благо, что накопленной зарплаты хватало еще на пару
месяцев.
Для начала я создал "Записки военного железнодорожника", в которых отразил
свои немеркнущие подвиги, потом сочинил "Воспоминания военврача". Эта
повесть мне понравилась больше, потому что я туда вставил бредовую историю
насчет похождений морских пехотинцев в "хрональном кармане". А что, в
общем-то клево вышло. Только довольно бессвязно. Поэтому пришлось еще
всякого тумана и шизофрении поднапустить, чтобы получилось авангардное
произведение, включающее цикл бесед гвардии капитана Калиновского (я его
сделал Малиновским) с ягуаром, кондором и змеей. Короче, со всяким таким
калом моя книжица для Букеровской премии вполне годилась.
Для начала стоило снести свежесваренное произведение в издательство,
которое располагалось через два дома от меня (правда до этого оно выпускало
только половые пособия - "Секс в автомобиле", "Секс в лодке", "Секс в
телефонной будке").
Но тут меня посетило чувство неудовлетворения от проделанной работы. Что
толку, если я пропущу через издательство вещь-однодневку, которая
скончается в памяти народной едва ли не по прочтению? Мне это навряд ли
принесет моральное удовлетворение. Да и с материальным будет настолько
негусто, что оно не покроет психологический ущерб.
Что это за "эскалатор" применялся у берегов Перу? Неужто машина времени,
которую изготовили вначале фашистские ученые, а потом повторили и наши
умельцы? Или не все так просто? Может, стоит пообщаться еще разок с
доктором Крыловым? Он вряд ли полностью выложил правду-матку во время
кратковременнного застолья с возлияними из мокротных баночек.
После тех памятных посиделок я за время службы пересекался с военврачом еще
не раз. Однако, насчет своих похождений в августе 91 года он больше не
заикался, соответствующие вопросы ответом не удостаивал. Впрочем, я не
особо настырничал. Не до того было.
Кстати, доктор Крылов тоже благополучно покинул горячую точку и ныне людей
чинил в клинике военно-медицинской академии в моем родном Питере. Я
подумал, что сейчас, когда напряженка военной поры нырнула в Лету, майор не
будет особо запираться.
Я звякнул ему и деликатно напросился в гости, а вернее на прием. Дескать,
моя подстреленная нога иногда непроизвольно дает пинка какой-нибудь
проплывающей мимо толстой заднице.
На следующий день, в полдень, я уже торчал в приемном покое и уточнял по
телефону у доктора Крылова, как мне добраться до "второй хирургии".
Еще раз повторюсь - не люблю я шастать по госпиталям, страшно неохота
сталкиваться с тем, что, возможно, вскоре ожидает и мой организм. Впрочем,
в этом госпитале порядком вертелось медсестричек, у которых приятные ножки
выглядывали из под куцых халатиков. Но это, к сожалению, не относилось ко
"второй хирургии", где по части обслуживающего персонала было негусто -
похоже, что там проходила пересменка, инструктаж или совещание. Поэтому и
спросить некого. Я заглянул в ординаторскую - пусто, кабинет завотделением
заперт, каморка старшей сестры тоже.
Я дошел до приоткрытой двери с надписью "операционная". Внес голову в щель
- в предбаннике тоже ничего живого. Я подал голос: "Доктор Крылов",
опять-таки напрасно. И что-то меня дернуло сделать еще несколько шагов.
На столе лежало тело, прикрытое простынкой. Тело явно не дышало. Похоже,
что медики, сделав свое черное дело, потеряли всякий интерес к покойнику.
Вон даже инструмент в нем оставили. В самом деле скальпель был воткнут в
плоть, прямо сквозь простыню, и вокруг него расплылось приличное пятно
алого окраса. Тут до меня дошло, что я думаю чушь. В пациентов не втыкают
скальпель прямо через простыню. Покойников не забывают в операционной.
Случилось убийство. Я подошел и решительно откинул ткань.
На столе лежал доктор Крылов. Грудная клетка его была рассечена и в ней,
насколько я понял, отсутствовало сердце. На волосах виднелись капельки
свежей крови. Похоже, майора вначале оглушили кастетом, а потом еще
препарировали. И это прошло за те пятнадцать минут после звонка, в течение
которых я снимал куртку, надевал сменную обувь и искал дорогу. Значит,
"операцию" делал настоящий специалист. И не просто опытный медик - наших
врачей вряд ли учат в два приема выхватывать сердце - а специалист по
кромсанию людей.
Первая моя догадка заключалась в том, что некий расчленитель занимается
добычей органов для трансплантации.
А вторая догадка - в том, что здесь, в больнице, человеческие органы и
члены можно доставать в нужных количествах более естественным, то есть
коммерческим образом.
Значит, убийца-потрошитель был не столько обычным киллером, сколько
садистом, или... чего доброго, даже сатанистом.
У меня ноги словно пластилиновые стали. Ну надо же, майор Крылов столько
проскочил горячих точек и раскаленных пятен, чтобы здесь погибнуть как
овца.
И третья догадка возникла - убийство с элементами садизма мог совершить
кто-нибудь из джигитов. Показалось ему, например, что доктор Крылов плохо
прооперировал его родственника, ну и решил отомстить по старинному обычаю
кровной мести.
Тут меня как ветром сдуло из операционной. Я подумал, что найдется немало
желающих отомстить и мне. А в коридоре осенило - когда я вошел на этаж,
злодей находился еще в операционной, а потом спрятался в какой-нибудь
палате. Недаром же ни одна рожа не попалась мне по пути. А сейчас, пока я
здесь, потрошитель торопится, должно быть, на выход. Значит, срочно надо
звякнуть на вахту, чтобы успели задержать. Где-то ведь должен быть
сестринский пост, оснащенный телефонным аппаратом, и, скорее всего, в
начале коридора.
Когда я подбежал туда, какой-то больной в пижаме цвета детских какашек
накручивал колесико телефона. Я тронул товарища за плечо.
- Извините, любезный, спешное до неотложности дело.
Он полуобернулся ко мне. Парень похоже был казахом, но это полдела; еще я
заметил на отвороте его пижамы, на серой фланели, две капельки крови. И он
заметил, что я заметил. Я успел почувствовать, что он сейчас сделает что-то
нехорошее болезненное и инстинктивно стал заслонятся. Молнией блеснул
металл в руке парня, но я, конвульсивно дернувшись, блокировал ее в районе
запястья. А потом машинально ударил якобы больного гражданина ногой под
коленку и кулаком - по физиономии. Так называемый пациент завалился. Я не
выпустил из внимания, что нож у него странной формы и цвета. Но когда для
верности хотел запаять врагу носком по "тыкве", он зацепил мою ногу рукой и
пинком уложил меня. Тут же эта бестия вскочила и напрыгнула, занося широкое
лезвие, чтобы проделать дополнительную дырочку в моем организме. Впрочем, я
успел перехватить руку с этаким "дыроколом".
Сразу стало ясно, что мышцы у "пациента" тигриные и статически он меня
пережмет. Тогда я попробовал применить динамику и жвахнул ему локтем в
челюсть. Помогло. Затем я рычагнул оппонента набок. Мы еще покатались по
полу, сокрушая по пути стулья, столы, шкафы. В конце концов он снова
оседлал меня - ловкая же зараза, сущая обезьяна - и приготовился провести
болезненную операцию по рассечению тканей. Да уж какой из меня ушуист -
знаю только базовую стойку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
месяцев.
Для начала я создал "Записки военного железнодорожника", в которых отразил
свои немеркнущие подвиги, потом сочинил "Воспоминания военврача". Эта
повесть мне понравилась больше, потому что я туда вставил бредовую историю
насчет похождений морских пехотинцев в "хрональном кармане". А что, в
общем-то клево вышло. Только довольно бессвязно. Поэтому пришлось еще
всякого тумана и шизофрении поднапустить, чтобы получилось авангардное
произведение, включающее цикл бесед гвардии капитана Калиновского (я его
сделал Малиновским) с ягуаром, кондором и змеей. Короче, со всяким таким
калом моя книжица для Букеровской премии вполне годилась.
Для начала стоило снести свежесваренное произведение в издательство,
которое располагалось через два дома от меня (правда до этого оно выпускало
только половые пособия - "Секс в автомобиле", "Секс в лодке", "Секс в
телефонной будке").
Но тут меня посетило чувство неудовлетворения от проделанной работы. Что
толку, если я пропущу через издательство вещь-однодневку, которая
скончается в памяти народной едва ли не по прочтению? Мне это навряд ли
принесет моральное удовлетворение. Да и с материальным будет настолько
негусто, что оно не покроет психологический ущерб.
Что это за "эскалатор" применялся у берегов Перу? Неужто машина времени,
которую изготовили вначале фашистские ученые, а потом повторили и наши
умельцы? Или не все так просто? Может, стоит пообщаться еще разок с
доктором Крыловым? Он вряд ли полностью выложил правду-матку во время
кратковременнного застолья с возлияними из мокротных баночек.
После тех памятных посиделок я за время службы пересекался с военврачом еще
не раз. Однако, насчет своих похождений в августе 91 года он больше не
заикался, соответствующие вопросы ответом не удостаивал. Впрочем, я не
особо настырничал. Не до того было.
Кстати, доктор Крылов тоже благополучно покинул горячую точку и ныне людей
чинил в клинике военно-медицинской академии в моем родном Питере. Я
подумал, что сейчас, когда напряженка военной поры нырнула в Лету, майор не
будет особо запираться.
Я звякнул ему и деликатно напросился в гости, а вернее на прием. Дескать,
моя подстреленная нога иногда непроизвольно дает пинка какой-нибудь
проплывающей мимо толстой заднице.
На следующий день, в полдень, я уже торчал в приемном покое и уточнял по
телефону у доктора Крылова, как мне добраться до "второй хирургии".
Еще раз повторюсь - не люблю я шастать по госпиталям, страшно неохота
сталкиваться с тем, что, возможно, вскоре ожидает и мой организм. Впрочем,
в этом госпитале порядком вертелось медсестричек, у которых приятные ножки
выглядывали из под куцых халатиков. Но это, к сожалению, не относилось ко
"второй хирургии", где по части обслуживающего персонала было негусто -
похоже, что там проходила пересменка, инструктаж или совещание. Поэтому и
спросить некого. Я заглянул в ординаторскую - пусто, кабинет завотделением
заперт, каморка старшей сестры тоже.
Я дошел до приоткрытой двери с надписью "операционная". Внес голову в щель
- в предбаннике тоже ничего живого. Я подал голос: "Доктор Крылов",
опять-таки напрасно. И что-то меня дернуло сделать еще несколько шагов.
На столе лежало тело, прикрытое простынкой. Тело явно не дышало. Похоже,
что медики, сделав свое черное дело, потеряли всякий интерес к покойнику.
Вон даже инструмент в нем оставили. В самом деле скальпель был воткнут в
плоть, прямо сквозь простыню, и вокруг него расплылось приличное пятно
алого окраса. Тут до меня дошло, что я думаю чушь. В пациентов не втыкают
скальпель прямо через простыню. Покойников не забывают в операционной.
Случилось убийство. Я подошел и решительно откинул ткань.
На столе лежал доктор Крылов. Грудная клетка его была рассечена и в ней,
насколько я понял, отсутствовало сердце. На волосах виднелись капельки
свежей крови. Похоже, майора вначале оглушили кастетом, а потом еще
препарировали. И это прошло за те пятнадцать минут после звонка, в течение
которых я снимал куртку, надевал сменную обувь и искал дорогу. Значит,
"операцию" делал настоящий специалист. И не просто опытный медик - наших
врачей вряд ли учат в два приема выхватывать сердце - а специалист по
кромсанию людей.
Первая моя догадка заключалась в том, что некий расчленитель занимается
добычей органов для трансплантации.
А вторая догадка - в том, что здесь, в больнице, человеческие органы и
члены можно доставать в нужных количествах более естественным, то есть
коммерческим образом.
Значит, убийца-потрошитель был не столько обычным киллером, сколько
садистом, или... чего доброго, даже сатанистом.
У меня ноги словно пластилиновые стали. Ну надо же, майор Крылов столько
проскочил горячих точек и раскаленных пятен, чтобы здесь погибнуть как
овца.
И третья догадка возникла - убийство с элементами садизма мог совершить
кто-нибудь из джигитов. Показалось ему, например, что доктор Крылов плохо
прооперировал его родственника, ну и решил отомстить по старинному обычаю
кровной мести.
Тут меня как ветром сдуло из операционной. Я подумал, что найдется немало
желающих отомстить и мне. А в коридоре осенило - когда я вошел на этаж,
злодей находился еще в операционной, а потом спрятался в какой-нибудь
палате. Недаром же ни одна рожа не попалась мне по пути. А сейчас, пока я
здесь, потрошитель торопится, должно быть, на выход. Значит, срочно надо
звякнуть на вахту, чтобы успели задержать. Где-то ведь должен быть
сестринский пост, оснащенный телефонным аппаратом, и, скорее всего, в
начале коридора.
Когда я подбежал туда, какой-то больной в пижаме цвета детских какашек
накручивал колесико телефона. Я тронул товарища за плечо.
- Извините, любезный, спешное до неотложности дело.
Он полуобернулся ко мне. Парень похоже был казахом, но это полдела; еще я
заметил на отвороте его пижамы, на серой фланели, две капельки крови. И он
заметил, что я заметил. Я успел почувствовать, что он сейчас сделает что-то
нехорошее болезненное и инстинктивно стал заслонятся. Молнией блеснул
металл в руке парня, но я, конвульсивно дернувшись, блокировал ее в районе
запястья. А потом машинально ударил якобы больного гражданина ногой под
коленку и кулаком - по физиономии. Так называемый пациент завалился. Я не
выпустил из внимания, что нож у него странной формы и цвета. Но когда для
верности хотел запаять врагу носком по "тыкве", он зацепил мою ногу рукой и
пинком уложил меня. Тут же эта бестия вскочила и напрыгнула, занося широкое
лезвие, чтобы проделать дополнительную дырочку в моем организме. Впрочем, я
успел перехватить руку с этаким "дыроколом".
Сразу стало ясно, что мышцы у "пациента" тигриные и статически он меня
пережмет. Тогда я попробовал применить динамику и жвахнул ему локтем в
челюсть. Помогло. Затем я рычагнул оппонента набок. Мы еще покатались по
полу, сокрушая по пути стулья, столы, шкафы. В конце концов он снова
оседлал меня - ловкая же зараза, сущая обезьяна - и приготовился провести
болезненную операцию по рассечению тканей. Да уж какой из меня ушуист -
знаю только базовую стойку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68