Вероятно, я своим ворчанием и сам им надоел. Поэтому мой ультиматум возражений не встречает. Я получаю две попоны, а с наступлением холодов еще и тулуп, и перебираюсь на сеновал над хлевом. Большего покоя в моей жизни, пожалуй, никогда не было. Горожанин едва ли способен представить себе, что значит засыпать на сене под спокойный аккомпанемент жующих и вздыхающих животных. А снизу тянет теплом и пахнет молоком и коровьим навозом - запахом, не лишенным приятности.
Ближайшие наши соседи - три брата Берзини. Старший, Андрей, хозяин побольше, а Николай и Саша - поменьше - у каждого гектаров по двадцати. У Саши живет пленный Тихон - большой мой приятель. Тихону лет сорок, он из станицы вблизи Тихорецкой, но не казак, а, по его выражению, иногородний мужик. Человек он тихий и скромный, с виду простоватый, но очень себе на уме. Главным законом его жизни служит правило - "Не выскакивай и не спеши". Рассказывая о войне, говорит, что и там он никогда в добровольцы нe лез и первым в атаку не поднимался, а чуть-чуть запаздывал. Не так, конечно, чтобы политрук наганом помахивал и политбойцы сзади постреливали, а как он выражался - "меру знал".
Должно быть, это знание меры сейчас сильно раздражает его хозяина мрачного, желчного, тощего как скелет айсарга Сашу. А еще больше массивную ширококостную его жену Марту, работящую до неистовства и столь же неистово скупую. Отношения у них с Тихоном неважные. Хозяева, особенно Марта, работают невероятно много - от темна до темна, и того же требуют и от батрака. По воскресеньям, правда, как и везде на хуторах, работать не заставляют, разумеется, кроме ухода за скотом. В этот день Тихон сидит у меня в доме или в сарае и за починкой одежды или за взаимной стрижкой горько сетует на тяжелую работу и скудные харчи.
Правда, и моя старушечка, бывшая замужем за латышом и полностью натурализовавшаяся в Латвии, как все здесь, тоже не очень таровата. Случалось и так, что когда я, по ее мнению, слишком много или долго ел, то она с возгласами - piefek, pilnii (довольно, наелся) и тыча пальцем мне в живот, выдергивала у меня из-под носа миску и хлеб. Зато я приучился есть быстро и за столом не рассиживаться.
Поспели озимые - начинается жатва. Орудия для жатвы у латышей удивительно удобны. В правой руке у меня небольшая коса на коротком косье от опущенной руки до земли. В левой - короткие, маленькие, легкие грабельки - шестизубки. Образно говоря, мои руки как бы выросли до земли, и я жну под корень не сгибая спины. Иду вдоль фронта высокой ржи, косой подрубаю ее под корень и, придерживая грабельками, как рукой, выкатываю сноп вдоль ржаной стены. И так сноп за снопом, сам регулирую, какой сноп дать потолще, какой потоньше. Выкатив с полусотни снопов, кручу из соломы перевясла, вяжу снопы и ставлю их в копны - по четыре вниз, а пятым накрываю. Так жну весь день. Получается не тяжело и производительно, потому что не нужно спину гнуть, как при работе серпом. Легче и чем при работе обычной косой, так как не надо отбрасывать тяжелую массу ржи. Кстати, и зерна теряется меньше.
Однажды был я в пасмурном настроении и разворчался на хозяйку. Дескать, у вас здесь все плохо, а в России все лучше. И жать серпом сподручнее.
Старушка как вскинется:
- А ты жал ли серпом когда? Вот, попробуй.
Тут же побежала к соседям и несет откуда-то серп. Пришла в поле и, насмешливо глядя на меня, протягивает этот серп:
- На, работай серпом.
Взял я его, вижу - серп старый, источенный, но, должно быть, хорошей стали и с клеймом. Подточил я его оселком и стал жать. Подсекает серп хорошо, и сноп образуется быстро, но вот беда - десятка два снопов сжал заныла спина. Встал на колени, но какая на коленях работа, ведь двигаться надо. Так промучился я до обеда и бросил жать серпом. С тех пор серп я больше в руки не брал, а остальное поле дожал латышскими орудиями. Так я убедился, насколько они удобнее в работе и производительнее русского серпа. То же самое можно сказать и о косе. Примитивный латышский нож - кусторез, о котором я скажу позже, при меньшей усталости на вырубке кустов производительнее нашего топора. Преимущества целого набора лопат, специализированных для каждого вида работ, по сравнению с нашей универсальной лопатой я прочувствовал еще у Бланкенбурга. Даже такое простое приспособление, как коромысло для ношения ведер с водой, и то у них продуманнее и удобнее в работе, и многое, многое другое.
Молотьба ведется сообща. Локомобиль с молотилкой разъезжает по хуторам, а соседи гуртом ходят за молотилкой с хутора на хутор. Большинство работников - это, конечно, пленные. Все мы таким встречам рады. Кроме того, по обычаю, все кормятся там, где молотят. А такой обед обставляется торжественно. К молотьбе специально варят пиво и гонят самогон. Моя хозяйка, чтобы не тратиться на прокорм большого числа ртов, пристраивается к соседу Николасу. Поэтому снопы я вожу к нему во двор, а когда приходит молотилка, то сначала молотим урожай его, а потом наш. Намолотили порядочно - двадцать шесть больших шестипудовых мешков. Зерно и солому до поздней ночи вожу домой.
Хотя моей хозяйке и удалось сэкономить на обеде для молотильщиков, но все-таки даром ей это не обошлось. Теперь я должен день отработать на Николаса. Несколько этим раздосадованная, хозяйка мне выговаривает:
- Смотри, не смей приходить есть домой ни утром, ни вечером. Где работаешь, там и ешь. Дома ничего не получишь.
У Николаса батрака нет. Ему не везет с ними. Два раза он брал, и оба раза попадались больные и слабосильные. Сейчас работы очень много, а работает он один, так как жена хворает.
Я у него работаю на пахоте пароконным плугом. Разумеется, мне безразлично, где работать. Здесь неудобство только в том, что не согласована упряжка. Крупный, сильный мерин невероятно флегматичен и ленив, а другой маленький, более слабый, вконец старателен и пуглив. Стоит мне замахнуться, подернуть вожжи или только прикрикнуть на нерадивого, как усердный рвется вперед, а лентяю хоть бы что. Он неплохой психолог, этот лентяй, а в результате старательный весь в поту, а ленивый словно и не работал.
Возвращаясь домой, наблюдал бой хорька с тремя дюжими псами. Сначала собаки гнали хорька и он бежал длинными прыжками, как живая молния. Загнав его в яму, псы бросились на него с яростным лаем. Скоро, однако, с ободранными мордами и поджатыми хвостами тихо разошлись. Ушел и их маленький победитель.
Два дня работаю в лесу на заготовке и вывозке бревен и дров. Там пропасть белых грибов, и их никто не собирает. Растут они большими кольцами - грибницами, забивая все остальные грибы. Сначала я покормил мерина, который с удовольствием их схрупал, а к вечеру привез кучу грибов домой. Теперь, к моему неудовольствию, несколько дней сижу на грибной диете.
Работы у меня невпроворот. Только успел убрать яровые овес и ячмень, как сейчас же нужно везти навоз и пахать под озимые. Это моя любимая работа. Пашу я на крупном бесхвостом чалом мерине Фрице. Он по старости был списан из немецкой армии и за гроши продан Ивану. Фриц размеренным спокойным шагом идет по борозде и совершенно не нуждается в понуканиях. Останавливается только в конце и немного отдыхает, пока я поворачиваю плуг. Когда начинает уставать, то отдыхает подольше. Чувствуется, что этот старый Фриц немало пахал на своем веку и за ровностью борозды следит лучше, чем пахарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Ближайшие наши соседи - три брата Берзини. Старший, Андрей, хозяин побольше, а Николай и Саша - поменьше - у каждого гектаров по двадцати. У Саши живет пленный Тихон - большой мой приятель. Тихону лет сорок, он из станицы вблизи Тихорецкой, но не казак, а, по его выражению, иногородний мужик. Человек он тихий и скромный, с виду простоватый, но очень себе на уме. Главным законом его жизни служит правило - "Не выскакивай и не спеши". Рассказывая о войне, говорит, что и там он никогда в добровольцы нe лез и первым в атаку не поднимался, а чуть-чуть запаздывал. Не так, конечно, чтобы политрук наганом помахивал и политбойцы сзади постреливали, а как он выражался - "меру знал".
Должно быть, это знание меры сейчас сильно раздражает его хозяина мрачного, желчного, тощего как скелет айсарга Сашу. А еще больше массивную ширококостную его жену Марту, работящую до неистовства и столь же неистово скупую. Отношения у них с Тихоном неважные. Хозяева, особенно Марта, работают невероятно много - от темна до темна, и того же требуют и от батрака. По воскресеньям, правда, как и везде на хуторах, работать не заставляют, разумеется, кроме ухода за скотом. В этот день Тихон сидит у меня в доме или в сарае и за починкой одежды или за взаимной стрижкой горько сетует на тяжелую работу и скудные харчи.
Правда, и моя старушечка, бывшая замужем за латышом и полностью натурализовавшаяся в Латвии, как все здесь, тоже не очень таровата. Случалось и так, что когда я, по ее мнению, слишком много или долго ел, то она с возгласами - piefek, pilnii (довольно, наелся) и тыча пальцем мне в живот, выдергивала у меня из-под носа миску и хлеб. Зато я приучился есть быстро и за столом не рассиживаться.
Поспели озимые - начинается жатва. Орудия для жатвы у латышей удивительно удобны. В правой руке у меня небольшая коса на коротком косье от опущенной руки до земли. В левой - короткие, маленькие, легкие грабельки - шестизубки. Образно говоря, мои руки как бы выросли до земли, и я жну под корень не сгибая спины. Иду вдоль фронта высокой ржи, косой подрубаю ее под корень и, придерживая грабельками, как рукой, выкатываю сноп вдоль ржаной стены. И так сноп за снопом, сам регулирую, какой сноп дать потолще, какой потоньше. Выкатив с полусотни снопов, кручу из соломы перевясла, вяжу снопы и ставлю их в копны - по четыре вниз, а пятым накрываю. Так жну весь день. Получается не тяжело и производительно, потому что не нужно спину гнуть, как при работе серпом. Легче и чем при работе обычной косой, так как не надо отбрасывать тяжелую массу ржи. Кстати, и зерна теряется меньше.
Однажды был я в пасмурном настроении и разворчался на хозяйку. Дескать, у вас здесь все плохо, а в России все лучше. И жать серпом сподручнее.
Старушка как вскинется:
- А ты жал ли серпом когда? Вот, попробуй.
Тут же побежала к соседям и несет откуда-то серп. Пришла в поле и, насмешливо глядя на меня, протягивает этот серп:
- На, работай серпом.
Взял я его, вижу - серп старый, источенный, но, должно быть, хорошей стали и с клеймом. Подточил я его оселком и стал жать. Подсекает серп хорошо, и сноп образуется быстро, но вот беда - десятка два снопов сжал заныла спина. Встал на колени, но какая на коленях работа, ведь двигаться надо. Так промучился я до обеда и бросил жать серпом. С тех пор серп я больше в руки не брал, а остальное поле дожал латышскими орудиями. Так я убедился, насколько они удобнее в работе и производительнее русского серпа. То же самое можно сказать и о косе. Примитивный латышский нож - кусторез, о котором я скажу позже, при меньшей усталости на вырубке кустов производительнее нашего топора. Преимущества целого набора лопат, специализированных для каждого вида работ, по сравнению с нашей универсальной лопатой я прочувствовал еще у Бланкенбурга. Даже такое простое приспособление, как коромысло для ношения ведер с водой, и то у них продуманнее и удобнее в работе, и многое, многое другое.
Молотьба ведется сообща. Локомобиль с молотилкой разъезжает по хуторам, а соседи гуртом ходят за молотилкой с хутора на хутор. Большинство работников - это, конечно, пленные. Все мы таким встречам рады. Кроме того, по обычаю, все кормятся там, где молотят. А такой обед обставляется торжественно. К молотьбе специально варят пиво и гонят самогон. Моя хозяйка, чтобы не тратиться на прокорм большого числа ртов, пристраивается к соседу Николасу. Поэтому снопы я вожу к нему во двор, а когда приходит молотилка, то сначала молотим урожай его, а потом наш. Намолотили порядочно - двадцать шесть больших шестипудовых мешков. Зерно и солому до поздней ночи вожу домой.
Хотя моей хозяйке и удалось сэкономить на обеде для молотильщиков, но все-таки даром ей это не обошлось. Теперь я должен день отработать на Николаса. Несколько этим раздосадованная, хозяйка мне выговаривает:
- Смотри, не смей приходить есть домой ни утром, ни вечером. Где работаешь, там и ешь. Дома ничего не получишь.
У Николаса батрака нет. Ему не везет с ними. Два раза он брал, и оба раза попадались больные и слабосильные. Сейчас работы очень много, а работает он один, так как жена хворает.
Я у него работаю на пахоте пароконным плугом. Разумеется, мне безразлично, где работать. Здесь неудобство только в том, что не согласована упряжка. Крупный, сильный мерин невероятно флегматичен и ленив, а другой маленький, более слабый, вконец старателен и пуглив. Стоит мне замахнуться, подернуть вожжи или только прикрикнуть на нерадивого, как усердный рвется вперед, а лентяю хоть бы что. Он неплохой психолог, этот лентяй, а в результате старательный весь в поту, а ленивый словно и не работал.
Возвращаясь домой, наблюдал бой хорька с тремя дюжими псами. Сначала собаки гнали хорька и он бежал длинными прыжками, как живая молния. Загнав его в яму, псы бросились на него с яростным лаем. Скоро, однако, с ободранными мордами и поджатыми хвостами тихо разошлись. Ушел и их маленький победитель.
Два дня работаю в лесу на заготовке и вывозке бревен и дров. Там пропасть белых грибов, и их никто не собирает. Растут они большими кольцами - грибницами, забивая все остальные грибы. Сначала я покормил мерина, который с удовольствием их схрупал, а к вечеру привез кучу грибов домой. Теперь, к моему неудовольствию, несколько дней сижу на грибной диете.
Работы у меня невпроворот. Только успел убрать яровые овес и ячмень, как сейчас же нужно везти навоз и пахать под озимые. Это моя любимая работа. Пашу я на крупном бесхвостом чалом мерине Фрице. Он по старости был списан из немецкой армии и за гроши продан Ивану. Фриц размеренным спокойным шагом идет по борозде и совершенно не нуждается в понуканиях. Останавливается только в конце и немного отдыхает, пока я поворачиваю плуг. Когда начинает уставать, то отдыхает подольше. Чувствуется, что этот старый Фриц немало пахал на своем веку и за ровностью борозды следит лучше, чем пахарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89