А веревка?..
— А миллионы долларов?..
— Все же похищение!.. Этим не шутят…
— Но ведь самое похищение уже не наше дело.
— Судья Линч не станет разбирать…
— Стало быть, ты отказываешься?
— Нет, только колеблюсь… Покажи-ка бумагу.
Собеседник вынул из кармана скомканный лист и развернул его.
— Вот он, документ.
Другой стал разбирать текст и, дойдя до конца, произнес:
— Подписано: Джим Сильвер. Где ты нашел это?
— На земле… в ту минуту, как миссис Клавдия освобождала повешенных.
— Должно быть, потеряла телеграмму.
— Я видел, как она обронила ее.
— И не подумал возвратить?
— Намеревался было, а потом рассудил, что не следует поддаваться первому порыву.
— Верно!
— У старого крокодила, Джима Сильвера, мошна полная, пусть потрясет ею.
— Стало быть, ты намереваешься…
— … похитить миссис Остин, увезти ее в надежное место и выдать воздыхателю только за наличные.
— За сколько?
— Ну, положим… хоть за двадцать пять миллионов.
— Долларов?
— Да… на долю каждого по двенадцати с половиной миллионов! Принимаешь?
— Не отказываюсь!
— Говори прямо, «согласен» — и дело в шляпе.
— Хорошо, согласен!
Бессребреник продолжал дремать в качалке, давно погасшая сигара упала на пол к его ногам. Когда он проснулся, уже вечерело. «Пора сходить за деньгами из „Нью-Йорк Геральд“, — первое, что пришло ему на ум. — Пять шиллингов — целое состояние».
У выхода из салуна стояло два человека.
— Послушайте, джентльмен, — обратился один из них, — вы, наверное, не откажетесь выпить с нами «Воскресительного»?
Это питье, состоящее из самой адской смеси, похожее на крепкую водку, страшно обжигающую рот, — любимый напиток западных янки.
— Пожалуй, — кивнул Бессребреник, намереваясь в ответ угостить неизвестных.
Хозяин салуна налил стаканы, гости чокнулись и выпили залпом — жадно, по-американски, как люди вечно занятые, ищущие в питье не удовольствия, но быстрого, мгновенного опьянения.
Через несколько минут Бессребреник почувствовал, что ноги у него ватные, а мысли путаются. Он снова уселся в свою качалку и после тщетной попытки стряхнуть странное оцепенение погрузился в тяжелое забытье.
Двое товарищей засмеялись, похлопав по плечу буфетчика:
— Чистая работа, Нэб; твое снадобье — чудодейственное.
— Продрыхнет, по крайней мере, шесть часов.
— Возьми два доллара за труды, и до свидания.
Было семь вечера.
В три часа ночи Бессребреник проснулся с головой, словно стянутой железным обручем, с отвратительным вкусом во рту, весь разбитый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35