Иначе относился Аполлинер к Жери Пьерре, хотя Жери стоял примерно на той же ступени в окружении Аполлинера, что и Молле. Тут не было ни привязанности, ни тепла, разве что снисходительность: самый образ жизни Пьерре вынуждал смотреть на многое сквозь пальцы. У него были свои тайны: он то появлялся, то исчезал, совершал какие-то загадочные поездки, проигрывал на скачках, при этом успевал выполнять поручения, бывал остроумен, предприимчив, порою нагл, но не обидчив. На Пьерре можно было накричать, он умел вовремя стушеваться, был неутомимым разносчиком самых пестрых сплетен и просто забавных историй, большей частью вымышленных, как уже было сказано. По-видимому, барон д'Ормесан из «Иересиарха и К0» был списан с бельгийца. Ормесан, гениальный мистификатор, таил в себе задатки иллюзиониста, воображение поэта облагородило эту жалкую, хотя и изворотливую фигурку.
Пока Пьерре приносил в дом Аполлинера одни только забавные анекдоты, все шло гладко: поэт не слишком интересовался деталями, да и вообще не считал своим долгом перевоспитывать бельгийца. Но вот в один прекрасный день оборотистый Пьерре принес под курткой не более и не менее как несколько статуэток, украденных в Лувре, и начал их выкладывать на стол в присутствии ошеломленного патрона; когда утих первый взрыв веселости, Аполлинер естественно приступил к расспросам. Однако ни просьбы, ни настойчивые требования, ни угрозы не могли заставить Пьерре возвратить статуэтки в Лувр, прибегнув к посредничеству одной газеты.
Ничто не могло образумить Пьерре. Он унес свою добычу на этот раз из негостеприимного дома поэта и продал статуэтки за жалкие гроши некоему страстному ценителю художественной старины по фамилии Пикассо. Происшествие вскоре забылось, Жери Пьерре, как то и пристало любителю путешествий, двойнику д'Ормесана, отправился в Америку. Зачем? Для чего? Это так и осталось неизвестным. Проигравшись в пух и прах, Жери Пьерре вернулся в веселый Париж в надежде найти заработок полегче. Нужда снова загнала его в Лувр, словно это была его фамильная сокровищница, и снова — как это ни покажется маловероятным — Пьерре с обезьяньей ловкостью укрыл под одеждой изящную фигурку и преспокойно вынес за ворота музея, твердо решив обменять ее на наличные... В доме Аполлинера снова повторилась церемония демонстрации неизвестного шедевра размером покрупнее. Поэт дал волю своим чувствам и прогнал секретаря на все четыре стороны, посылая ему вслед довольно звучные ругательства — «валлонские, провансальские, немецкие и еврейские...»
Судьбе угодно было, чтобы в это время неизвестный злоумышленник похитил из Лувра прославленную «Джоконду» Леонардо да Винчи. Администрация Лувра, встревоженная нападками прессы, произвела спешную инвентаризацию. Тогда-то и было обнаружено исчезновение трехсот более или менее ценных произведений искусства, числившихся в реестрах музея. Это уже начинало походить на сценарий кинофарса: по подсчетам каждый десятый или двадцатый посетитель Лувра выносил под одеждой понравившуюся ему картину, миниатюру или статуэтку! Конечно, все эти кражи представлялись детской проказой в сравнении с утратой «Джоконды». Святотатство!
Портрету Леонардо, овеянному легендой, преклонением, окруженному тайной, суждено было еще не раз стать жертвой воров и изуверов. Какой-то безумец бросал в «Джоконду» нож, другой умалишенный пытался изувечить самого себя на глазах Монны Лизы. Окончательно развенчать миф о «Джоконде» решил сюрреалист Марсель Дюшан — современник Аполлинера, переживший поэта на несколько десятков лет. Желая достичь сильного эффекта и тем же ударом опрокинуть старые и изжившие себя (по мнению Дюшана) каноны красоты, символом коих считалась Монна Лиза, Дюшан выпустил в США репродукцию с загадочного портрета. Впрочем, это была не просто репродукция.
Сюрреалист пририсовал Монне Лизе усы. Это был один из самых сильных ударов, которые нанесли сюрреалисты, желая расшатать чересчур заржавевший на их вкус механизм мирочувство-вания старых коллекционеров и зрителей. Удар был метким, но впоследствии о нем вспоминали уже только как о забавной шутке, а про усы и вообще забыли. Монной Лизой любовались по-прежнему, почитатели не перестали ее почитать, ибо, как известно, поругание святынь не только не лишает их притягательной силы, но, напротив, наделяет властью неодолимой.
Однако, когда в августе 1911 года из Лувра была похищена Монна Лиза и весть об этом по случаю летнего затишья и нехватки политических сенсаций замелькала на первых полосах газет, Аполлинер испугался не на шутку. Он опасался, что в краже могут заподозрить его секретаря, бельгийца, а тот в свою очередь, хотя и не был причастен к этой афере, испугавшись реально грозившей ему опасности, возвратил через посредство редакции «Пари-журналь» в Лувр украденную оттуда деревянную статуэтку. Редакция, конечно, предала дело огласке. Заметка, сообщавшая о возвращении статуэтки в Лувр, переполошила весь Париж, и Жери Пьерре счел целесообразным не дожидаться дальнейшего развития событий. Появление Пьерре у Аполлинера с просьбой помочь в бегстве так потрясло поэта, словно он увидел перед собой привидение. Несколько дней бедному Гийому не давала покоя мысль о скандале, нависшем над головой, ему уже виделось, как за ним гонятся по пятам, как арестовывают, бросают в тюрьму. Скорее, скорее избавиться от Пьерре!.. Аполлинер не только дал Пьерре недоста-вавшие деньги для покупки билета, но и сам проводил бывшего секретаря на Лионский вокзал. Надо было действовать быстро. В мастерской Пикассо находились еще две статуэтки, в свое время проданные художнику предприимчивым бельгийцем. Аполлинер поспешил на Монмартр, его панический страх передался художнику. Стали вместе придумывать выход. Что только ни приходило им в голову! Они пытались даже утопить злосчастные статуэтки в Сене, но не решились. Вдруг им показалось, что полицейские, прохаживавшиеся по набережной, слишком внимательно приглядываются; покорившись своей участи, они, измученные, вернулись в мастерскую Пикассо. Фернанда Оливье описывает ночь, проведенную двумя друзьями в мастерской, как некую причудливую театральную мизансцену.
Охваченные паникой, оба вели себя как школьники. Они были словно дети, страшащиеся наказания за проступок, который им самим казался всего лишь невинной шуткой. Не зная чем заполнить томительные ночные часы, друзья решили не разлучаться до утра. «Они сели за карты — так могли сидеть только потерявшие стыд и совесть преступники, решившие отдаться в руки полиции». Эту карточную партию мы вправе назвать исторической: вряд ли Аполлинер и Пикассо сходились раньше за зеленым столом...
Наконец было решено возвратить статуэтки тем же способом, к которому прибегнул Пьерре. Так и сделали. Однако ни общественное мнение, ни полиция этим не удовлетворились. Редакционная тайна не была соблюдена, и однажды утром после одной из немногих ночей со времени кражи «Джоконды», которые Аполлинер провел спокойно, решив, что все как будто уже улеглось,— в двери его квартиры на улице Легро постучала полиция. Полицейские добрались сюда, идя по следу Жери Пьерре.
Поэт арестован, следствие требует раскрыть местонахождение Пьерре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74