«Рана, – утверждал Парацельс, – справляется сама, не нуждаясь ни в каких наших лекарствах, наподобие того, как можно видеть быка, у которого переломлено ребро и который выздоравливает сам по себе, своей природой… Главное – ни в чем природе не мешать».
«Эта истина, – пишет один из наших современников, историк медицины, – дороже многих томов, написанных о способах лечения ран. Это знамя, которое истинный хирург хранит в своих руках до сих пор».
Французский хирург Амбруаз Парэ, современник Парацельса, рекомендует: «Расширив рану и позаботившись о свободном выделении из раны всего ушибленного, размозженного, потерявшего жизнеспособность, прикладывать к ране нежную мазь из бальзамических смолистых веществ и затем наблюдать за дальнейшим течением, чтобы не пропустить грозного момента осложнения». Оба они, и хирург и терапевт, решительно возражали против наложения швов на рану.
Так за много веков до наших дней была создана теория о физико-химических процессах в ране и средствах ее лечения, не уступающая уровню современного знания. Недостаточно, однако, дать миру счастливую идею – надо, чтобы она стала бесспорной. Потомки прошли мимо этих идей, забыли их, так же как забыли в свое время способ перевязки сосудов и бальзамирования трупов.
В семнадцатом и восемнадцатом веках раны лечили весьма удивительным способом: пораженное место закрывали холстом и время от времени удаляли из него накопившийся гной. Этим ограничивались заботы о ране. Все свое искусство хирурги направляли на лечение оружия, которое эта ранение причинило. Его покрывали слоем мази, состоявшей из человеческого жира, крови, пепла человеческого тела и порошка из мумии. За оружием любовно ухаживали, меняли повязку по нескольку раз в день. Дабы больной не испытывал холода или жара, оружие сохраняли в умеренной температуре. В тех случаях, когда виновник, причинивший ранение, отсутствовал и не мог быть доставлен к врачу, процедура лечения производилась над щепкой, которую хирурги советовали больному носить при себе.
Об этом способе лечения среди известных в то время ученых шли долгие и сложные споры. Изобретались теории, приписывавшие все преимущества то целебной мази, то устной формуле, произносимой врачом в момент перевязки… Есть основание полагать, что раны таким образом действительно излечивались сравнительно быстро. Секрет успеха был прост: пока хирург возился с оружием, умасливая и ухаживая за ним, предоставленная самой себе рана, избавленная от прижиганий и других манипуляций врачевателей, успевала благополучно зажить.
В девятнадцатом веке средства лечения ран решительно меняются. Получает признание идея Гиппократа двухтысячелетней давности. «Сухость раны, – поучал великий врач древности, – должна составлять предмет стараний врачей. Влажность, обилие отделяемого и застой его в ране являются почвой, на которой развиваются раневые болезни».
Так спустя пять веков верные идеи Парацельса и Парэ были оттеснены ошибочными представлениями Гиппократа.
Открытия физиологов и микробиологов девятнадцатого и двадцатого веков вновь повернули интересы хирургов к временам шестнадцатого века. То, что наши современники разглядели в ране, во многом подтверждало учение Парацельса. Защитные силы организма действительно находятся в «жидкости, распространенной по всему телу», которая «сохраняет в неприкосновенности и восстанавливает органы, когда они повреждены».
Вот как выглядит эта величественная система самозащиты в представлении науки наших дней.
Рана нанесена. Осколки снаряда или пули ворвались в организм, рассекли кожу, клетчатку и мышцы, нарушили нервные и кровеносные связи. Явилась опасность для жизни. Секунда, другая – и один за другим включаются механизмы защиты. В ране появляется острая боль – это весть о наступившей болезни, настойчивый зов нервов беречь поврежденное место, не делать лишних движений, не способствовать этим дальнейшему проникновению бактерий в ткани и в кровь.
Пройдет немного времени, и боль утихнет, если враг не успел укрепиться в глубине раны и не создал в ней опасный очаг.
Почти одновременно в действие вступают защитные механизмы. Точно пораженные параличом, расширяются кровеносные сосуды, ток крови становится медленным, в ее составе наступают перемены. Появляются вещества, образующие тромбы для закупорки поврежденных сосудов, химические продукты, способные растворять клетки разрушенных тканей… Вот и кровь остановлена. Глухие пробки в просветах артерий и вен преградили бактериям путь в глубь организма. Предварительная стадия завершена.
Кто-то сказал, что видимая рана и ее внешнее окружение – лишь фронт, за которым следуют тылы, где накапливаются средства для борьбы и победы. Едва замолкли первые стоны больного, как вокруг пораженного места возникает краснота, припухание и нарастают дергающие боли. В борьбу вступил новый защитный механизм. К ране спешит живительная кровь с ее широким арсеналом спасительных средств. Расширенные сосуды с их алым содержимым придали окружности раны красный цвет; просочившаяся сквозь капилляры лимфатическая жидкость вызвала припухлость неповрежденных тканей; ускоренный ток крови и рост окислительных процессов привели к появлению жара. Дергающие боли явились результатом толчкообразной пульсации крови в сосудах и давления отека на нервные окончания. Необъяснимы причины, непрерывно привлекающие массу крови к воспаленному месту. Нет силы, способной воспрепятствовать этому. У обескровленного в лаборатории животного очаг воспаления до последней минуты остается заполненным кровью.
С момента ранения до полного заживления пораженного места из стенок сосудов вливается в рану кровянисто-серозная жидкость. Ее назначение – вымыть бактерии из раны и растворить мертвую ткань, куда обычно устремляются микробы. Вместе с ферментами и спасительными снадобьями, тайна которых известна одной лишь природе, жидкость приносит лейкоциты и лимфоциты. Они являются сюда из глубины организма: из лимфатических желез, селезенки, костного мозга. У очага воспаления они проходят сквозь стенки сосудов и вступают в борьбу с инфекцией. Проникшие в рану микробы находятся в это время на поверхности ее: у самого входа и в тех глубоких местах, где застрял обломок снаряда или пули. Лейкоциты обрушиваются на колонии бактерий, глотают их или гибнут в борьбе. Вслед им спешат лимфоциты, или «блуждающие клетки в покое». Они заглатывают тела погибших лейкоцитоз, обломки тканевых клеток, очищают рану от всего инородного. Из крови в рану тем временем вступает невидимая армия антител. Они растворяют и ослабляют бактерии, облегчая лейкоцитам и лимфоцитам победу.
Беспрерывным потоком заполняют форменные тельца крови пораженный участок. Блуждающие клетки, размножающиеся в ране, превращаются в соединительную ткань. Так вырастает барьер – пояс, отделяющий больные ткани от здоровых. За эту демаркационную линию микробам не пройти. Они здесь будут захвачены, их яды нейтрализованы. Пройдет некоторое время, и бесчисленные петли вновь образованных капилляров покроют барьер. Там, где до сих пор скопления клеток и тромбов в сосудах и щелях несли охрану пораженного места, вырастает крепкий заградительный вал из прочной грануляционной ткани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23