Нас, например, Джоном не называют, а жаль.
– Почему?
– А потому что мы идем враскосяк, каждый за себя, в нас нет общей устремленности. Вы же монолит, как вам скажут, так и поступаете.
– Толстого перечитайте, Пол, Достоевского... Не надо считать нацию сборищем баранов, бессловесно исполняющих приказ. Читайте русскую литературу.
– Литература все врет. Она наводит тень на плетень. Почитай Диккенса, так получится, что британцы самая сентиментальная нация. А они сипаев в это время из пушек расстреливали. Мопассан написал правду про французов: помните, как один братец второму руку оттяпал, только б сеть сохранить, рыбацкую сеть. А мы: «Французская легкость, французская легкость!» Они же самые меркантильные люди на земле, эти французы. А Гёте с его «страданиями Вертера»? В Майданеке его соотечественники людей жгли...
Пол обернулся к официанту, который стоял за его спиною, чуть согнувшись, и сказал:
– «Блади мэрп» – мне, джентльмену – кофе.
Официант, поклонившись, отошел; Пол Дик закурил, зашелся кашлем, на глазах выступили слезы, лицо сделалось багровым.
– Вы зачем себя губите, Пол? – спросил Славин.
– А я уже погиб, Иван. Так что я просто-напросто тешусь на прощание.
– Подождите гибнуть. Рано еще. Жизнь чертовски интересна...
– Э... Знаете, отчего погиб Стейнбек? Его ведь погубил Хемингуэй. Да, да. Он мучительно завидовал ему: не в литературе – в жизни. Он и во Вьетнам-то полез, чтобы хоть как-то сквитаться с Эрни: лавры военного корреспондента спать не давали, нет сейчас Испании, нет республиканцев, так хоть в Азию, но туда, где стреляют, где хоть как-то можно потешить себя опасностью. Меня тоже погубила зависть, я всем завидовал, понимаете? А это испепеляет...
– Хотите, дам сюжет?
– Хочу.
– Дайте слово, что не продадите меня?
Официант принес стакан водки с томатным соком и кофе. Пол Дик выпил, и сразу же на лбу у него показались капли пота.
– Вот теперь я могу с вами говорить. Сынок, принеси-ка мне еще один стакан, только пусть положат побольше льда... Ну даю слово.
– Сегодня ночью из-за меня убили человека.
– Идите к черту.
– Далеко идти.
– Объясните, в чем дело?
– Помните, я вчера ходил в ресторан? Хотел угостить вас коктейлем по-русски?
– Не помню, но это неважно. Дальше?
– И я выяснил, что здесь, в подвале, работает какой-то славянин с американо-французской фамилией. Так вот, из-за того, что я заговорил об этом человеке, из-за того, что ваши службы выяснили это, человека сегодня убили.
– Не порите чепухи.
– Как знаете.
– Наверное, ваш агент?
– Если бы, – усмехнулся Славин. – Это было бы прекрасно, будь он нашим человеком, он ведь знает так много секретов: особенно по устройству кондиционированных машин в вашем «Хилтоне»...
– Как его фамилия?
– Белью. Айвен Белью. И если станете говорить с Глэббом, не ссылайтесь на меня – ладно?
– Почему? Симптом русской болезни – кругом шпионы?
– Все-то вы про нас знаете... Только запомните: как только вы зададите ему вопрос о Белью, он сразу же спросит; «Когда об этом узнал Славин»? То есть не сразу, через полчаса, между делом, но спросит обязательно.
– Пари?
– Бутылка водки.
– Принято. Я вам позвоню.
– Лучше заходите. Вы где сегодня обедаете?
– Не знаю еще.
– Поехали в «макдоналдс», на окраину? Там интересно смотреть людей.
– Хорошо, давайте встретимся в холле. Два часа – вас устраивает?
Девушка в бюро по аренде машин нашла, наконец, «фиат»: Славин не хотел брать ни «форд» (дорог, бензина жрет по двадцать литров), ни «мерседес»; он полагал, что «фиат» привычен, не надо будет «вживаться» в машину, приноравливать себя к ней, как-никак, «жигулевский» папа, садись себе и жми.
Перед тем как выехать в город, Славин поговорил с механиком гаража.
– Я никогда не ездил в Африке, – сказал он. – Научите меня, как не попасться вашим фараонам.
– Они у нас мирные, сэр. Если, конечно, вы сильно надеретесь – права заберут. С вас, с белого, сдерут долларов сто – тут такая такса в полиции, – но обязательно промучают, не научились еще элегантно брать взятки.
– Что еще надо знать белому шоферу?
– Да ничего больше, сдается мне, сэр. Если ночью возьмете девку и решите побаловаться с ней, не разрешайте ей раздеваться. У нас теперь девки стали умными, дают себя раздеть, а потом вопят, что их грабят. За то, чтобы погасить такой скандал, сдерут триста баков, не меньше...
– Спасибо, запомню, – пообещал Славин. – Больше опасаться нечего?
– Нечего. Очки носите?
– Да.
– Не забудьте взять с собой. Заметили, как много у нас людей ходят в очках? Зрение ни к черту, говорят, наши дедушки и бабушки не то лопали, что следует, авитаминоз и все такое прочее, так что полиция и на этом греет руки, правда, берут не дорого, долларов двадцать, для вас это, может, не деньги, а для наших людей страшнее штрафа быть не может.
«Для меня тоже, – подумал Славин. – Спасибо тебе, механик. Сейчас мне надо действовать. Только б не напился Пол. Он не продаст меня Глэббу. Не должен. А если и продаст, то что ж, ничего не попишешь, еще более убыстрится темп нашей партии. А то, что она началась, и началась с нападения Глэбба, – очевидно. Но все-таки не надо было ему искать меня в подвале, не надо ему было так явно торжествовать победу».
Славин выехал на широкую авениду, которая шла по берегу океана, попробовал машину – «фиатик» чувствовал ногу; тормоза мертвые, резкие.
Славин посмотрел в зеркальце: черный «мерседес» шел следом, и было в нем четыре пассажира.
«Ну что ж, – подумал он, – давайте погоняем, ребята. Зря вы только затеяли это. Зря. Лучше бы турнули отсюда Глэбба и его шарагу, тогда бы мне не пришлось прилетать сюда, и искать Айвена Белью, и гонять по городу, чтобы выяснить то, что надо выяснить, и я выясню это, уж обещаю вам, обязательно выясню».
Возле бензозаправочной станции он резко затормозил, свернул скрипуче, шины завизжали. «Мерседес» опоздал с поворотом, пронесся мимо, остановился возле газетного киоска; двери долго не открывались, видимо, луисбургская наружка думала, что Славин развернет машину и поедет в обратном направлении. Лишь когда он попросил залить ему бензин и служитель, открыв пробку, включил счетчик, из «мерседеса» вылез высокий парень, подошел к киоскеру и взял газету.
– Проверьте, пожалуйста, как подкачаны шины, – попросил Славин, пристегиваясь толстым ремнем к сиденью.
– Вполне нормально, – ответил служитель, глянув на колеса.
– Я просил проверить, а не посмотреть, и покачать каждое колесо – хорошо ли креплены болты. – Славин протянул служителю доллар, тот каким-то неуловимым движением взял его и, словно фокусник, обрушился на корточки.
– Эй! – рассмеялся Славин, когда «фиатик» начал ходить ходуном. – Я же не просил вас переворачивать машину!
– Она устойчива, сэр. Я хочу удостовериться на все сто, – ответил служитель. – Правый передний баллон перенакачан, может рвануть, я подспущу до одной девяносто, у вас два сорок.
Славин рассчитал, когда на дальнем перекрестке зажжется зеленый свет и устремится поток машин; врубил скорость, рванул с места и вывернул в обратном направлении; люди в «мерседесе» растерялись – развернуться не было никакой возможности, шел встречный поток; Славин свернул в переулок, заехал во двор маленького отеля, зашел в бар, заказал кофе и только через полчаса сел за руль – на «хвосте» никого не было, его потеряли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Почему?
– А потому что мы идем враскосяк, каждый за себя, в нас нет общей устремленности. Вы же монолит, как вам скажут, так и поступаете.
– Толстого перечитайте, Пол, Достоевского... Не надо считать нацию сборищем баранов, бессловесно исполняющих приказ. Читайте русскую литературу.
– Литература все врет. Она наводит тень на плетень. Почитай Диккенса, так получится, что британцы самая сентиментальная нация. А они сипаев в это время из пушек расстреливали. Мопассан написал правду про французов: помните, как один братец второму руку оттяпал, только б сеть сохранить, рыбацкую сеть. А мы: «Французская легкость, французская легкость!» Они же самые меркантильные люди на земле, эти французы. А Гёте с его «страданиями Вертера»? В Майданеке его соотечественники людей жгли...
Пол обернулся к официанту, который стоял за его спиною, чуть согнувшись, и сказал:
– «Блади мэрп» – мне, джентльмену – кофе.
Официант, поклонившись, отошел; Пол Дик закурил, зашелся кашлем, на глазах выступили слезы, лицо сделалось багровым.
– Вы зачем себя губите, Пол? – спросил Славин.
– А я уже погиб, Иван. Так что я просто-напросто тешусь на прощание.
– Подождите гибнуть. Рано еще. Жизнь чертовски интересна...
– Э... Знаете, отчего погиб Стейнбек? Его ведь погубил Хемингуэй. Да, да. Он мучительно завидовал ему: не в литературе – в жизни. Он и во Вьетнам-то полез, чтобы хоть как-то сквитаться с Эрни: лавры военного корреспондента спать не давали, нет сейчас Испании, нет республиканцев, так хоть в Азию, но туда, где стреляют, где хоть как-то можно потешить себя опасностью. Меня тоже погубила зависть, я всем завидовал, понимаете? А это испепеляет...
– Хотите, дам сюжет?
– Хочу.
– Дайте слово, что не продадите меня?
Официант принес стакан водки с томатным соком и кофе. Пол Дик выпил, и сразу же на лбу у него показались капли пота.
– Вот теперь я могу с вами говорить. Сынок, принеси-ка мне еще один стакан, только пусть положат побольше льда... Ну даю слово.
– Сегодня ночью из-за меня убили человека.
– Идите к черту.
– Далеко идти.
– Объясните, в чем дело?
– Помните, я вчера ходил в ресторан? Хотел угостить вас коктейлем по-русски?
– Не помню, но это неважно. Дальше?
– И я выяснил, что здесь, в подвале, работает какой-то славянин с американо-французской фамилией. Так вот, из-за того, что я заговорил об этом человеке, из-за того, что ваши службы выяснили это, человека сегодня убили.
– Не порите чепухи.
– Как знаете.
– Наверное, ваш агент?
– Если бы, – усмехнулся Славин. – Это было бы прекрасно, будь он нашим человеком, он ведь знает так много секретов: особенно по устройству кондиционированных машин в вашем «Хилтоне»...
– Как его фамилия?
– Белью. Айвен Белью. И если станете говорить с Глэббом, не ссылайтесь на меня – ладно?
– Почему? Симптом русской болезни – кругом шпионы?
– Все-то вы про нас знаете... Только запомните: как только вы зададите ему вопрос о Белью, он сразу же спросит; «Когда об этом узнал Славин»? То есть не сразу, через полчаса, между делом, но спросит обязательно.
– Пари?
– Бутылка водки.
– Принято. Я вам позвоню.
– Лучше заходите. Вы где сегодня обедаете?
– Не знаю еще.
– Поехали в «макдоналдс», на окраину? Там интересно смотреть людей.
– Хорошо, давайте встретимся в холле. Два часа – вас устраивает?
Девушка в бюро по аренде машин нашла, наконец, «фиат»: Славин не хотел брать ни «форд» (дорог, бензина жрет по двадцать литров), ни «мерседес»; он полагал, что «фиат» привычен, не надо будет «вживаться» в машину, приноравливать себя к ней, как-никак, «жигулевский» папа, садись себе и жми.
Перед тем как выехать в город, Славин поговорил с механиком гаража.
– Я никогда не ездил в Африке, – сказал он. – Научите меня, как не попасться вашим фараонам.
– Они у нас мирные, сэр. Если, конечно, вы сильно надеретесь – права заберут. С вас, с белого, сдерут долларов сто – тут такая такса в полиции, – но обязательно промучают, не научились еще элегантно брать взятки.
– Что еще надо знать белому шоферу?
– Да ничего больше, сдается мне, сэр. Если ночью возьмете девку и решите побаловаться с ней, не разрешайте ей раздеваться. У нас теперь девки стали умными, дают себя раздеть, а потом вопят, что их грабят. За то, чтобы погасить такой скандал, сдерут триста баков, не меньше...
– Спасибо, запомню, – пообещал Славин. – Больше опасаться нечего?
– Нечего. Очки носите?
– Да.
– Не забудьте взять с собой. Заметили, как много у нас людей ходят в очках? Зрение ни к черту, говорят, наши дедушки и бабушки не то лопали, что следует, авитаминоз и все такое прочее, так что полиция и на этом греет руки, правда, берут не дорого, долларов двадцать, для вас это, может, не деньги, а для наших людей страшнее штрафа быть не может.
«Для меня тоже, – подумал Славин. – Спасибо тебе, механик. Сейчас мне надо действовать. Только б не напился Пол. Он не продаст меня Глэббу. Не должен. А если и продаст, то что ж, ничего не попишешь, еще более убыстрится темп нашей партии. А то, что она началась, и началась с нападения Глэбба, – очевидно. Но все-таки не надо было ему искать меня в подвале, не надо ему было так явно торжествовать победу».
Славин выехал на широкую авениду, которая шла по берегу океана, попробовал машину – «фиатик» чувствовал ногу; тормоза мертвые, резкие.
Славин посмотрел в зеркальце: черный «мерседес» шел следом, и было в нем четыре пассажира.
«Ну что ж, – подумал он, – давайте погоняем, ребята. Зря вы только затеяли это. Зря. Лучше бы турнули отсюда Глэбба и его шарагу, тогда бы мне не пришлось прилетать сюда, и искать Айвена Белью, и гонять по городу, чтобы выяснить то, что надо выяснить, и я выясню это, уж обещаю вам, обязательно выясню».
Возле бензозаправочной станции он резко затормозил, свернул скрипуче, шины завизжали. «Мерседес» опоздал с поворотом, пронесся мимо, остановился возле газетного киоска; двери долго не открывались, видимо, луисбургская наружка думала, что Славин развернет машину и поедет в обратном направлении. Лишь когда он попросил залить ему бензин и служитель, открыв пробку, включил счетчик, из «мерседеса» вылез высокий парень, подошел к киоскеру и взял газету.
– Проверьте, пожалуйста, как подкачаны шины, – попросил Славин, пристегиваясь толстым ремнем к сиденью.
– Вполне нормально, – ответил служитель, глянув на колеса.
– Я просил проверить, а не посмотреть, и покачать каждое колесо – хорошо ли креплены болты. – Славин протянул служителю доллар, тот каким-то неуловимым движением взял его и, словно фокусник, обрушился на корточки.
– Эй! – рассмеялся Славин, когда «фиатик» начал ходить ходуном. – Я же не просил вас переворачивать машину!
– Она устойчива, сэр. Я хочу удостовериться на все сто, – ответил служитель. – Правый передний баллон перенакачан, может рвануть, я подспущу до одной девяносто, у вас два сорок.
Славин рассчитал, когда на дальнем перекрестке зажжется зеленый свет и устремится поток машин; врубил скорость, рванул с места и вывернул в обратном направлении; люди в «мерседесе» растерялись – развернуться не было никакой возможности, шел встречный поток; Славин свернул в переулок, заехал во двор маленького отеля, зашел в бар, заказал кофе и только через полчаса сел за руль – на «хвосте» никого не было, его потеряли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77