- Значит, Хвостов, озеро Титикака важнее для Верховного Инки, чем
собственная столица?
- Опять угадал.
Я, стараясь говорить разумнее, стал объяснять, что дело не только в крепком
тыле и кормовых ресурсах. Через Титикаку, мол, ползет эктоплазма и текут
демонические силы из нижнего мира. И если мы их не задержим, то они
прямиком попадут в наш любимый родной мир-метрополию.
Говорю красиво и убедительно, а потом смотрю, что особого контакта с
аудиторией нет. Эти ребята, кажется, так до сих пор не поверили, что
оказались за пределами не только Земли, но и организованного космоса,
фактически в обители зла, которая готовится преподнести серьезный сюрприз
нашим родным краям. Но, по-крайней мере, зубы Коковцову и Кузьмину я
заговорил. И даже предложил, по крайней мере, на людях, обращаться ко мне:
товарищ командарм,- для укрепления уставного порядка.
До позднего утра бойцы отсыпались за бессонную ночь, свалив свои палицы и
топоры в кучу. Потом опять марш-бросок. Два часа ходьбы и карабканья по
лесистой и скалистой местности, после чего мы оказались на плато. А затем
впереди замаячило Нечто. Оно было похоже на громадный бутон,
расположившийся в углублении, имеющем много общего с кратером. Над бутоном
виднелось багровое сияние. Мало кому из нас захотелось встретиться с этим
неприятным образованием и мы свернули влево.
Еще час все менее бодрого топания и впереди показался тот же бутон, только
полуоткрытый и лежащий прямо на поверхности земли. Да еще граница багровых
сумерек проходила гораздо ближе, а пестики с тычинками монструозного цветка
напоминали внешние органы захвата пищи. Еще поворот и час утомительной
ходьбы, но, в итоге, багровые сумерки повисли над нами, вымотавшимися и
отчаявшимися, а цветок был размером с десятиэтажный дом, пестики же с
тычинками - хищный злодейский рот со множеством челюстей и острых хоботов.
Ловушка, иначе не назовешь.
"Сивильник" упорно показывал мнимую опасность. Однако несколько отважных
бойцов, неосторожно приблизившихся к бутону, были насажены на пестики, а
затем сунуты в жующие тычинки. От такого опыления цветок страсти заполыхал
алым цветом. А с другой стороны багровых сумерек виднелись громадные тени
марширующих воинов - это, пожалуй, были мы сами, только в прошлом.
Цветок из дрессированной эктоплазмы сжимал время, превращал его в
пространство. Из-за этого при движении в любую сторону мы неизбежно
проваливались к центру ловушки. Эх, сейчас бы Крейна сюда, он бы
поразмышлял насчет девятимерных нитевидных стрингов, для которых и время, и
пространство - всего лишь два проявления одного измерения.
На вершине цветка уже воссела торжествующая Чаупиньямки, на этот раз она
была вполне прекрасна и напоминала Веру. И стройностью, а румянцем ланит, и
тугой бархатистостью кожи, и яркостью глаз.
Я попробовал себя сдерживать и не психовать. Тут меня и осенило:
деревья-то, которые здесь как-никак растут, вовсе не попадают к пестикам и
тычинкам страшного цветка на закуску... И потому именно, что не движутся, а
торчат на одном месте. Я предложил всем соратникам сесть, передохнуть и
перекусить, то есть, просто прекратить перемещение. И в самом деле, через
час стало заметно, что цветок помаленьку удаляется, а багровые сумерки
рассыпаются и превращаются в тающие серебристые нити. Соответственно и мой
авторитет, как командующего, укрепился в результате чудесного избавления.
Кто-то даже назвал меня "товарищем командармом", а одна индейская колдунья
(непонятно, как она прошла отборочные соревнования) расцеловала и
предложила срочно разделить с ней ложе.
Я сказал ей, что после победы - обязательно, и стрельнул у кудесницы
табачку, а потом мы снова двинулись в путь. Когда заночевали в своих
гамаках, нам оставалось совсем немного до горной дороги. Деревья в районе
стоянки росли реже, меньше было налеплено мха, лишайников и меньше свисало
лиан. Однако народ уже боялся - на блок-посты солдатиков загоняли
рукоприкладством и поджопниками. При том на каждом посту сидело по бойцу из
числа тех, кто "спустился" из верхнего мира, с автоматом и гранатами.
Пришлось и мне, отставив свой генеральский статус, идти на боевое дежурство
с "калашниковым" в руках. Взял с собой адьютанта Носача с самодельной
винтовкой и еще пару индюшек.
Вначале все спокойно текло, я даже погрузился в полудрему, в которой
грезил, как бы все могло у меня удачно сложиться с Ниной или с Чаской, если
б не закодировал их преступный Уайна Капак. А потом, перед тем как
всхрапнуть, почти случайно чиркнув взглядом по лесу, заметил в лунном свете
какие-то тени. Я сразу мог бы дать честное пионерское, что это - ягуары,
целое семейство. Они двигались, то очень медленно, то мгновенно перемещаясь
с места на место. "Сивильник" сразу сделал подсказку, да впрочем я и так
догадывался - это нападение "дрессированной" эктоплазмы.
Хотя было скудно по части света, я заметил как посерели и обмякли мои
индейчики. Демоны предъявили нам не только эктоплазменных ягуаров в большом
количестве, но еще размочили наши души водой страха и отчаяния. Я приладил
автомат и думал было стрелять, но тут понял, что порождениям "сырой"
материи вряд ли много вреда нанесу, а вот весь лагерь ввергну в панику со
всеми вытекающими последствиями. Но влупил очередью кто-то другой - с
соседнего поста.
Пришлось присоединиться и мне. Шагах в пяти возникла оскаленная морда, в
которую я и пустил пули. Зверюга натурально дернулась и затихла, уронив
голову в лужицу крови. И тут я заметил, что ягуары уже позади меня, и
некоторые из них имеют подозрительные человекообразные очертания. Проклятая
индейская фантазия! Это она превращает эктоплазму в сущих монстров.
Над лесом шагало божество с головой ягуара. Оно проникало в каждый мозг,
окольцовывало органы чувств, пичкало своей устрашающей пропагандой центры
восприятия, захватывало психическую ось и забирало энергию сдвига.
Сзади раздались хоровые вопли ужаса, мимо моей головы свистнул каменный
шар, наудачу пущенный каким-то пращником. Ягуары, полуягуары,
четвертьягуары и прочие ягуарантропы шли в психическую атаку, нападая с
разных сторон, возникая там и сям, обретая вещественность, когда им нужно.
Кое-кто из них пользовался таким нехитрым оружием, как заостренные колы и
дубье.
Пару моих выстрелов - и я уложил двух хищных монстров. Второй ягуарантроп
чуть не засадил кол мне в пузо, я еле успел воспользоваться автоматом как
палкой. Но все равно злой чудик напрыгнул на меня, на автомат легли лапы
хищника, причем с заметными пальцами, неизгладимое впечатление производили
здоровенные когти, с клыков капала слюнка, пятнистая и шерстистая морда
лица не внушала симпатий. Я понимал, чем рискую, поэтому выдержал натиск, а
затем потянул на себя и поддал злыдню ногой снизу, чтобы он кувыркнулся
через меня. И, в итоге, шарахнул его прикладом по черепу.
Однако, по-большому счету, в лагере царило несусветное, несмотря на
имеющееся ограждение из веток и стволов. Брань, скрежет, хруст костей,
гневные крики, редкие выстрелы, пораженческие вопли. Пораженческие вопли
звучали чаще всего.
Я вместе с Носачем ринулся назад, в центр нашего стойбища, пытаясь
организовать людей в малые боевые группы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68