https://www.dushevoi.ru/products/chugunnye-vanny/180x80/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Да и японцы, и англичане, и немцы, и шведы — все на лёд поплёвывали: вместо того чтобы потратить сущую чепуху на оснащение экспедиции, забивали публике головы тайнами всяких там треугольников, где нечистая сила корабли в пучину втягивает. Я, конечно, не знаю… — Чернышёв еле слышно трижды постучал по столу, — есть эти самые тайны или нет, а то, что от обледенения сотни судов идут на дно, — факт. И только потому, что многие капитаны понятия не имеют, когда и каким образом нужно окалываться или, если позволяет обстановка, выходить из зоны обледенения.
— Чуточку сгущаете краски, — возразил Корсаков. — Лабораторные испытания на моделях в масштабе 1:48 и 1:12 мы всё-таки провели. Я не хочу сказать, что нам полностью удалось имитировать процесс обледенения, но теоретические расчёты у нас теперь имеются. А это, Алексей Архипыч, уже кое-что.
— Я имел случай, Виктор Сергеич, выразить своё уважение к вашей плодотворной работе, — с не очень ловко скрытой иронией сказал Чернышёв. — Уверен, что она исключительно полезна, даже необходима… для написания диссертаций. Но практические выводы, которые вы сделали, вызывают… как бы по-научному, помягче выразиться… А можно по-простому?
— Докторскую, между прочим, я защитил на другую тему. — Корсаков старался сдерживаться. — Прошу говорить конкретно.
— Хорошо, конкретно. Вот мы будем давать рекомендации Морскому регистру. Какое, по вашим расчётам, предельное количество льда может набрать судно, чтобы обеспечить высокую степень безопасности?
— Вы прекрасно помните: два процента от водоизмещения.
— Значит, на средний рыболовный траулер восемь-девять тонн, — кивнул Чернышёв. — Сказать, что получится, если ваша рекомендация войдёт в Морской регистр и станет законом? — Чернышёв сжал до ниточки губы и выдержал паузу.
— Добыча рыбы зимой прекратится! Да мы едва в море вышли, а набрали примерно столько — и что, бить во все колокола: спасите наши души?! Знать не знаю, как в бассейне вела себя ваша модель с такой нагрузкой, но рыбак выходит в море не дышать свежим воздухом, а ловить рыбу, и наша задача — научить его бороться со льдом, а не напугать до смерти! Если он наберёт восемь тонн и драпанет с промысла, спасибо за это нам скажет только рыба. Ваши аргументы, Виктор Сергеич, я внимательно изучил и отношусь к ним плохо: голая теория. Извините, если обидел.
— Мы собрались не для того, чтобы осыпать друг друга комплиментами, — сказал Корсаков. — Расчёты по остойчивости вы тоже подвергаете сомнению?
— Вот уж нет, в этом вопросе вы дока.
— Спасибо, — усмехнулся Корсаков, — приятно сознавать, что кое для чего мы ещё годимся. Насчёт рекомендаций спорить не буду, проверим их, как говорится, на своих шкурах. Но, памятуя недавнее прошлое, я настаиваю, чтобы начальник экспедиции согласовывал с её членами свои планы. Надеюсь, мы имеем на это право?
— Само собой, что я, волюнтарист какой-нибудь, — с важностью сказал Чернышёв. — Я за коллективное руководство.
— Отлично. — Корсаков пристальнейшим образом смотрел на Чернышёва. — Тогда один вопрос: если условия для обледенения останутся стабильными, сколько льда вы намерены набрать?
— А сколько сможем, — благодушно поведал Чернышёв и с некоторой мечтательностью добавил: — Хорошо бы побольше, правда, Митя?
— Снег да лёд — наш доход, — легко согласился Ерофеев. — Алесь без льда совсем одичал, еле уволок его с палубы.
— Куй железо, пока не украли, — пояснил Кудрейко. — Птаха грозится из пожарных шлангов смыть кашу в море.
— Я ему смою! — пообещал Чернышёв. — Значит, сколько сможем, Виктор Сергеич. Я бы хоть сейчас приказал начать околку, да Митя с Алесем обидятся, им замеры нужно сделать, где и сколько нарастает, да Илья Михалыч, опять же, предъявит претензию за непроверенную эмаль… как она называется по-научному, Илья Михалыч?
— Кремний-органический полимер с антикоррозийным подслоем, — с улыбкой подсказал Баландин.
— Обязательно выучу наизусть, — пообещал Чернышёв. — Дальше, разве вам неинтересно, Виктор Сергеич, как поведёт себя пароход при ледовой нагрузке, скажем, тонн сорок пять? А Никите — все это отобразить на киноплёнке? Да и Паша совсем соскучился и скис без материала для статьи о героях-моряках.
— Могу ответить за себя: очень интересно, — сказал Корсаков. — Тем более что я ни разу ещё не был свидетелем оверкиля. Точное, его участником.
— Вот видите, — обрадованно подхватил Чернышёв, — тогда мы и вовсе единомышленники. Вы верите в шестое чувство, Виктор Сергеич? Между нами, я верю! Недаром что-то мне подсказывало, что рано или поздно мы полностью сойдёмся во мнениях. Ну, сорок пять — это я, пожалуй, загнул, а сорок — в самый раз, правда?
— С вами становится трудно разговаривать, — с усилием проговорил Корсаков. — У нас не застолье, Алексей Архипыч, и вы не тамада.
— Сорок тонн, — стерев с лица ненужную улыбку, жёстко сказал Чернышёв.
— Я хочу знать, как будет держаться средний рыболовный траулер при ледовой нагрузке сорок тонн.
Теоретическая конференция (Продолжение)
Много спустя, когда зароненное Баландиным зерно проросло и я замахнулся на повесть, мне не раз вспоминалась эта сцена. Теперь, по прошествии времени и после всего, что случилось, она не кажется столь значительной, но тогда я сидел не за письменным столом в своей квартире, а раскачивался вместе с креслом, и глаза мои смотрели не на двор, где за Монахом гнался какой-то тип с палкой, а на угрюмо волнующееся за иллюминатором море. Одно дело — быть истолкователем событий, и совсем другое — их участником: совершенно разные ощущения.
Вспоминаю, тогда меня вдруг пронзила мысль, что капитан Чернышёв — одержимый навязчивой идеей фанатик, и мне на миг стало страшно. Его взгляд показался мне безумным. Я смотрел на него и думал, что за изменчивым, как ветер на море, поведением этого человека, нарочито уважительным, а на самом деле пренебрежительным отношением к спутникам по экспедиции, скрывалась железная решимость навязать нам свою волю и любой ценой осуществить задуманную идею. А страшно мне стало потому, что я физически ощутил давящее превосходство его воли, полную свою неспособность что-либо ей противопоставить: ну что может сделать попавшая в водопад щепка? Я говорю о себе, а лучше бы сказать «мы»: на лицах моих товарищей читались такие же мысли.
И хотя нрава голоса я не имел и обязан был оставаться беспристрастным свидетелем, всей душой я склонялся на сторону Корсакова.
Теперь они не отрываясь смотрели друг на друга.
— Законная любознательность, — сказал Корсаков. — Я бы отнёсся к ней с полным уважением, если бы не одно обстоятельство.
— Какое же? — мрачно спросил Чернышёв. Впервые я увидел его без всякого грима: бескомпромиссный, абсолютно уверенный в себе, с холодным и даже жестоким взглядом.
— Если бы, удовлетворяя её, вы рисковали только своей жизнью.
Баландин импульсивно сжал рукой моё колено.
Чернышёв изменился в лице — хотя, бьюсь об заклад, он ждал именно этих слов.
— Кто ещё так думает? — с оскорбительным вызовом спросил он. И, не дожидаясь ответа, буркнул: — Впрочем, это не имеет значения: каждый желающий может покинуть судно.
Кудрейко присвистнул.
— Под зад коленкой?
— Ну зачем так грубо, — поморщился Ерофеев, — нам, может, ещё и пообедать дадут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
 всё для сантехники 

 marazzi dots