Сунсукэ пришлось вернуться к своему изначальному предложению:
– Сегодня вечером я еду в Киото.
– Неужели? – Юити посмотрел на его чемодан без малейшего интереса.
– Как ты на это смотришь? Хочешь поехать со мной?
– Сегодня вечером? – Глаза юноши расширились.
– Когда ты позвонил мне, я решил уехать сразу же, сегодня вечером. Смотри, у меня два билета в спальный вагон, один – твой.
– Но я…
– Позвони домой и скажи им, что все будет в порядке. Позволь мне переговорить с ними и извиниться за тебя. Мы остановимся в отеле «Ракуё», прямо перед станцией. Позвони госпоже Кабураги тоже, она может уладить все с князем. По крайней мере, она мне доверяет. Побудь со мной этим вечером до отъезда. Мы можем пойти куда ты захочешь.
– Но моя работа…
– Время от времени имеет смысл выбросить работу из головы.
– Но мои экзамены…
– Я куплю тебе учебники, нужные для подготовки. Через пару-тройку дней путешествия ты с удовольствием их почитаешь. Хорошо, Ю-тян? У тебя усталое лицо. Путешествие – вот лучшее лекарство. В Киото ты позабудешь обо всем на свете.
Юити снова почувствовал себя бессильным перед этой странной силой. Он подумал минуту и согласился. В действительности, хоть он сам и не осознавал этого, поспешный отъезд был как раз тем, к чему он стремился всем сердцем. Если бы не подвернулась такая возможность, это унылое воскресенье определенно подвигло бы его отправиться куда-нибудь.
Сунсукэ позаботился о двух телефонных звонках. Страсть придавала ему необыкновенные силы. До отправления ночного поезда оставалось еще восемь часов. Он подумал о гостях, которые его ждут, и только ради того, чтобы Юити немного отвлекся, потратил это время на кино, танцзалы и рестораны. Юити не обращал внимания на своего престарелого покровителя. Сунсукэ же был вполне счастлив. Испробовав городские развлечения, они шли, довольные, по улицам. Юити неё багаж Сунсукэ, который старался идти широкими шагами молодого человека. Оба упивались свободой от того, что им не нужно больше возвращаться к привычному ритму жизни этой ночью.
– Сегодня мне всё равно не хотелось возвращаться домой, – сказал Юити.
– Это бывает, когда ты молод. Но бывают дни, когда кажется, что живешь какой-то крысиной жизнью, и ты ненавидишь такую жизнь больше, чем всегда.
– И что же делать в такие дни?
– Прогрызть время, как это делают крысы. Ты грызешь, получается маленькая дырочка. Несмотря на то, что ты не можешь убежать через нее, можешь, по крайней мере, высунуть нос наружу.
Они увидели другое такси, остановили его и велели ехать на вокзал.
Глава 16
В ПОИСКАХ ЛИЧНОСТИ
В полдень того же дня они приехали в Киото, Сунсукэ нанял такси и повез Юити знакомиться с храмом Дайго. Когда машина проезжала мимо неприветливых полей долины Ямасина, создавалось впечатление, будто разматываешь потемневший от времени свиток какой-то средневековой легенды. Несколько заключенных из местной тюрьмы ремонтировали дорогу. Их можно было рассмотреть за окошком, а некоторые из них вытягивали шеи, чтобы заглянуть в машину. Рабочая одежда на них была темно-синего цвета, напоминающего о северном море.
– Бедняги, – сказал молодой человек.
– А я не чувствую жалости, я ничего не чувствую, – сказал старик. – Когда доживешь до моих лет, полагаю, и ты станешь таким же – невосприимчивым даже к страху, что подобное может произойти в твоем воображении. И не только, известность производит странный эффект. Неимоверное число людей, о которых я и вспомнить не могу, бросаются ко мне и смотрят так, словно я им что-то должен. Короче говоря, я стою перед дилеммой, когда от меня ожидают бесчисленное множество эмоциональных ответов. Если у меня не возникает эмоций по требованию, меня клеймят сущей скотиной. Сочувствие к печали, альтруизм по отношению к бедным, радость успехам, понимание любви – в моем эмоциональном банке, как таковом, я должен всегда иметь наличное золото для бесчисленных конвертируемых расписок, имеющих хождение в обществе. Если у меня его нет, вера в банк падает. Поскольку я изо всех сил стараюсь не оправдывать доверия, я доволен.
Такси проехало через саммон храма Дайго и остановилось перед павильоном Самбоин . В квадратном саду с его знаменитыми плачущими вишневыми деревьями царствовала зима, отдав приказ всему обрести квадратные формы, – зима, которую следует искусственно поддерживать. Это ощущение усиливалось, пока они поднимались к входу с двумя большими иероглифами «рэнхо» , обозначающими красно-синего феникса , написанными на цельнолистовом экране, и пока их провожали к стульям в солнечном выступе садового павильона. Сад был настолько заполнен искусственной зимой, таким ухоженным, таким абстрактным, таким сдержанным, так тщательно распланированным, что в нём не оставалось места, куда можно было бы впустить настоящую зиму. Рядом с каждой скалой, с каждым камнем чувствовался изящный образ зимы. Островок в центре был украшен стройными соснами, небольшой водопадик в юго-восточной части сада замерз. Искусственная горная крепость, занимающая южную часть, была окружена по большей части вечнозелеными растениями. Благодаря этому даже в это время года впечатление было далеко не слабым.
Пока они ждали прихода настоятеля, Юити еще раз была оказана честь прослушать лекцию Сунсукэ. Как тому было известно, сады различных храмов Киото были непосредственным выражением эстетического мышления японцев. Мастерство, с которым был разбит этот сад, вид с помоста для цукими дворца в Кацура – иллюстративный пример, а также точная копия узкой горной долины на фоне Кацура-но-сёкатэй – в чрезвычайной искусственности этого умелого копирования природы сделана попытка обмануть саму природу. Между природой и произведением искусства зреет тайный бунт. Восстание произведения искусства против природы подобно умственному растлению женщины, торгующей своим телом. Эти знаменитые старинные сады связаны канатом, сплетенным из страстей невидимой вероломной женщины, известной как произведение искусства. Мы смотрим на них и видим союзы, полные нескончаемого отчаяния, супружеские жизни, полные тягот.
Тут появился настоятель. Он выразил сожаление, что они с Сунсукэ так редко видятся. Затем он проводил их в другое помещение. По настоянию Сунсукэ он показал им документ, который хранился в секретных тайниках святилища. Старый писатель хотел показать его Юити.
На обратной стороне свитка была проставлена дата первого года Гэнъо (1321). Это была тайная книга времен императора Годайго . Они раскатали свиток на татами, залитом зимнем солнцем. Он назывался «Тетрадь писем катамита».
Юити не смог прочесть предисловие, но Сунсукэ надел очки и прочел его без ошибок: «Приблизительно в то время, когда был основан храм Нинна , в этом месте жил один священник, пользовавшийся уважением в миру. С возрастом он приобрел известность знанием трех законов , своей добродетельностью и опытом, но он не мог воздерживаться от определенных привычек. Среди многих мальчиков, прислуживающих там, был один, которого он нежно любил, с которым он спал. Когда человек стареет, не важно, высокого он происхождения или низкого, его тело будет продолжать потворствовать его желаниям. Хотя желания священника возрастали, его тело можно было сравнить с лунным затмением или с падением недолетевшей до цели стрелы, которая по замыслу неудачливого стрелка должна была перелететь через гору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114