Твой старый отец снова с тобой. – Он успокаивал ее, как будто это она, а не он сам вот-вот зарыдает. – Моя маленькая Гиацинта! Милая дочь!
– О, отец, я так рада, что ты вернулся!
– Я тоже, дитя мое. Теперь я должен обратиться к народу, а потом мы расскажем друг другу все, что с нами произошло за это время.
Он выступил вперед на один шаг и произнес речь:
– Народ Евралии! (Приветственные крики.) Мы вернулись из долгого и опасного похода (овации) в объятия (бурные овации) наших матерей, жен и дочерей (продолжительные овации). В честь великой победы я объявляю завтрашний день государственным праздником Евралии (бурные овации). Теперь я разрешаю вам разойтись по домам и надеюсь, что каждого из вас ждет такой же теплый прием, какой ожидает меня в моем милом доме.
Тут он повернулся и снова заключил дочь в объятия, и если взгляд его скользнул над ее головой в направлении сада графини, то это не так уж важно и в этом, без сомнения, виновата планировка замка.
Последовала буря приветственных возгласов. Пять тысяч глоток проревели военный клич Евралии: «Хо, хо, Веселунг!», и люди радостно разбежались по домам. Веселунг с Гиацинтой вошли во дворец.
– Теперь, отец, – сказала Гиацинта, после того как король переоделся и подкрепился, – ты должен мне все рассказать. Даже не верится, что все кончилось.
– Да, да, – ответил Веселунг, – все кончилось. Я думаю, с этой стороны нам больше ничего не угрожает.
– Скажи, король Бародии принес извинения?
– Он сделал больше – он отрекся.
– Почему?
– Потому что… – Веселунг вовремя спохватился. – Ну, потому что я собственноручно нанес ему смертельный удар.
– О, отец, как это жестоко!
– Не думаю, что он сильно пострадал, дорогая. Скорее это был удар по его чувствам. Смотри, что я тебе привез.
Он вынул из кармана маленький сверток.
– О, как интересно! Что это?
Король развернул пергаментную бумагу и извлек пару рыжих бакенбардов, аккуратно перевязанных голубой ленточкой.
– Отец!
Он взял в руки один из них и предъявил Гиацинте.
– Смотри, вот в это место угодила стрела Генри Малоноса. Между прочим, – добавил он, – Генри женился и остался в Бародии. Удивительно, как после войны мысли человека принимают матримониальное направление. – Он выжидательно помолчал и покосился на дочь, но она все еще была поглощена бакенбардами.
– Что мне с ними делать? Не могу же я посадить их в саду.
– Я думаю, их можно прикрепить к флагштоку, как мы это сделали в Бародии.
– Мне кажется, это будет не очень-то благородным жестом теперь, когда бедняга умер.
Веселунг оглянулся, чтобы удостовериться, что в зале нет лишних ушей.
– Ты умеешь хранить тайны? – спросил он многозначительно.
– Конечно, – сказала Гиацинта, сразу же решив, что она поделится секретом только с Лионелем.
– Тогда слушай.
Он рассказал ей о тайной вылазке в неприятельский лагерь в палатку короля Бародии, о письме короля Бародии. Он рассказал все, что он говорил и делал и что делали и говорили все остальные, и его мальчишеское удовольствие было столь явно и столь невинно, что даже посторонний проникся бы к нему искренней симпатией.
А Гиацинте он казался самым милым из отцов и самым замечательным из королей.
Но мало-помалу дошла очередь и до того, о чем говорил Лионель.
– А теперь, – попросил Веселунг, – расскажи, что вы все тут поделывали без меня?
Он ждал, гадая, понимает ли Гиацинта, что «все» означает, в основном, графиню.
Гиацинта подвинула кресло и села рядом с ним.
– Отец, – сказала она, погладив его по руке, – у меня действительно есть новости.
– Ничего о гра… ничего серьезного, я надеюсь? – с тревогой проговорил Веселунг.
– Это довольно серьезно, но довольно мило. Отец, дорогой, ты не возражаешь, если я выйду замуж?
– Девочка моя, как же я могу возражать? Дай подумать, – ведь недавно ко мне обращались не то шесть, не то семь принцев. Я послал их пока совершать разные подвиги. Но, пожалуй, они уже должны были бы вернуться. Тебе о них ничего не известно?
– Нет, отец, – Гиацинта едва заметно улыбнулась.
– Ну, значит, им не повезло. Ничего страшного, дорогая, мы с легкостью раздобудем новых претендентов. На самом деле я совсем недавно об этом думал. Надо устроить небольшое состязание и сообщить о нем в соседние страны. Недостатка в кандидатах не будет. Интересно, этот семиголовый бык… Он, правда, староват, но на последнего принца его хватило. Мы могли бы…
– Мне не нужны никакие претенденты, – мягко возразила Гиацинта. – Один уже есть.
– Моя дорогая, вот это действительно сюрприз! Расскажи все по порядку. Какой подвиг он совершил?
Гиацинта знала, что без этого вопроса не обойдется. В наше время ее бы спросили: «Какой у него годовой доход?» Должен же мужчина как-то продемонстрировать, чего он стоит.
– Пока никакого. Он только что приехал. Он был так добр ко мне, и я уверена, что тебе он тоже очень понравится.
– Хорошо, хорошо, мы для него что-нибудь придумаем. Может, все-таки этот семиголовый бык… Между прочим, кто он такой?
– Он приехал из Арабии, и его зовут…
– Удо, конечно.
– Отец, но это не Удо, это Лионель.
– Лионель? Кто бы это мог быть? – с сомнением проговорил Веселунг.
– Он… он… Отец, вот он! – Гиацинта подбежала к дверям. – О, Лионель, ты как раз вовремя. Расскажи, пожалуйста, моему отцу, кто ты такой.
Лионель низко склонился перед королем.
– Прежде чем я вам все объясню, ваше величество, позвольте мне от всего сердца поздравить вас с вашей славной победой над Бародией. Из того немногого, что мне удалось узнать, я уже понял, что это самая замечательная из всех самых замечательных побед. Но, конечно, я был бы счастлив услышать все подробности из уст самого победителя. Правда ли, что вы, ваше величество, под покровом ночи проникли в палатку самого короля Бародии, вызвали его на смертельный бой и сразили?
В глазах юноши король увидел располагающую серьезность, и сразу становилось понятно, что он от души завидует такому славному приключению.
Веселунг находился в довольно затруднительном положении. Конечно, он мог бы выслать дочь из комнаты, сказав: «Оставь нас, дитя мое. Это мужское дело». Но Гиацинта сразу все поймет и потом наверняка сообщит этому Лионелю правду.
Получалось, что ничего другого не остается, как посвятить молодого человека в тайну. Для начала он громко откашлялся.
– Мы нарочно распустили этот слух. По причинам государственной важности, – торжественно объявил он.
– Простите, ваше величество, я не имею намерения…
– Но раз уж я сказал так много, то придется рассказать и все остальное. Это произошло так…
И он еще раз поведал о своем ночном подвиге и о письме короля Бародии.
– Но, ваше величество, – воскликнул Лионель, – это же в сто раз интереснее! Я в жизни не слыхал о столь остроумном замысле и столь блестящем его осуществлении.
– Значит, вам понравилось? – спросил Веселунг со всей доступной ему скромностью.
– Я просто в восторге!
– Я так и знала, что ему понравится, – вставила Гиацинта. – Лионель просто обожает подобные приключения. Теперь расскажи ему, как ты сражался один на один с королем Бародии, и как ты притворился свинопасом, и как…
Разве он мог отказаться? Спустя некоторое время Гиацинта и Лионель сидели на полу у его ног, а он снова взахлеб расписывал свои подвиги.
– Ну, это еще ерунда, – сказал он, окончив великую повесть и получив новую порцию заслуженного восхищения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– О, отец, я так рада, что ты вернулся!
– Я тоже, дитя мое. Теперь я должен обратиться к народу, а потом мы расскажем друг другу все, что с нами произошло за это время.
Он выступил вперед на один шаг и произнес речь:
– Народ Евралии! (Приветственные крики.) Мы вернулись из долгого и опасного похода (овации) в объятия (бурные овации) наших матерей, жен и дочерей (продолжительные овации). В честь великой победы я объявляю завтрашний день государственным праздником Евралии (бурные овации). Теперь я разрешаю вам разойтись по домам и надеюсь, что каждого из вас ждет такой же теплый прием, какой ожидает меня в моем милом доме.
Тут он повернулся и снова заключил дочь в объятия, и если взгляд его скользнул над ее головой в направлении сада графини, то это не так уж важно и в этом, без сомнения, виновата планировка замка.
Последовала буря приветственных возгласов. Пять тысяч глоток проревели военный клич Евралии: «Хо, хо, Веселунг!», и люди радостно разбежались по домам. Веселунг с Гиацинтой вошли во дворец.
– Теперь, отец, – сказала Гиацинта, после того как король переоделся и подкрепился, – ты должен мне все рассказать. Даже не верится, что все кончилось.
– Да, да, – ответил Веселунг, – все кончилось. Я думаю, с этой стороны нам больше ничего не угрожает.
– Скажи, король Бародии принес извинения?
– Он сделал больше – он отрекся.
– Почему?
– Потому что… – Веселунг вовремя спохватился. – Ну, потому что я собственноручно нанес ему смертельный удар.
– О, отец, как это жестоко!
– Не думаю, что он сильно пострадал, дорогая. Скорее это был удар по его чувствам. Смотри, что я тебе привез.
Он вынул из кармана маленький сверток.
– О, как интересно! Что это?
Король развернул пергаментную бумагу и извлек пару рыжих бакенбардов, аккуратно перевязанных голубой ленточкой.
– Отец!
Он взял в руки один из них и предъявил Гиацинте.
– Смотри, вот в это место угодила стрела Генри Малоноса. Между прочим, – добавил он, – Генри женился и остался в Бародии. Удивительно, как после войны мысли человека принимают матримониальное направление. – Он выжидательно помолчал и покосился на дочь, но она все еще была поглощена бакенбардами.
– Что мне с ними делать? Не могу же я посадить их в саду.
– Я думаю, их можно прикрепить к флагштоку, как мы это сделали в Бародии.
– Мне кажется, это будет не очень-то благородным жестом теперь, когда бедняга умер.
Веселунг оглянулся, чтобы удостовериться, что в зале нет лишних ушей.
– Ты умеешь хранить тайны? – спросил он многозначительно.
– Конечно, – сказала Гиацинта, сразу же решив, что она поделится секретом только с Лионелем.
– Тогда слушай.
Он рассказал ей о тайной вылазке в неприятельский лагерь в палатку короля Бародии, о письме короля Бародии. Он рассказал все, что он говорил и делал и что делали и говорили все остальные, и его мальчишеское удовольствие было столь явно и столь невинно, что даже посторонний проникся бы к нему искренней симпатией.
А Гиацинте он казался самым милым из отцов и самым замечательным из королей.
Но мало-помалу дошла очередь и до того, о чем говорил Лионель.
– А теперь, – попросил Веселунг, – расскажи, что вы все тут поделывали без меня?
Он ждал, гадая, понимает ли Гиацинта, что «все» означает, в основном, графиню.
Гиацинта подвинула кресло и села рядом с ним.
– Отец, – сказала она, погладив его по руке, – у меня действительно есть новости.
– Ничего о гра… ничего серьезного, я надеюсь? – с тревогой проговорил Веселунг.
– Это довольно серьезно, но довольно мило. Отец, дорогой, ты не возражаешь, если я выйду замуж?
– Девочка моя, как же я могу возражать? Дай подумать, – ведь недавно ко мне обращались не то шесть, не то семь принцев. Я послал их пока совершать разные подвиги. Но, пожалуй, они уже должны были бы вернуться. Тебе о них ничего не известно?
– Нет, отец, – Гиацинта едва заметно улыбнулась.
– Ну, значит, им не повезло. Ничего страшного, дорогая, мы с легкостью раздобудем новых претендентов. На самом деле я совсем недавно об этом думал. Надо устроить небольшое состязание и сообщить о нем в соседние страны. Недостатка в кандидатах не будет. Интересно, этот семиголовый бык… Он, правда, староват, но на последнего принца его хватило. Мы могли бы…
– Мне не нужны никакие претенденты, – мягко возразила Гиацинта. – Один уже есть.
– Моя дорогая, вот это действительно сюрприз! Расскажи все по порядку. Какой подвиг он совершил?
Гиацинта знала, что без этого вопроса не обойдется. В наше время ее бы спросили: «Какой у него годовой доход?» Должен же мужчина как-то продемонстрировать, чего он стоит.
– Пока никакого. Он только что приехал. Он был так добр ко мне, и я уверена, что тебе он тоже очень понравится.
– Хорошо, хорошо, мы для него что-нибудь придумаем. Может, все-таки этот семиголовый бык… Между прочим, кто он такой?
– Он приехал из Арабии, и его зовут…
– Удо, конечно.
– Отец, но это не Удо, это Лионель.
– Лионель? Кто бы это мог быть? – с сомнением проговорил Веселунг.
– Он… он… Отец, вот он! – Гиацинта подбежала к дверям. – О, Лионель, ты как раз вовремя. Расскажи, пожалуйста, моему отцу, кто ты такой.
Лионель низко склонился перед королем.
– Прежде чем я вам все объясню, ваше величество, позвольте мне от всего сердца поздравить вас с вашей славной победой над Бародией. Из того немногого, что мне удалось узнать, я уже понял, что это самая замечательная из всех самых замечательных побед. Но, конечно, я был бы счастлив услышать все подробности из уст самого победителя. Правда ли, что вы, ваше величество, под покровом ночи проникли в палатку самого короля Бародии, вызвали его на смертельный бой и сразили?
В глазах юноши король увидел располагающую серьезность, и сразу становилось понятно, что он от души завидует такому славному приключению.
Веселунг находился в довольно затруднительном положении. Конечно, он мог бы выслать дочь из комнаты, сказав: «Оставь нас, дитя мое. Это мужское дело». Но Гиацинта сразу все поймет и потом наверняка сообщит этому Лионелю правду.
Получалось, что ничего другого не остается, как посвятить молодого человека в тайну. Для начала он громко откашлялся.
– Мы нарочно распустили этот слух. По причинам государственной важности, – торжественно объявил он.
– Простите, ваше величество, я не имею намерения…
– Но раз уж я сказал так много, то придется рассказать и все остальное. Это произошло так…
И он еще раз поведал о своем ночном подвиге и о письме короля Бародии.
– Но, ваше величество, – воскликнул Лионель, – это же в сто раз интереснее! Я в жизни не слыхал о столь остроумном замысле и столь блестящем его осуществлении.
– Значит, вам понравилось? – спросил Веселунг со всей доступной ему скромностью.
– Я просто в восторге!
– Я так и знала, что ему понравится, – вставила Гиацинта. – Лионель просто обожает подобные приключения. Теперь расскажи ему, как ты сражался один на один с королем Бародии, и как ты притворился свинопасом, и как…
Разве он мог отказаться? Спустя некоторое время Гиацинта и Лионель сидели на полу у его ног, а он снова взахлеб расписывал свои подвиги.
– Ну, это еще ерунда, – сказал он, окончив великую повесть и получив новую порцию заслуженного восхищения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37