Первая часть начинается излюбленным у Двор­жака эпически величавым запевом. Потом идет повествование о героических свершениях, причем контрастирующая вторая тема, полная теплоты и лиризма, тоже носит эпический характер, словно рассказ ведется о далеком, далеком прошлом, а полнозвучные кульминации оркестра подчеркивают эту былинную мощь.
Вторая часть насыщена песенной выразитель­ностью, с типичными чешскими народными интона­циями. В середине этой части проходит отзвук пес­ни Дворжака «Когда душа моя одна» из цикла «Кипарисы». Это воспоминание о первой любви, маленький личный штрих, позволенный себе Двор­жаком. Появляющаяся дальше полная цитата из этой темы вставлена композитором позже, в уже законченный концерт, когда пришло известие о смерти когда-то пленившей его Йозефины Чермаковой.
Финал по структуре ближе всего к форме рондо с тремя темами. Начинается он маршеобразно, с постепенным нарастанием звучности оркестра. Гремят фанфарные призывы в верхнем и нижнем регистрах. А виолончель проводит энергичную тему, близкую по характеру к эпическому запеву первой части - это основа финала. Она победоносно куль­минирует в конце, переходя в торжествующий ма­жор, тогда как две другие темы элегического ха­рактера лишь оттеняют и дополняют ее.
Концерт посвящен Ганушу Вигану, писался ком­позитором с мыслью о нем, как о первом исполни­теле. Вместе с Виганом Дворжак шлифовал произ­ведение, вернувшись в Прагу. Но прозвучал кон­церт впервые в Лондоне в исполнении английского виолончелиста Лео Стерна. Повторялась история с Иоахимом и скрипичным концертом с той только разницей, что Виган потом все-таки играл концерт Дворжака во время гастролей в Гааге, Амстердаме, а под управлением автора - в Будапеште.
Закончив виолончельный концерт 9 февраля, Дворжак почувствовал, что не в силах чем-либо еще заниматься, пока не вернется в родную обста­новку. Приближалась весна. Дни становились больше. Дворжак думал о Высокой, его съедала тоска. Наконец он не выдержал, придрался к оче­редной задержке выплаты денег в консерватории, что случалось и раньше, купил билеты на пароход и, не дожидаясь окончания учебного года, 16 апре­ля 1895 года уехал на родину. Коваржику, Жанетте Тэрбер и коллегам он сказал, что его зовут в Пра­гу неотложные дела и осенью он, возможно, опять вернется, а про себя решил, что никогда больше не пересечет океан.
В Праге жизнь Дворжака очень скоро вошла в привычную для него колею: рано утром прогулка в городской сад или на Главный вокзал к поездам, затем завтрак, напряженная работа. После обеда - часок в кафе среди друзей-музыкантов, где обсуж­дались все артистические и музыкальные новости, а вечер на концерте или в кругу большой дружной семьи. Ожил дом на Житной, наполнился музыкой.
Осенью Дворжак возобновил занятия в Праж­ской консерватории. Желающих поступить к нему в класс было, очень много. Он выбрал себе двенад­цать учеников и с радостью стал отдавать им свои утренние часы. На письма из Нью-Йорка он отве­чал категорическим отказом. Жанетта Тэрбер, как и раньше, была очень настойчива и, даже получив отказ композитора, еще долго заверяла американ­скую общественность в том, что директором Нацио­нальной консерватории по-прежнему является Дворжак, что он работает над большим произведе­нием и поэтому пока задерживается в Праге. Но Дворжака это нисколько не волновало. Он снова был у себя дома и был счастлив. Конечно американские впечатления еще долго служили ему темой для бесед с друзьями и просто знакомы­ми. Но очень скоро на смену им пришли текущие дела.
При первой же возможности Дворжак поехал в Вену навестить Брамса. Этот верный друг его и покровитель неустанно оказывал ему неоценимые услуги. Хорошо известно, какой утомительный и малоприятный труд чтение нотных корректур. Для композитора нет ничего хуже. Однако Брамс вы­правил все корректурные оттиски печатавшихся у Зимрока Увертюр и «Думок» Дворжака, пока тот был в Америке. Дворжак искал встречи с Брамсом, чтобы поблагодарить его. Приехав в Вену, он сразу же отправился к хорошо знакомому дому на Карлштрассе, где больше двадцати лет навещал Брамса. Композитор изменился, заметно постарел и находился в каком-то подавленном состоянии. Дворжак, стараясь его приободрить, начал говорить о вере, о религии, уверяя Брамса, что он не раз в минуты душевных переживаний находил уте­шение, обращаясь мыслью к богу. Брамс слушал и грустно улыбался.
- Я много читал Шопенгауэра и смотрю на эти вещи по-другому, - сказал он. - Поговорим лучше о Вас. Переезжайте в Вену. Будете преподавать композицию в Венской консерватории. У Вас мно­го детей, а у меня почти никого нет. Если Вам будет что-нибудь нужно, Дворжак, мое имущество, мое имя - в Вашем распоряжении.
Дворжак был растроган до слез и бросился обнимать грузного, по-стариковски обмякшего Брамса. А на обратном пути, когда они с женой молча брели в гостиницу, он вдруг остановился и сокрушаясь произнес: - Такой человек, такая ду­ша,- и не верит ни во что, не верит ни, во что!
Через два месяца Дворжак опять встретился с Брамсом, приехав в Вену на первое исполнение сим­фонии «Из Нового Света». Дирижировал Рихтер, а они с Брамсом сидели в ложе. Успех был исключи­тельный. Дворжак вначале кланялся из ложи, по­том должен был подняться на подиум. Его привет­ствовали как автора прослушанной симфонии и как почетного члена знаменитого венского Общества друзей музыки, основанного в 1812 году. Брамс, го­товя почву к переезду Дворжака в Вену, несомнен­но был причастен к этому избранию и как дитя ра­довался оказанному Дворжаку приему.
Спустя несколько дней намечено было выступле­ние Чешского квартета. В программе - произведе­ния Дворжака, Брамса и Брукнера. Членам ан­самбля очень хотелось видеть на концерте всех трех маститых мастеров. Дворжак решил задер­жаться в Вене и даже согласился отправиться с членами квартета к Брукнеру, чтобы уговорить старика появиться на концерте. Вот как Сук опи­сывает это посещение:
«Мы застали Брукнера сидящим у письменного стола без пиджака, и у нас создалось впечатление, что этот человек совершенно погружен в свои мыс­ли и в свою работу. Отчужденно смотрел он на нас своими невидящими, отсутствующими глазами и не сразу понял, чего мы от него хотим. Только через некоторое время он опомнился: «Вы хотите, что­бы я пришел на концерт? Я не могу этого сделать. Я столько болею, а у меня так много работы. Вот видите, я сейчас работаю над Adagio девятой (симфонии) и поэтому должен сегодня остаться дома».
Когда мы с ним расставались, он вдруг очень растрогался. В его удивительных глазах стояли слезы. В своем ватном жилете Брукнер проводил нас на улицу и, пока мог нас видеть, посылал нам поцелуи...»
Это была первая и последняя встреча Двор­жака с Брукнером, который спешил с работой, ибо знал, что скоро умрет, и действительно скон­чался через несколько месяцев - 11 октября 1896 года.
После венских триумфов Дворжак пожинал лавры в Англии, отправившись туда в марте 1896 го­да с Отилией. Англичанне, как всегда, горячо его принимали. Впервые исполненный Лео Стерном виолончельный концерт вызвал бурю восторгов. Но Дворжаку что-то неуютно было на этот раз в Лондоне: в понедельник дул ветер, во вторник шел дождь, в ресторане почему-то не дали куска хоро­шего мяса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47