Великобритания и США произвели вооруженные вторжения в десятки нейтральных государств и чужих колоний, среди которых Иран (1941 год), Ирак (1942 год), французские территории в Африке (1940-1942 годы) и т.п. Об этом многие нынешние политики России либо не знают (вследствие своего глубокого невежества в сфере истории), либо предпочитают не вспоминать.
На последней сессии Ассамблеи Лиги Наций Уинстон Черчилль прямо заявил, что «мы имеем право, более того, на нас лежит обязанность отклониться в известной мере от некоторых из условностей тех самых законов, которые мы стремимся вновь восстановить и упрочить. Малые нации не должны связывать нам руки, когда мы сражаемся за их права и свободу».
В переводе на просторечие эти слова означали, что Британская империя имеет право делать все, что считает нужным и везде, где сочтет необходимым, во имя торжества парламентаризма, многопартийности, свободы предпринимательства и прочих буржуазно-демократических ценностей англоамериканской модели общества.
Надо ли говорить, что Германия, Италия и Япония тоже творили все, что хотели во имя своих собственных «светлых идеалов». Глядя на них всех, товарищ Сталин наконец решился перейти от разработки планов мировой революции к их воплощению. Он начал, как известно, с Прибалтики (присоединение Литвы, Латвии, Эстонии), Польши (присоединение Западной Белоруссии и Запад ной Украины), Румынии (присоединение Бессарабии) и Финляндии.
Руководство Германии, подписавшее в августе 1939 г. секретный договор с СССР о разделе сфер влияния в Европе, в какой-то мере поддерживало территориальные претензии СССР к Финляндии. Так, 2 декабря 1939 года статс-секретарь германского МИДа Вейнузекер разослал в ряд германских посольств секретный циркуляр, в котором Зимняя война трактовалась как «естественная потребность России в укреплении безопасности Ленинграда и входа в Финский залив» .
Впрочем, до начала войны в Европе Сталин действовал в этом направлении достаточно осторожно. Так, весной 1938 года он попытался провести предварительные переговоры (так сказать, «прощупать почву») не путем дипломатических контактов, а напрямую. Было решено установить неофициальный канал связи: Сталин – Б.А. Рыбкин (резидент советской разведки в Хельсинки) – финские министры. В целях конспирации операцию закодировали как «Дело 7 апреля» (именно в этот день состоялась первая беседа Сталина с Рыбкиным).
14 апреля 1938 года заведующий Хельсинским отделением «Интуриста» Ярцев (т.е. Рыбкин) посетил квартиру министра иностранных дел Финляндии Рудольфа Холсти. После продолжительной беседы с министром Ярцев немедленно вылетел в Москву. Но среди прибывших в Москву пассажиров руководителя «Интуриста» не оказалось, а резидента НКВД Рыбкина ждал черный лимузин. Спустя час Рыбкин уже беседовал со Сталиным. В тот же день произошла конфиденциальная беседа Холсти с премьер-министров Финляндии Каяндером.
Из Москвы Ярцев-Рыбкин вернулся в Хельсинки через Стокгольм, где имел доверительную беседу с министром иностранных дел Швеции Р. Сандлером, проявившим большой интерес к вопросам безопасности Аландских островов, а также с рядом других нужных лиц. 11 июня 1938 года по инициативе финнов состоялась встреча Ярцева с премьером Каяндером. С 30 июня в переговорах с Ярцевым принимал участие заместитель министра иностранных дел Таннер.
Таким образом, существовала возможность конфиденциальной подготовки соглашения СССР-Финляндия на основе некоторых территориальных уступок с финской стороны. Секретность переговоров позволяла ведущим финским политикам «сохранить лицо» перед своим народом и депутатами парламента. Сначала они выработали бы совместно с эмиссарами Сталина рамки взаимно приемлемого соглашения, а потом в ходе официальных переговоров окончательно доработали бы его формулировки.
Но, увы, финское руководство явно не понимало, что их восточный сосед не остановится перед крайними мерами. Оно не желало отдавать Сталину ни одного квадратного километра земли на Карельском перешейке, ни одного острова в финских шхерах, не хотело обсуждать предложение о восстановлении русской военно-морской базы на полуострове Ханко (Гангут). Оно ничем не хотело поступиться, исходя из двух наивных предположений. Во-первых финны верили, что смогут убедить Сталина и его команду в своей искренней приверженности политике нейтралитета, аналогичной шведской. Во-вторых они верили в то, что великие державы (в первую очередь Великобритания и Франция) не отдадут их на растерзание большевикам.
Между тем советское правительство убедилось в бесплодности неофициальных контактов и решило действовать в открытую, чтобы финны больше не могли тянуть время, не говоря ни «да», ни «нет». В конце октября 1938 года Ярцева-Рыбкина отозвали. Дальнейшие переговоры начались в Москве 5 марта 1939 года. С советской стороны в них принимали участи нарком иностранных дел М.М. Литвинов, с финской – посланник Ирье Коскинен. Однако обмен мнениями протекал по-прежнему вяло и нерегулярно.
После начала европейской войны советская сторона резко усилила дипломатическую активность. 5 октября 1939 года Молотов пригласил в Москву на переговоры финского министра иностранных дел Э. Эркко «для обсуждения актуальных вопросов советско-финских отношений».
Тем временем, опасаясь, что дело идет к войне с русскими, финское командование объявило частичную мобилизацию запасников (в возрасте до 33-х лет), а 9 октября начало переброску войск к советско-финской границе. К 11 октября мобилизация закончилась. Наконец 12 октября в Москву прибыла финская делегация на переговоры, но вместо министра иностранных дел ее возглавил посол Финляндии в Швеции Ю.К. Паасикиви.
13 октября 1939 года на переговорах в Кремле советская сторона предложила заключить пакт о взаимопомощи между Финляндией и СССР. Финская делегация категорически отвергла это предложение. Тогда 14 октября советская делегация предложила поменять финскую территорию на Карельском перешейке площадью 2761 кв. км на значительную часть советской Карелии площадью 5529 кв. км (то есть вдвое большую!) .
Финны опять отказались. С 23 октября по 9 ноября советская сторона сделала еще несколько предложений о продаже, аренде или обмене спорных территорий. На все это последовал отказ финской стороны. Военный министр Финляндии Ю. Ниукканен открыто заявил, что «война нам выгоднее, нежели удовлетворение требований России».
25 октября министерство иностранных дел Финляндии объявило, что территориальные воды Финляндии от меридиана 29° (маяк Сейвястэ-Стирсудден) на запад до меридиана 2Г20' (маякУтэ) заминированы, за исключением фарватера, ведущего в Ленинград.
По советской версии, 26 ноября 1939 года в 15.45 финская артиллерия в районе Майнилы выпустила семь снарядов по позициям 68-го стрелкового полка на советской территории. Якобы были убиты три красноармейца и один младший командир. В тот же день наркомат иностранных дел СССР обратился с нотой протеста к правительству Финляндии и потребовал отвода финских войск от границы на 20-25 км.
Финское правительство отрицало факт обстрела советской территории и предложило, чтобы не только финские, но и советские войска были отведены на 25 км от границы. Это формально равноправное требование граничило с издевательством, ведь тогда советские войска пришлось бы вывести из Ленинграда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
На последней сессии Ассамблеи Лиги Наций Уинстон Черчилль прямо заявил, что «мы имеем право, более того, на нас лежит обязанность отклониться в известной мере от некоторых из условностей тех самых законов, которые мы стремимся вновь восстановить и упрочить. Малые нации не должны связывать нам руки, когда мы сражаемся за их права и свободу».
В переводе на просторечие эти слова означали, что Британская империя имеет право делать все, что считает нужным и везде, где сочтет необходимым, во имя торжества парламентаризма, многопартийности, свободы предпринимательства и прочих буржуазно-демократических ценностей англоамериканской модели общества.
Надо ли говорить, что Германия, Италия и Япония тоже творили все, что хотели во имя своих собственных «светлых идеалов». Глядя на них всех, товарищ Сталин наконец решился перейти от разработки планов мировой революции к их воплощению. Он начал, как известно, с Прибалтики (присоединение Литвы, Латвии, Эстонии), Польши (присоединение Западной Белоруссии и Запад ной Украины), Румынии (присоединение Бессарабии) и Финляндии.
Руководство Германии, подписавшее в августе 1939 г. секретный договор с СССР о разделе сфер влияния в Европе, в какой-то мере поддерживало территориальные претензии СССР к Финляндии. Так, 2 декабря 1939 года статс-секретарь германского МИДа Вейнузекер разослал в ряд германских посольств секретный циркуляр, в котором Зимняя война трактовалась как «естественная потребность России в укреплении безопасности Ленинграда и входа в Финский залив» .
Впрочем, до начала войны в Европе Сталин действовал в этом направлении достаточно осторожно. Так, весной 1938 года он попытался провести предварительные переговоры (так сказать, «прощупать почву») не путем дипломатических контактов, а напрямую. Было решено установить неофициальный канал связи: Сталин – Б.А. Рыбкин (резидент советской разведки в Хельсинки) – финские министры. В целях конспирации операцию закодировали как «Дело 7 апреля» (именно в этот день состоялась первая беседа Сталина с Рыбкиным).
14 апреля 1938 года заведующий Хельсинским отделением «Интуриста» Ярцев (т.е. Рыбкин) посетил квартиру министра иностранных дел Финляндии Рудольфа Холсти. После продолжительной беседы с министром Ярцев немедленно вылетел в Москву. Но среди прибывших в Москву пассажиров руководителя «Интуриста» не оказалось, а резидента НКВД Рыбкина ждал черный лимузин. Спустя час Рыбкин уже беседовал со Сталиным. В тот же день произошла конфиденциальная беседа Холсти с премьер-министров Финляндии Каяндером.
Из Москвы Ярцев-Рыбкин вернулся в Хельсинки через Стокгольм, где имел доверительную беседу с министром иностранных дел Швеции Р. Сандлером, проявившим большой интерес к вопросам безопасности Аландских островов, а также с рядом других нужных лиц. 11 июня 1938 года по инициативе финнов состоялась встреча Ярцева с премьером Каяндером. С 30 июня в переговорах с Ярцевым принимал участие заместитель министра иностранных дел Таннер.
Таким образом, существовала возможность конфиденциальной подготовки соглашения СССР-Финляндия на основе некоторых территориальных уступок с финской стороны. Секретность переговоров позволяла ведущим финским политикам «сохранить лицо» перед своим народом и депутатами парламента. Сначала они выработали бы совместно с эмиссарами Сталина рамки взаимно приемлемого соглашения, а потом в ходе официальных переговоров окончательно доработали бы его формулировки.
Но, увы, финское руководство явно не понимало, что их восточный сосед не остановится перед крайними мерами. Оно не желало отдавать Сталину ни одного квадратного километра земли на Карельском перешейке, ни одного острова в финских шхерах, не хотело обсуждать предложение о восстановлении русской военно-морской базы на полуострове Ханко (Гангут). Оно ничем не хотело поступиться, исходя из двух наивных предположений. Во-первых финны верили, что смогут убедить Сталина и его команду в своей искренней приверженности политике нейтралитета, аналогичной шведской. Во-вторых они верили в то, что великие державы (в первую очередь Великобритания и Франция) не отдадут их на растерзание большевикам.
Между тем советское правительство убедилось в бесплодности неофициальных контактов и решило действовать в открытую, чтобы финны больше не могли тянуть время, не говоря ни «да», ни «нет». В конце октября 1938 года Ярцева-Рыбкина отозвали. Дальнейшие переговоры начались в Москве 5 марта 1939 года. С советской стороны в них принимали участи нарком иностранных дел М.М. Литвинов, с финской – посланник Ирье Коскинен. Однако обмен мнениями протекал по-прежнему вяло и нерегулярно.
После начала европейской войны советская сторона резко усилила дипломатическую активность. 5 октября 1939 года Молотов пригласил в Москву на переговоры финского министра иностранных дел Э. Эркко «для обсуждения актуальных вопросов советско-финских отношений».
Тем временем, опасаясь, что дело идет к войне с русскими, финское командование объявило частичную мобилизацию запасников (в возрасте до 33-х лет), а 9 октября начало переброску войск к советско-финской границе. К 11 октября мобилизация закончилась. Наконец 12 октября в Москву прибыла финская делегация на переговоры, но вместо министра иностранных дел ее возглавил посол Финляндии в Швеции Ю.К. Паасикиви.
13 октября 1939 года на переговорах в Кремле советская сторона предложила заключить пакт о взаимопомощи между Финляндией и СССР. Финская делегация категорически отвергла это предложение. Тогда 14 октября советская делегация предложила поменять финскую территорию на Карельском перешейке площадью 2761 кв. км на значительную часть советской Карелии площадью 5529 кв. км (то есть вдвое большую!) .
Финны опять отказались. С 23 октября по 9 ноября советская сторона сделала еще несколько предложений о продаже, аренде или обмене спорных территорий. На все это последовал отказ финской стороны. Военный министр Финляндии Ю. Ниукканен открыто заявил, что «война нам выгоднее, нежели удовлетворение требований России».
25 октября министерство иностранных дел Финляндии объявило, что территориальные воды Финляндии от меридиана 29° (маяк Сейвястэ-Стирсудден) на запад до меридиана 2Г20' (маякУтэ) заминированы, за исключением фарватера, ведущего в Ленинград.
По советской версии, 26 ноября 1939 года в 15.45 финская артиллерия в районе Майнилы выпустила семь снарядов по позициям 68-го стрелкового полка на советской территории. Якобы были убиты три красноармейца и один младший командир. В тот же день наркомат иностранных дел СССР обратился с нотой протеста к правительству Финляндии и потребовал отвода финских войск от границы на 20-25 км.
Финское правительство отрицало факт обстрела советской территории и предложило, чтобы не только финские, но и советские войска были отведены на 25 км от границы. Это формально равноправное требование граничило с издевательством, ведь тогда советские войска пришлось бы вывести из Ленинграда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196