Теперь Гиацинте казалось, что с тех пор прошло чуть не несколько лет, и снова она сидела на башне вместе с Виггз.
Ей было ужасно тоскливо. Она всей душой стремилась избавиться от этой «посторонней помощи», которую навлекла на себя столь опрометчиво. Теперь они против нее вдвоем. Одной Бельвейн было более чем достаточно, но Бельвейн вместе с Удо, действующим по указке все той же Бельвейн, – это в сто раз хуже.
– Виггз, что ты делаешь, когда тебе плохо и никто тебя не любит? – спросила принцесса.
– Танцую, – с готовностью ответила Виггз.
– А если тебе не хочется танцевать?
Виггз попыталась припомнить те мрачные времена (примерно неделю назад), когда она не умела танцевать.
– Тогда я иду в лес и сажусь под мое любимое дерево, и понемногу все начинают меня любить.
– Вряд ли они полюбят меня.
– Еще как полюбят! Показать вам мое волшебное дерево?
– Да, только не ходи со мной, просто расскажи, где оно. Я хочу быть несчастной одна.
И Виггз рассказала принцессе, что надо идти по узкой тропинке, уходящей в глубь леса, до тех пор, пока деревья по обеим сторонам не начнут редеть и не откроется поляна. И надо спуститься с холма, перейти ручей и подниматься по другому берегу, пока снова не начнется лес, и самое первое дерево – самое большое, самое старое и самое красивое – это и есть оно. И надо сесть, прислонившись спиной к стволу, и смотреть туда, откуда пришел, и тогда скоро почувствуешь, что все будет хорошо.
– Я найду его, – сказала Гиацинта, вставая, – спасибо, дорогая.
Она нашла это дерево и села под ним, и сначала сердце ее было полно горечи из-за Удо и из-за графини. Она даже сердилась на отца за то, что он оставил ее одну. Но от леса веяло таким миром, таким спокойствием, что вскоре душа принцессы тоже успокоилась, и она поняла: как-нибудь она со всем этим справится. Только ей очень хотелось, чтобы поскорее вернулся отец, потому что он любил ее, а когда тебя никто не любит, жить становится очень трудно.
Вдруг за ее спиной раздался голос:
– Здесь очень красиво, правда?
Она обернулась и увидела высокого юношу, который выходил из леса.
– Кто вы? – спросила Гиацинта, изумленная его внезапным появлением. Наряд ничего ей не сказал, зато лицо говорило о множестве вещей, узнать которые она была рада.
– Меня зовут Лионель.
– Красивое имя.
– Может быть… но не позволяйте ему сбить вас с толку. Это имя принадлежит человеку, ничего особенного собой не представляющему. Вы не возражаете, если я сяду? Я всегда сижу здесь в это время дня.
– О-о! Вы живете в лесу?
– Да, последнюю неделю. – Юноша дружески улыбнулся и добавил: – Вы немного опоздали.
– Опоздала?
– Я жду вас уже семь дней.
– А откуда вы обо мне узнали?
Лионель широким взмахом руки обвел поляну, и ручей, и лес.
– А для кого же все это? Кто-то должен время от времени говорить «спасибо» за такую красоту.
– А вы разве не говорили?
– Я? Я бы не осмелился. Нет, это ваша поляна, а вы так непростительно ею пренебрегаете.
– Сюда приходит одна маленькая девочка, – сказала Гиацинта. – Вы ее не встречали?
Лионель отвернулся. В его душе были тайные уголки, в которые даже Гиацинта не могла заглядывать… пока.
– Она танцевала, – коротко ответил Лионель.
Наступило молчание, но оно не вызывало неловкости, как будто они уже были давно знакомы.
– Знаете, – заговорила Гиацинта, глядя на юношу сверху вниз, потому что он лежал у ее ног, – довольно странно, что вы здесь появились.
– Хотел бы и я так думать, но не могу. Предпочитаю считать, что оказался здесь по велению долга. А вообще-то мне очень нравятся места, где мое появление может показаться странным. А вам?
– Мне очень нравится это место. – Гиацинта вздохнула. – Виггз оказалась права.
В ответ на вопросительный взгляд Лионеля она объяснила:
– Виггз – это та самая девочка, которая танцует.
Лионель, вспомнив, что обещал ему танец Виггз, быстро отвел глаза.
– Конечно, она была права, – проговорил он.
Прицесса вдруг совсем успокоилась. Казалось, ничто и никогда больше ее не встревожит. Кем бы ни был этот юноша – неважно. Он даже мог исчезнуть навсегда. Все равно, случилось что-то, от чего Гиацинта перестала бояться мира.
– Мне казалось, что все мужчины Евралии на войне, – сказала она.
– Так и есть.
– Тогда кто же вы? Принц из далекой страны? Волшебник? Вражеский лазутчик? Странствующий музыкант? Видите, я предоставила вам немалый выбор…
– Мне не остается ничего иного, как быть тем, кто я есть. Я Лионель.
– А я Гиацинта.
Он, конечно, знал, как ее зовут, но не показал виду.
– Гиацинта, – произнес он, протягивая руку.
– Лионель, – ответила Гиацинта, протягивая навстречу свою.
А ручей бормотал что-то сам себе, спеша мимо них вниз по лощине.
Гиацинта поднялась с легким вздохом сожаления.
– Ну что ж, мне пора.
– Правда пора? Так не хочется расставаться…
– Действительно пора.
Лионель осмелился намекнуть:
– У этого места есть одна удивительная особенность – оно не становится хуже назавтра. Назавтра в то же время.
– Это просто удивительно, – улыбнулась Гиацинта.
– Да, но когда речь идет о таком важном деле, не стоит принимать на веру чужие слова.
– Думаете, мне следует убедиться самой? Может быть, так я и сделаю.
– Свистните, если я случайно буду проходить мимо, и скажите, убедились вы или нет. До свидания, Гиацинта.
– До свидания, Лионель.
Принцесса ласково кивнула и стала легко спускаться с холма. Лионель глядел ей вслед.
«И о чем только думает Удо? – удивлялся он. – Разве что она не любит животных… Целый день ждать. До чего же долго!»
Если бы ему стало известно, что Удо, теперь уже на двух ногах, в этот самый момент находится в саду графини, пытаясь, вот уже в пятый раз, поведать ей о своих юных годах в Арабии, он удивился бы еще больше.
Если вы помните, мы оставили Лионеля в Арабии. Три или четыре дня он гадал, что же случилось с Удо, чувствуя все большую необходимость что-то предпринять. Не в силах более оставаться в бездействии, он вскочил на коня и отправился в дорогу. Если Удо нужна помощь, он ему поможет. Если с Удо все в порядке, он с чистой совестью вернется в Арабию.
По правде говоря, Лионелем в значительной степени руководило чувство ревности.
Некий принц Периваль, гостивший при дворе его дяди, некогда искал руки принцессы Гиацинты, но, проиграв схватку со знаменитым семиголовым быком, припасенным для него Веселунгом, оставил свои попытки. У сего принца оказался портрет принцессы, написанный по его просьбе придворным художником, и он показал его Лионелю. Именно поэтому Лионель сначала отказался сопровождать Удо в Евралию, и по той же причине он с легкостью убедил себя, что в Евралию его призывает долг дружбы.
Всю последнюю неделю Лионель провел в лесу, потому что не совсем представлял себе, что делать дальше. Поскольку по дороге ему ничего не удалось узнать о Удо – ни двуногом, ни четвероногом, – следовало вернуться во дворец, потому что в противном случае он так ничего и не узнает. А если он вернется во дворец и выяснит, что с Удо все в порядке и что принцесса в него влюблена, случится самое худшее. Ему придется помогать ей восторгаться Удо – занятие совершенно неприемлемое для влюбленного человека, ибо к тому времени он твердо решил, что влюблен в Гиацинту.
Итак, ему пришлось ждать в надежде, что что-то случится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37