— Допустим, а зачем она оставила свою сумку с камнями и пивом?
— Черт её знает. Может, её что-то спугнуло, пришлось срочно смываться. Ума не приложу! Никакая разумная версия не приходит в голову. Я уже готов был допустить, что сумку хозяин хранил как память о ком-то. Да вот пиво свеженькое, календарик этого года. А внутри сумки отпечатки пальцев только этой женщины. На бутылках с пивом ещё, правда, чьи-то, скорее всего продавца. Знаешь, у меня такое ощущение, что что-то здесь не так, уж больно все просто…
В свою очередь подпоручик Яжембский доложил о своём разговоре с соседкой покойного и обуревавших его, подпоручика, подозрениях насчёт скрываемых соседкой сведений. Капитан оживился.
— Значит, возможна все-таки ещё одна версия, — сказал он. — Соседка видела ещё кого-то, кто заходил в квартиру соседа после ухода той женщины, и он-то и прикончил нашего покойника. А потом стал что-то искать в его квартире, устроил беспорядок и смылся. Ты как думаешь?
— Баба явно что-то скрывает, то, что может свидетельствовать в пользу ненавистной ей женщины, поэтому и не говорит. Упёрлась и ни словечка! Послушай, не сделать ли нам кофе? — Он подошёл к столику, включил чайник с водой. — У вас найдётся кофе или мне сбегать за своим?
— У Вербеля где-то должен быть, посмотри. А теперь давай, рассказывай в подробностях, что удалось узнать. Может, сопоставив данные, на какую-нибудь версию и нападём. Я уже договорился о временном включении тебя в нашу опергруппу. Или вот что, принеси-ка для начала свои документы, те, что ты собрал по делу о фальшивомонетчиках. Наверняка пригодятся. Тогда уж и кофе свой захвати.
— Приветик! — сказал мужской голос в телефонной трубке.
Я не ответила. Слишком хорошо знала я этот голос и слишком сильно ненавидела его все эти три года. Только в последнее время ненависть поуменьшилась. Давно отошли в прошлое упоительные чувства и романтические душевные порывы. Их сменили разделяющие нас бездонные Пропасти, горы до небес и топкие болота, в которых без следа погрязло все светлое, что некогда объединяло. Не думала я, что снова придётся услышать этот голос.
По опыту зная, что он способен ждать до посинения, я сочла за лучшее отозваться и сухо произнесла:
— Добрый день.
Он сразу перешёл в наступление:
— Значит, ты узнала, кто говорит?
— Да.
— У меня к тебе громадная просьба. Мне бы очень хотелось, чтобы ты пришла.
Мне показалось, я ослышалась. В гневе я всегда реагировала необдуманно. Вот и теперь, позабыв о намерении быть сдержанной, я невольно воскликнула:
— Что ты сказал?!
— Мне бы хотелось, чтобы ты пришла ко мне, — вежливо ответил он, не обращая внимания на тон вопроса. Он всегда был таким. — И, если можешь, немедленно.
Уж не спятил ли он? Или перепутал номера телефонов и не отдаёт себе отчёта в том, с кем говорит?
— Зачем? — заставила я себя спросить по возможности спокойно.
— Мне нужна твоя помощь.
За те семь лет, что мы провели вместе, ему неоднократно требовалась моя помощь, и каждый раз это было такое, от чего становилось плохо. Он говорил: «Будь готова, мне понадобится твоя помощь». И я по нескольку часов, как дура, должна была сидеть в полной готовности, ничего не делая, никуда не отлучаясь, и ждать, что он мне соизволит приказать куда поехать, что сделать. Одна из причин, приведшая к нашему разрыву.
— А ты отдаёшь себе отчёт, с кем говоришь? — недоверчиво поинтересовалась я.
— Конечно, отдаю, ведь я же звоню именно тебе! Мне требуется помощь, и ни к кому другому я обратиться не могу. Сколько раз ты упрекала меня, что я тебя не ценю, что не вижу в тебе никаких положительных качеств. Вот тебе ещё одно доказательство, что ценю и вижу. И особенно одно из них, которое в данной ситуации просто бесценно. И поверь, сейчас речь идёт не обо мне, а о гораздо более важных вещах!
Я с трудом удержалась от того, чтобы не выразить вслух своего изумления: разве есть на свете что-то более важное, чем он?
Вместо этого решительно заявила: — Не хочу!
— Я предполагал, что ты не захочешь. И все-таки обратился к тебе. Ибо дело это связано с такими вещами и такими людьми, которые, я уверен, тебя очень интересуют. У тебя появляется возможность узнать нечто очень важное.
— Выходит, ты предлагаешь мне взятку?
— Нет, я знаю, взяток ты не берёшь. А сейчас одному из твоих друзей грозит опасность. Оказывая мне помощь, ты поможешь и ему. Я бы сам все сделал, уже немного осталось, да временно лишён возможности передвижения.
Противоречивые чувства боролись в моей душе. Гнев и ненависть побуждали отказаться от всяких дальнейших разговоров и положить трубку, любопытство и желание помочь какому-то своему другу толкали на дальнейшие переговоры. Ну и ещё эта дурацкая черта моего характера — не подвести человека, если он надеется на меня, доверился мне. Не меняться же мне теперь, даже если доверившийся мне человек оказался форменным свиньёй, грубым животным, лишённым жалости и понимания!
— Ладно! — со злостью сказала я в трубку. — Приду. Что, прямо сейчас?
— Как можно скорее.
Дорога не заняла много времени, через десять минут я уже была у его дома. Жил он, чтоб ему пусто было, на пятом этаже, а в этих жутких домах на Рацлавицкой улице нет лифтов. Давно уже мечтала я лицом к лицу встретиться с тем извращенцем, который дал указание пяти-шестиэтажные дома строить без лифтов, решив, вероятно, что в них поселятся сплошь альпинисты и скалолазы. Задушила бы кретина голыми руками!
По лестнице на пятый этаж я поднималась дольше, чем ехала до этого дома. Уже на третьем этаже я почувствовала, что моя сумка стала тяжелее, на четвёртом я еле её тащила. Интересно, чем это она у меня набита? А поскольку ещё обнаружилось, что ремешок, на котором она висела на плече, еле держится, вот-вот оторвётся, пришлось эту тяжесть тащить в руке. К знакомой двери на площадке пятого этажа я добралась на последнем издыхании и была не в состоянии даже жестами дать понять моё отношение к бабе из квартиры напротив, глаз которой так и выпирал из глазка её двери.
— В чем дело? — неприязненно спросила я Ми-колая, захлопнув за собой его дверь.
— Видишь ли, — вежливо ответил тот, — у меня неприятности с позвоночником.
Я не сочла нужным отреагировать на информацию, не поинтересовалась, что именно у него с позвоночником, зато сразу поняла, что ему от меня требовалось: значит, надо сделать за него что-то вне дома, ибо сам он выходить не может. Да уж, одолеть такую лестницу и здоровый-то не всякий способен… Я молчала, выжидая, чтобы он сам изложил свою просьбу. И дождалась, Миколай заговорил сам:
— Не буду говорить о других чертах твоего характера, но уж положиться на тебя можно, на себе проверил не один раз. Если возьмёшься — сделаешь обязательно. А просьба моя такая: я дам тебе сумку, которую надо отвезти на Центральный вокзал, в камеру хранения. Там есть такие автоматические ячейки. Запрёшь в одну из них, а ключ привезёшь мне. Сделать это надо поскорее, но не раньше, чем через два часа. Вот и все. Извини, что обременяю тебя, но ты сама неоднократно повторяла — человек должен расплачиваться за свои достоинства, ты — за свою добросовестность и честность.
У меня в глазах потемнело от ярости. С ума он сошёл, что ли, чтобы сейчас вспоминать как раз то, из-за чего у нас вечно вспыхивали ссоры?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71