Разговор начала вежливо и даже несколько заискивающе:
— Проше пана, такая у меня неувязочка получилась. Несколько дней назад я оставила вашему сменщику вещи, не стала сдавать, просто попросила сделать мне одолжение, подержать под стойкой. Он пошёл мне навстречу. Не скажете, когда его дежурство?
— Это зависит от того, какой был сменщик, — ответил усатый, задумчиво глядя на меня. — Нас тут трое работает.
— А те двое где?
— Тех двоих нету.
— Это я вижу. А когда будут? Можете мне сказать.
— Нет.
— Что «нет»?
— Не могу сказать.
— Почему? Служебная тайна?
— Да ну, какая там тайна! Просто оба на больничном и неизвестно, когда выйдут на работу.
Говорил он со мной вежливо и даже охотно, но как-то слишком уж часто посматривал куда-то в сторону, что мне решительно не понравилось. Вспомнив, что я сама посоветовала мафиози подождать меня на Центральном вокзале у камеры хранения, я всполошилась. Возможно, они последовали моему совету… Нет, сейчас встречаться с ними не входило в мои планы, ведь их товар находился у свекрови, а с ней я ещё не встречалась.
— Придётся ещё раз забежать к вам, — небрежно бросила я усачу. — Или лучше расскажите, как отыскать этих ваших больных сменщиков. А для начала загляните под прилавок, стоит ли там ещё моя сумка? Такая большая, целлофановая, зеленого цвета. Не буду её забирать, не бойтесь, возьму у того дежурного, кому оставляла, вы только скажите, стоит ли она ещё?
Усач послушно нырнул под стойку и доложил, вынырнув:
— Нет, не стоит.
Какое-то шестое чувство заставило меня обернуться. В этот момент из-за газетного киоска вышли два подозрительных типа и направились ко мне. Третий приближался со стороны рядов пустых автоматических ячеек. Тут к окошечку камеры хранения с топотом и грохотом подвалила группа пассажиров с детьми и вещами, я воспользовалась случаем, протолкалась сквозь них в сторону, свободную от противника, и кинулась бежать. Выскочила на перрон, и тут опять повезло: перрон запрудила беспорядочная толпа только что выгрузившихся из вагона русских с кошмарным количеством багажа. Затесавшись в середину чудовищных узлов и сумок, под которыми почти не видно было тех, кто их нёс, я пробилась на ту сторону перрона и по стеночке добралась до выхода.
— Ты, послушай! — просвистело у моего уха.
Я оглянулась. Пчёлка!
Знакомство наше состоялось года три назад. Я подрядилась оформить витрину маленького частного магазинчика на оживлённой торговой улице. Работала я по ночам, оставляя дверь открытой, поскольку приходилось часто выходить, чтобы взглянуть на дело рук своих снаружи. Во время одного из таких выходов я услышала дробный стук каблучков, резко разносившийся в ночной тишине, и на меня налетела девушка. Безусловно, пьяная и смертельно напутанная.
— Спрячь меня! — попросила она, стуча зубами. — Будь человеком!
Я была человеком, тем более что услышала звуки приближающейся погони — цокот подкованных ботинок по неровным булыжникам мостовой. Втолкнув девушку в магазин, я на засовы заперла дверь за нами, через её тёмное стекло наблюдая за тем, что происходило перед моей освещённой витриной. Двое тоже пьяных охломонов, пошатываясь и грязно ругаясь, навалились на мою дверь и принялись дёргать её за ручку. А рожи у них… Особенно у одного, за одну такую рожу можно ссылать без суда и следствия. К счастью, на шум явилась патрульная машина, тогда ещё милицейская, и затормозила перед освещённой и разорённой витриной. Бандюги нырнули в соседнюю подворотню и удрали дворами. Разглядев за дверным стеклом моё лицо, милицейские власти выразили желание поближе со мной познакомиться. Я предъявила им паспорт и договор с владелицей магазина на оформление витрины, заверила, что сама в состоянии привести витрину в порядок, хорошо, в случае необходимости обращусь к ним за подтверждением того, что не я разорила витрину, мы расстались довольны друг другом, и они уехали.
Все это время девушка просидела в уголке под прилавком и от страха протрезвела. Эти двое, рассказала она, не такие уж плохие парни, прикончить её собирались просто потому, что нервы у мальчиков расшалились, ничего, к утру проспятся и успокоятся. Это они сейчас орали: «Пришьём суку!», а так они смирные, утром сами же пойдут на мировую. За что они так ополчились на неё, девушка уточнять не стала, назвала своё имя — Пчёлка — и поклялась мне в благодарности по гроб жизни. Пчёлкой же её назвали за её трудолюбие, она и в самом деле, проше пани, знаете, какая работяга! Никогда никому не отказывала, как бы ни устала. Ничего, сама она из деревни, надо же вернуться с деньгами, вот и вкалывает.
Девушка мне понравилась. Она не производила впечатления беззастенчивой прожжённой куртизанки, и я ещё подумала, что вряд ли она заработает состояние. Я попыталась направить её заблудшую душу на путь истинный и спросила, не лучше ли, раз уж она такая трудяга, заняться каким-нибудь другим трудом, ведь её профессия — тяжкий хлеб. Девушка вежливо согласилась со мной, но на этом разговор на тему о труде и закончился. И хотя она тяжко вздохнула, но я поняла, что менять профессию девушка не собирается. Я пожала плечами — в конце концов, я не Армия Спасения, грешников обращать не умею. Девушка провела у меня часа два, мы боялись, что смирные ребята вернутся. Все было спокойно, и на рассвете она удалилась-босиком, с туфлями в руках, на всякий случай. Потом я несколько раз встречала свою Пчёлку в разных частях города, и, признаюсь, она производила не наилучшее впечатление. Похоже, невзирая на работоспособность, дела у неё шли неважно. Она всегда мне кланялась и дружески подмигивала. И вот теперь встретилась на вокзале, в такой для меня драматической ситуации.
Схватив за руку, Пчёлка потащила меня за собой. Бегом мы преодолели несколько переходов, выбежали на перрон, откуда отправлялись пригородные электрички, и Пчёлка втолкнула меня в прушковскую, которая готовилась к отправлению. Двери за нами захлопнулись, мы остались на площадке, и, глядя через стекло двери на пустой перрон, Пчёлка удовлетворённо констатировала:
— Не успели! Спасибо русским, уж эти когда двинутся — тараном их не Пробить. Я все видела, могу рассказать, и сдаётся мне, на пани там засада.
Я всецело разделяла её мнение. Мы прошли в полупустой вагон, уселись в уголке, и Пчёлка поделилась со мной своими наблюдениями и соображениями.
Рассказывала она сумбурно, но мне удалось уловить главное из того, что Пчёлка подслушала и подглядела, сначала случайно, а потом, когда поняла, что дело касается меня, специально. Её информацию я попыталась хронологически упорядочить, и вот что у меня получилось. Свидетелем устроенного мною представления с похищением сумки Пчёлка не была, зато собственными глазами видела меня, когда я с похищенной сумкой вскакивала в автобус. Потом, совершенно случайно, сшивалась поблизости от камеры хранения в тот момент, когда мой дежурный, закончив работу, вытащил из-под стойки большую зеленую сумку и удалился с ней. Потом она, опять же случайно, услышала, как кто-то расспрашивал его сменщика о зеленой сумке и женщине, которая её оставила в камере хранения. Сменщик ничего не мог сказать, а она, Пчёлка, особенно не прислушивалась, поскольку ещё не знала, что речь шла обо мне. Хотя и видела, как я садилась в автобус с сумкой, точно такой же, с какой уходил в работы дежурный камеры хранения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Проше пана, такая у меня неувязочка получилась. Несколько дней назад я оставила вашему сменщику вещи, не стала сдавать, просто попросила сделать мне одолжение, подержать под стойкой. Он пошёл мне навстречу. Не скажете, когда его дежурство?
— Это зависит от того, какой был сменщик, — ответил усатый, задумчиво глядя на меня. — Нас тут трое работает.
— А те двое где?
— Тех двоих нету.
— Это я вижу. А когда будут? Можете мне сказать.
— Нет.
— Что «нет»?
— Не могу сказать.
— Почему? Служебная тайна?
— Да ну, какая там тайна! Просто оба на больничном и неизвестно, когда выйдут на работу.
Говорил он со мной вежливо и даже охотно, но как-то слишком уж часто посматривал куда-то в сторону, что мне решительно не понравилось. Вспомнив, что я сама посоветовала мафиози подождать меня на Центральном вокзале у камеры хранения, я всполошилась. Возможно, они последовали моему совету… Нет, сейчас встречаться с ними не входило в мои планы, ведь их товар находился у свекрови, а с ней я ещё не встречалась.
— Придётся ещё раз забежать к вам, — небрежно бросила я усачу. — Или лучше расскажите, как отыскать этих ваших больных сменщиков. А для начала загляните под прилавок, стоит ли там ещё моя сумка? Такая большая, целлофановая, зеленого цвета. Не буду её забирать, не бойтесь, возьму у того дежурного, кому оставляла, вы только скажите, стоит ли она ещё?
Усач послушно нырнул под стойку и доложил, вынырнув:
— Нет, не стоит.
Какое-то шестое чувство заставило меня обернуться. В этот момент из-за газетного киоска вышли два подозрительных типа и направились ко мне. Третий приближался со стороны рядов пустых автоматических ячеек. Тут к окошечку камеры хранения с топотом и грохотом подвалила группа пассажиров с детьми и вещами, я воспользовалась случаем, протолкалась сквозь них в сторону, свободную от противника, и кинулась бежать. Выскочила на перрон, и тут опять повезло: перрон запрудила беспорядочная толпа только что выгрузившихся из вагона русских с кошмарным количеством багажа. Затесавшись в середину чудовищных узлов и сумок, под которыми почти не видно было тех, кто их нёс, я пробилась на ту сторону перрона и по стеночке добралась до выхода.
— Ты, послушай! — просвистело у моего уха.
Я оглянулась. Пчёлка!
Знакомство наше состоялось года три назад. Я подрядилась оформить витрину маленького частного магазинчика на оживлённой торговой улице. Работала я по ночам, оставляя дверь открытой, поскольку приходилось часто выходить, чтобы взглянуть на дело рук своих снаружи. Во время одного из таких выходов я услышала дробный стук каблучков, резко разносившийся в ночной тишине, и на меня налетела девушка. Безусловно, пьяная и смертельно напутанная.
— Спрячь меня! — попросила она, стуча зубами. — Будь человеком!
Я была человеком, тем более что услышала звуки приближающейся погони — цокот подкованных ботинок по неровным булыжникам мостовой. Втолкнув девушку в магазин, я на засовы заперла дверь за нами, через её тёмное стекло наблюдая за тем, что происходило перед моей освещённой витриной. Двое тоже пьяных охломонов, пошатываясь и грязно ругаясь, навалились на мою дверь и принялись дёргать её за ручку. А рожи у них… Особенно у одного, за одну такую рожу можно ссылать без суда и следствия. К счастью, на шум явилась патрульная машина, тогда ещё милицейская, и затормозила перед освещённой и разорённой витриной. Бандюги нырнули в соседнюю подворотню и удрали дворами. Разглядев за дверным стеклом моё лицо, милицейские власти выразили желание поближе со мной познакомиться. Я предъявила им паспорт и договор с владелицей магазина на оформление витрины, заверила, что сама в состоянии привести витрину в порядок, хорошо, в случае необходимости обращусь к ним за подтверждением того, что не я разорила витрину, мы расстались довольны друг другом, и они уехали.
Все это время девушка просидела в уголке под прилавком и от страха протрезвела. Эти двое, рассказала она, не такие уж плохие парни, прикончить её собирались просто потому, что нервы у мальчиков расшалились, ничего, к утру проспятся и успокоятся. Это они сейчас орали: «Пришьём суку!», а так они смирные, утром сами же пойдут на мировую. За что они так ополчились на неё, девушка уточнять не стала, назвала своё имя — Пчёлка — и поклялась мне в благодарности по гроб жизни. Пчёлкой же её назвали за её трудолюбие, она и в самом деле, проше пани, знаете, какая работяга! Никогда никому не отказывала, как бы ни устала. Ничего, сама она из деревни, надо же вернуться с деньгами, вот и вкалывает.
Девушка мне понравилась. Она не производила впечатления беззастенчивой прожжённой куртизанки, и я ещё подумала, что вряд ли она заработает состояние. Я попыталась направить её заблудшую душу на путь истинный и спросила, не лучше ли, раз уж она такая трудяга, заняться каким-нибудь другим трудом, ведь её профессия — тяжкий хлеб. Девушка вежливо согласилась со мной, но на этом разговор на тему о труде и закончился. И хотя она тяжко вздохнула, но я поняла, что менять профессию девушка не собирается. Я пожала плечами — в конце концов, я не Армия Спасения, грешников обращать не умею. Девушка провела у меня часа два, мы боялись, что смирные ребята вернутся. Все было спокойно, и на рассвете она удалилась-босиком, с туфлями в руках, на всякий случай. Потом я несколько раз встречала свою Пчёлку в разных частях города, и, признаюсь, она производила не наилучшее впечатление. Похоже, невзирая на работоспособность, дела у неё шли неважно. Она всегда мне кланялась и дружески подмигивала. И вот теперь встретилась на вокзале, в такой для меня драматической ситуации.
Схватив за руку, Пчёлка потащила меня за собой. Бегом мы преодолели несколько переходов, выбежали на перрон, откуда отправлялись пригородные электрички, и Пчёлка втолкнула меня в прушковскую, которая готовилась к отправлению. Двери за нами захлопнулись, мы остались на площадке, и, глядя через стекло двери на пустой перрон, Пчёлка удовлетворённо констатировала:
— Не успели! Спасибо русским, уж эти когда двинутся — тараном их не Пробить. Я все видела, могу рассказать, и сдаётся мне, на пани там засада.
Я всецело разделяла её мнение. Мы прошли в полупустой вагон, уселись в уголке, и Пчёлка поделилась со мной своими наблюдениями и соображениями.
Рассказывала она сумбурно, но мне удалось уловить главное из того, что Пчёлка подслушала и подглядела, сначала случайно, а потом, когда поняла, что дело касается меня, специально. Её информацию я попыталась хронологически упорядочить, и вот что у меня получилось. Свидетелем устроенного мною представления с похищением сумки Пчёлка не была, зато собственными глазами видела меня, когда я с похищенной сумкой вскакивала в автобус. Потом, совершенно случайно, сшивалась поблизости от камеры хранения в тот момент, когда мой дежурный, закончив работу, вытащил из-под стойки большую зеленую сумку и удалился с ней. Потом она, опять же случайно, услышала, как кто-то расспрашивал его сменщика о зеленой сумке и женщине, которая её оставила в камере хранения. Сменщик ничего не мог сказать, а она, Пчёлка, особенно не прислушивалась, поскольку ещё не знала, что речь шла обо мне. Хотя и видела, как я садилась в автобус с сумкой, точно такой же, с какой уходил в работы дежурный камеры хранения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71