– Я помню, мама читала стихи в детстве: «Наемник вражьих банд, переходил границу враг, шпион и диверсант». Я после этого с бабушкой по лесу боялась гулять, за каждым кустом шпион и диверсант виделся.
– Любите бабушку?
– Обожаю.
– Больше, чем маму?
– Так нельзя спрашивать...
– Почему?
– Потому что обидно придется отвечать или лживо, а я ни того, ни другого не хочу.
– Понятно. Оля, простите за прямоту вопроса: вы Сергея Дмитриевича любите?
– Очень-очень.
– Не просто, а «очень-очень»?
– Да.
– Работа ваша нравится вам?
– Нет.
– Отчего?
– Скучно. Я знаю, что могу больше дать, а никому вроде бы этого и не надо.
– Вы предлагали?
– Что?
– Дать больше и лучше?
– Это неудобно... Как будто навязываешься.
– Навязываются – это когда просят. Когда предлагают – совсем другое... Кого из писателей любите?
– Ну... Многих... Горького... Маяковского, конечно...
– А что у Маяковского более всего нравится?
– Как – что? «Стихи о советском паспорте».
– А у Горького?
– Песня о Буревестнике.
Константинов, легко усмехнувшись, вздохнул.
– Сергей Дмитриевич к медицинской литературе вкус вам не привил еще?
– Он мне рассказывал про йогов. Очень интересно.
– Про голодный день – это он?
– Конечно.
– Ну я понимаю, ему надо, а вам-то с вашей фигуркой зачем? Рано еще.
– Сережа считает, что уже с юности следует готовиться к старости. Распустишь себя сейчас, а потом трудно войти в форму.
– Вообще-то верно. Еще один вопрос: за что вы полюбили Сергея Дмитриевича?
– Он очень умный. Сильный. Наше поколение тянется к сорокалетним мужчинам, сверстники какие-то дебилы, маменькины сынки. А почему вы спрашиваете об этом?
– Вы же сами определили, почему я вас вызвал. Вы давно с ним знакомы?
– Нет. Хотя теперь кажется, что вечность, я и на работе все время в окно смотрю, чтобы не мешали мне представлять его лицо, а то сослуживцы мелькают перед глазами, мелькают...
– Как вы с ним встретились?
– Совершенно случайно. Я потеряла подругу, договорились вместе отдыхать, а она не прилетела. А он пригласил меня провести с ним день, мы так красиво завтракали, я не знала, что завтрак может быть таким же интересным, как ужин: торжественным, со значением...
– Вы его за завтраком и полюбили?
– Вам этого не понять, хотя я знаю, отчего вы так спрашиваете... Ну и потом море, солнце...
– Море и солнце – одно дело, любовь – другое.
– Может быть...
– А почему сверстники кажутся вам дебилами?
– Ну не знаю... Это трудно объяснить. Они какие-то ленивые, цветы никогда не подарят, не умеют интересно говорить, объясняются как-то робко, а по глазам сразу видно, чего хотят.
– Неужели ленивы?
– О, еще как! Спросите, кто из них умеет себе брюки погладить или рубашку постирать, спросите! Скажут: «А мать для чего?»
– Наверное, вам просто не везло, Оля.
– Ничего подобного, я пыталась найти хорошего парня...
– Смотря где искать. Хорошо, времени у меня в обрез: вы бы согласились помочь нам в нашем деле?
– Конечно.
– Вы не хотите спросить – «в каком именно»?
– А я вам верю, в плохое же вы меня не пригласите.
– Мы хотим, чтобы вы помогли нам разоблачить шпиона.
– Я согласна.
– Подумали?
– И думать нечего, это мой долг. Что я должна буду делать?
– Сначала вы должны будете вспомнить все те места, куда ездили с Сергеем Дмитриевичем, где останавливались, куда ходили гулять...
– Так вы его спросите, он же лучше меня все знает...
– Обязательно. Но сначала вы постараетесь все припомнить, ладно?
– Хорошо. Значит, так... Мы ездили на Ленинские горы, там мы останавливались и гуляли с Сережей... Потом в Парк Победы.
– Часа два, не больше, да?
– Нет, полчаса, от силы.
– Он жаловался, что у него машина стала барахлить, что-то с проводкой, да?
– Да, иногда. Но он выйдет, подергает провода и все наладит.
– Это часто бывает. Я тоже с проводкой мучаюсь. Слушайте, Оля, а что, если мы сейчас с вами сядем в машину и вы мне покажете те места, где вы гуляете, а?
– Я не совсем понимаю вас. Почему об этом не спросить Сережу?
– После того как мы с вами отметим все места, Оля, вас отвезут на аэродром, и вместе с нашим товарищем вы полетите в Адлер. Поживете в Пицунде: отдыхайте, грейтесь на солнце, купайтесь...
– Ой, как интересно! Только я должна позвонить Сереже и маме, предупредить их. Да, а как же с работой?
– С работой мы уже уладили, вам туда и звонить не надо. Что вы скажете маме?
– А ей что бы ни сказать – только б предупредить, – Ольга вздохнула. – Необходимая проформа – всего лишь.
Константинов подвинул ей городской телефон:
– Звоните.
Ольга набрала номер; Константинов отметил, что сначала она позвонила на работу к Дубову.
– Можно Сергея Дмитриевича? Его знакомая, Ольга Вронская. Как улетел? – Она растерянно посмотрела на Константинова. – Куда? А когда вернется? Спасибо...
Она удивленно сказала Константинову:
– Он улетел в срочную командировку... Наверное, звонил мне, а я у вас. Как плохо, он еще что подумает. – Она быстро набрала домашний номер. – Ма, Сережа не звонил? Ой, звонил, да?! Что он сказал? Ага... А когда обещал вернуться?
«Молодец Гмыря, – отметил Константинов, – даже это предусмотрел, молодец».
– Ма, знаешь, я срочно улетаю... Нет, не к нему. Я тебе позже объясню...
Константинов подсказал шепотом:
– Когда вернусь...
– Когда вернусь, – повторила Ольга, – это служебная командировка. Да нет, ма, что ты, ну как можно так думать?! Ну до свиданья, бабу поцелуй.
Она положила трубку, посмотрела на Константинова – так ли сказала?
Какое-то мгновение он взвешивал, стоит ли открыть ей все, но потом решил повременить, хотя теперь он был до конца убежден, что Оля ничего не знала об истинном Дубове; врала матери неумело; отвечала на вопросы открыто, без раздумий; глубиною мысли не отличалась; думала наивно, штампами, хрестоматийно , но что-то подсказывало ему – «жди, надо ждать».
Выйдя с Ольгой из кабинета, оставив ее на минуту в приемной, он заглянул в комнату, где сидел Михаил Михайлович Парамонов. Увидев генерала, тот вскочил, вытянулся, ищуще подался вперед.
– Сейчас с вами поговорит наш сотрудник, – Константинов кивнул на Гмырю. – Я не успею. – Пояснил полковнику: – Разумнее мне с ней прокатиться самому, понятно?
– Разумнее, – согласился Гмыря. – А может, и мне повозить Михаила Михайловича?
– Пусть он сначала вспомнит. Вы, Парамонов, с Винтер и с Дубовым ездили на машинах?
– Так точно!
– Вы ж белобилетник, не рапортуйте, говорите нормально. Когда ездили, из-за чего останавливались – нам хочется помочь людям, оказавшимся в вашей ситуации, ясно? И никому не надо рассказывать об этом собеседовании, договорились?
Усадив рядом с собою Ольгу, Константинов вспомнил третью инструкцию ЦРУ: «Пришлите данные на вашу новую подругу, включая девичью фамилию матери и бабушки». А почему не попросили прислать ее фотографию? Сами сняли? Где? Когда?»
– Оля, а что, у мамы другая фамилия?
– Да. Она взяла фамилию отчима, а девичья у нее Швецова.
– Понятно. Ну давайте вспоминать... Куда двинем? У нас на всё про всё два часа. К мосту через Москву-реку не ездили? Около Лужников?
– Нет, ни разу. Хотите покажу, где в Парке Победы катались? Там и начнем.
– И покажете место, где он вас одну оставлял, а дядьки и тетки, любуясь вами, вас фотографировали?
Она рассмеялась:
– Откуда вы знаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77