На место одного павшего бойца приходят новые тысячи!
В моей конторе работает одна уборщица, три вахтера и несколько сот сотрудников самого различного сорта и ранга. Система их взаимоотношений очень сложна. Я так и не смог в ней разобраться. Сами же сотрудники прекрасно в ней ориентируются. Это и не удивительно, ибо их основная профессия — уметь ориентироваться в этой среде и ухитряться урвать для себя как можно больше. Их производственная деятельность здесь есть нечто вторичное, побочное. Не контора существует для дела, а дело терпят лишь постольку, поскольку должна существовать контора. Здесь дело есть лишь формальное средство распределять жизненные блага в соответствии с социальными законами Ибанска. Идеал, к которому стремятся учреждения такого рода, превратить свое дело в чистую фикцию. И надо признать, что ибанцы будто самой природой созданы для такой жизни. Они самозабвенно погружаются в трясину этой своей социальной жизни, наплевав на семью, на дружбу, на свое физическое и духовное совершенствование. Контора берет их целиком и полностью, выжимает все их телесные и душевные соки и выбрасывает потом в частную и уличную жизнь измотанными, опустошенными, злобными, скучными и серыми существами. Я работаю здесь уже несколько месяцев и ни разу не видел проявлений бескорыстного и бесцельного доброжелательства, веселости и любопытства к чужой человеческой душе. А ведь по меньше мере четвертая часть взрослого населения Ибанска проводит лучшую часть своей жизни в конторах такого рода. Если дело и дальше пойдет так, то через полсотни лет весь Ибанск превратится в огромную контору по управлению фиктивным делом. Когда я эту мысль высказал одному молодому и, как мне показалось, умному инженеру, он презрительно пожал плечами и сказал, что я не учитываю прогресса электронновычислительной техники. Загляните в подвалы своей богадельни, сказал я ему. Они битком набиты первоклассными машинами. Посмотрите, сколько там машин новейших заграничных марок. Сколько валюты отвалили? А толку что? На сколько человек увеличилась Ваша контора за последний год? То-то! Инженер удивленно посмотрел на меня. Но от дальнейшей беседы отказался.
Возражения
Я совсем один. У меня нет оппонентов. А без них нельзя развить ни одну мысль достаточно полно и четко. Я готов признать любого оппонента. И даже, например, такого. Ночной Сторож не понимает основной идеи ибанизма — лишить труд его унизительно-утилитарного значения и превратить в мощное средство воспитания нового человека. Контора описана верно. И превращение общества в единую семью-контору как основная тенденция ибанизма схвачена верно. Но Ночной Сторож как отщепенец неверно расставляет акценты, меняет знаки на обратные. Прежние критики ибанизма представляли ибанизм кто — в виде казармы, кто — в виде концентрационного лагеря. Они ошибались. Но ошибка их состояла не столько в том, что они в казарме и в концлагере видели только теневые стороны и не видели их положительных сторон (нас не запугаешь таким сравнением!), сколько в том, что они не заметили конторного характера казармы и концлагеря, т. е. не могли понять того, что контора есть высшая форма, содержащая в снятом виде казарму и концлагерь. Она не нуждается во внешней дисциплине и охране. Она есть самоказарма и самоконцлагерь. Ночной Сторож это подметил, но отнесся к этому отрицательно. Потому он — более опасный враг ибанизма. Он готов признать в ибанизме все без исключения. Но отношение его к явлениям ибанизма противоположно нашему. Потому его бессмысленно опровергать. Чувства неопровержимы. Его надо просто уничтожить. Но у меня нет даже такого собеседника.
Как прожить
Зашел физик, мой старый приятель, уволенный с работы по другим причинам. Говорит, есть шансы немного подработать. Один прохвост, живший в их доме, получил великолепную новую квартиру. Надо отцеклевать полы, подклеить обои, привести в порядок краны и петли, одним словом — привести квартиру в состояние, пригодное для жилья. А между прочим, дом принят в эксплуатацию с высшей оценкой. И строила его бригада прославленного Героя, который теперь чуть ли не каждый день делится опытом по телевидению и ездит за границу представлять ибанский рабочий класс в мировом масштабе. Я с радостью принял предложение физика. И тут мы обсудили идею создания подпольной бригады по ремонту квартир. Физик сказал, что у него есть знакомый кандидат наук, которому надо заработать деньги на кооператив. Я сказал, что мог бы давать заодно уроки английского языка. Физик высмеял меня за незнание ситуации в этой сфере бизнеса. Я сказал, что мог бы диссертацию кому-нибудь написать. Физик сказал, что он мог бы в месяц по две диссертации клепать. А что толку? Теперь проблема не в том, чтобы настрочить диссертацию, а в том, чтобы пристроиться где-то на защиту. В общем, мы оставили идею бригады по ремонту квартир как самую реальную, отвергнув все остальные.
На другое утро я направился к Физику. У него уже сидел Кандидат. В квартире Физика был ужасающий беспорядок. Что случилось, спросил я. Жена в больнице, сказал Физик. Что-нибудь серьезное, спросил я. Пустяки, сказал Физик. Решила лишний вес сбросить. Мода! Слыхали о новой системе Академии Здоровья? Не ешь хлеба — вредно. Не ешь мяса — вредно. Не ешь масло — вредно. Не ешь сахар — вредно. Ничего не скажешь, отличная система. Государству выгодно — легче планы перевыполнять, сельское хозяйство в концеконцов можно поднять на уровень. И семье экономия. Можно объявить, что реальная заработная плата выросла. А жена, спросил я. Пустяки, сказал Физик. Полная дистрофия. Все зубы вывалились. Шкура висит клочьями. И лысеть начала. Жуть! Во красотка будет! Это что, говорит Кандидат. Моя соседка по квартире занялась гимнастикой йогов. Новой, разработанной на базе ибанизма после присоединения Индии к Ибанску. Сунула ногу куда-то за спину, а обратно никак. В итоге — три вывиха и четыре перелома на одной ноге. Минимум полгода в гипсе в подвешенном состоянии. Правда, в квартире стало спокойнее.
Чин встретил нас с поллитровкой, как положено по ибанскому обычаю. Но большую часть ее выдул сам. И разболтался, мешая нам работать. Дом высшей категории, орал он, а сплошная халтура. Все ненадежно. Общество недобросовестных и ненадежных людей. Никому нельзя верить. Ни на кого нельзя надеяться. Где вам понять?! Вам лишь бы деньгу зашибить. А на интересы государства вам наплевать. А у меня душа кровью обливается. A как же ракеты, съехидничал Кандидат. Ракеты, возмутился Чин. Да там еще хуже, если хочешь знать. Если там что-то и летит, так какой ценой! Болтовня Чина нам порядком надоела. Вдруг он взглянул на часы и мигом протрезвел. Заболтался я тут с вами, проворчал он начальственным тоном, а мне Туда нужно. Ну-с, давайте, давайте! Хватит филонить! И он укатил в своей служебной черной машине. А ведь мы вместе в школе учились, сказал Физик. Теперь он меня не узнает. А он нас не надует, спросил я. А кто его знает, сказал Физик. Им ни в чем доверять нельзя. Прошлое лето мы снимали дачу у одного такого бывшего чина. В писательском городке, не где-нибудь. Хозяин — бывший Секретарь целого крупного района. Жена — член какого-то комитета защиты угнетенных и освобождающихся народов. Я вне их среды редко встречал таких мерзавцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
В моей конторе работает одна уборщица, три вахтера и несколько сот сотрудников самого различного сорта и ранга. Система их взаимоотношений очень сложна. Я так и не смог в ней разобраться. Сами же сотрудники прекрасно в ней ориентируются. Это и не удивительно, ибо их основная профессия — уметь ориентироваться в этой среде и ухитряться урвать для себя как можно больше. Их производственная деятельность здесь есть нечто вторичное, побочное. Не контора существует для дела, а дело терпят лишь постольку, поскольку должна существовать контора. Здесь дело есть лишь формальное средство распределять жизненные блага в соответствии с социальными законами Ибанска. Идеал, к которому стремятся учреждения такого рода, превратить свое дело в чистую фикцию. И надо признать, что ибанцы будто самой природой созданы для такой жизни. Они самозабвенно погружаются в трясину этой своей социальной жизни, наплевав на семью, на дружбу, на свое физическое и духовное совершенствование. Контора берет их целиком и полностью, выжимает все их телесные и душевные соки и выбрасывает потом в частную и уличную жизнь измотанными, опустошенными, злобными, скучными и серыми существами. Я работаю здесь уже несколько месяцев и ни разу не видел проявлений бескорыстного и бесцельного доброжелательства, веселости и любопытства к чужой человеческой душе. А ведь по меньше мере четвертая часть взрослого населения Ибанска проводит лучшую часть своей жизни в конторах такого рода. Если дело и дальше пойдет так, то через полсотни лет весь Ибанск превратится в огромную контору по управлению фиктивным делом. Когда я эту мысль высказал одному молодому и, как мне показалось, умному инженеру, он презрительно пожал плечами и сказал, что я не учитываю прогресса электронновычислительной техники. Загляните в подвалы своей богадельни, сказал я ему. Они битком набиты первоклассными машинами. Посмотрите, сколько там машин новейших заграничных марок. Сколько валюты отвалили? А толку что? На сколько человек увеличилась Ваша контора за последний год? То-то! Инженер удивленно посмотрел на меня. Но от дальнейшей беседы отказался.
Возражения
Я совсем один. У меня нет оппонентов. А без них нельзя развить ни одну мысль достаточно полно и четко. Я готов признать любого оппонента. И даже, например, такого. Ночной Сторож не понимает основной идеи ибанизма — лишить труд его унизительно-утилитарного значения и превратить в мощное средство воспитания нового человека. Контора описана верно. И превращение общества в единую семью-контору как основная тенденция ибанизма схвачена верно. Но Ночной Сторож как отщепенец неверно расставляет акценты, меняет знаки на обратные. Прежние критики ибанизма представляли ибанизм кто — в виде казармы, кто — в виде концентрационного лагеря. Они ошибались. Но ошибка их состояла не столько в том, что они в казарме и в концлагере видели только теневые стороны и не видели их положительных сторон (нас не запугаешь таким сравнением!), сколько в том, что они не заметили конторного характера казармы и концлагеря, т. е. не могли понять того, что контора есть высшая форма, содержащая в снятом виде казарму и концлагерь. Она не нуждается во внешней дисциплине и охране. Она есть самоказарма и самоконцлагерь. Ночной Сторож это подметил, но отнесся к этому отрицательно. Потому он — более опасный враг ибанизма. Он готов признать в ибанизме все без исключения. Но отношение его к явлениям ибанизма противоположно нашему. Потому его бессмысленно опровергать. Чувства неопровержимы. Его надо просто уничтожить. Но у меня нет даже такого собеседника.
Как прожить
Зашел физик, мой старый приятель, уволенный с работы по другим причинам. Говорит, есть шансы немного подработать. Один прохвост, живший в их доме, получил великолепную новую квартиру. Надо отцеклевать полы, подклеить обои, привести в порядок краны и петли, одним словом — привести квартиру в состояние, пригодное для жилья. А между прочим, дом принят в эксплуатацию с высшей оценкой. И строила его бригада прославленного Героя, который теперь чуть ли не каждый день делится опытом по телевидению и ездит за границу представлять ибанский рабочий класс в мировом масштабе. Я с радостью принял предложение физика. И тут мы обсудили идею создания подпольной бригады по ремонту квартир. Физик сказал, что у него есть знакомый кандидат наук, которому надо заработать деньги на кооператив. Я сказал, что мог бы давать заодно уроки английского языка. Физик высмеял меня за незнание ситуации в этой сфере бизнеса. Я сказал, что мог бы диссертацию кому-нибудь написать. Физик сказал, что он мог бы в месяц по две диссертации клепать. А что толку? Теперь проблема не в том, чтобы настрочить диссертацию, а в том, чтобы пристроиться где-то на защиту. В общем, мы оставили идею бригады по ремонту квартир как самую реальную, отвергнув все остальные.
На другое утро я направился к Физику. У него уже сидел Кандидат. В квартире Физика был ужасающий беспорядок. Что случилось, спросил я. Жена в больнице, сказал Физик. Что-нибудь серьезное, спросил я. Пустяки, сказал Физик. Решила лишний вес сбросить. Мода! Слыхали о новой системе Академии Здоровья? Не ешь хлеба — вредно. Не ешь мяса — вредно. Не ешь масло — вредно. Не ешь сахар — вредно. Ничего не скажешь, отличная система. Государству выгодно — легче планы перевыполнять, сельское хозяйство в концеконцов можно поднять на уровень. И семье экономия. Можно объявить, что реальная заработная плата выросла. А жена, спросил я. Пустяки, сказал Физик. Полная дистрофия. Все зубы вывалились. Шкура висит клочьями. И лысеть начала. Жуть! Во красотка будет! Это что, говорит Кандидат. Моя соседка по квартире занялась гимнастикой йогов. Новой, разработанной на базе ибанизма после присоединения Индии к Ибанску. Сунула ногу куда-то за спину, а обратно никак. В итоге — три вывиха и четыре перелома на одной ноге. Минимум полгода в гипсе в подвешенном состоянии. Правда, в квартире стало спокойнее.
Чин встретил нас с поллитровкой, как положено по ибанскому обычаю. Но большую часть ее выдул сам. И разболтался, мешая нам работать. Дом высшей категории, орал он, а сплошная халтура. Все ненадежно. Общество недобросовестных и ненадежных людей. Никому нельзя верить. Ни на кого нельзя надеяться. Где вам понять?! Вам лишь бы деньгу зашибить. А на интересы государства вам наплевать. А у меня душа кровью обливается. A как же ракеты, съехидничал Кандидат. Ракеты, возмутился Чин. Да там еще хуже, если хочешь знать. Если там что-то и летит, так какой ценой! Болтовня Чина нам порядком надоела. Вдруг он взглянул на часы и мигом протрезвел. Заболтался я тут с вами, проворчал он начальственным тоном, а мне Туда нужно. Ну-с, давайте, давайте! Хватит филонить! И он укатил в своей служебной черной машине. А ведь мы вместе в школе учились, сказал Физик. Теперь он меня не узнает. А он нас не надует, спросил я. А кто его знает, сказал Физик. Им ни в чем доверять нельзя. Прошлое лето мы снимали дачу у одного такого бывшего чина. В писательском городке, не где-нибудь. Хозяин — бывший Секретарь целого крупного района. Жена — член какого-то комитета защиты угнетенных и освобождающихся народов. Я вне их среды редко встречал таких мерзавцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45