Готовится очень сложно. Берут рыбу, потом ее закапывают в землю, когда эта рыба начинает протухать, ее вытаскивают на солнце. Потом обрезают сало в чашку, добавляют перец, макаешь в это овощи и ешь. Все бактерии, какие есть, этот соус убивает. Много разных хитростей. Ни в коем случае не спать с включенным вентилятором – готовое воспаление легких. Или, когда идет ветер из Китая, такое впечатление, что он тебя пронизывает, через тебя проходит. Как нейтрино. Так что пусть ваши русские щеголяют в маечках и шортах, а вы надевайте бушлат и каску. Учили меня. К другим нашим мужик.'м болезни так и липли. Наше же лечение – обычное. Сразу хватают по стакану водки…
В общем, Воробьев не воспринял меня как серьезного человека. Заставлял в наряд ходить, сутками дежурить, пока на него из вьетнамского генштаба не нажаловались. А еще назначил старшим группы наших спортивных специалистов. Хлопот прибавилось. Особенно, когда приехали Колочихин, волейболист, и Малыхо из ростовского СКА тренировать какую-то команду на танкодроме. Они ко мне со своими хозяйственными неурядицами:
– Борисыч, ты – старший. Мы задыхаемся, у нас нет кондиционера.
Бог ты мой! Чуть ли не до посла дошел – наши спецы от жары изнемогают. Дали распоряжение администратору, чтобы тот выделил. Он долго чесал затылок и говорит:
– Есть у меня один кондиционер. Но только для кинотеатра на сто пятьдесят человек. Я, конечно, дам, раз посол приказал, но вы его ставьте на единичку. Не вздумайте даже на двойку ставить.
Так и сделали. Все ничего, но как-то раз их команда чего-то там выиграла, и они решили это дело отметить. Водка – местная, лимонная. Дешевая, «люмои» называлась. Легко пьется, как ликер, а потом в голову бьет. Я утром за ними захожу, на тренировку подвести, у них машина сломалась. По комнате иней летает, на тройку спьяну врезали кондиционер. Ящерицы валяются на полу, подохли. А эти закутались в одеяло, только носы синие торчат. Бужу – не понимают, в чем дело.
Слава Богу, скоро приехал Коля Буробин, волейболист, заслуженный мастер спорта, на одном из чемпионатов мира признанный лучшим нападающим. В звании подполковника. Я ему передал бразды правления. Он взял с собой жену, серьезно подготовился к работе с женской волейбольной командой. Хороший человек и специалист, сначала, правда, был несколько шокирован. Спрашивает у Малыхо:
– Где старший группы?
Тот ему на меня указывает. А мне мои вьетнамцы сказали, что идет ветер с севера. Надевай бушлат и каску. Козырьком назад, чтобы солнце в затылок не пекло. У них с двенадцати до трех вообще так называемый тропический час. Весь Ханой засыпает. Даже быки ходят по улице, прикрытые от солнца палатками, сделанными из тростника. Оглобли, на оглоблях штыри, а на штырях, над головой быка, – навес. Вот и я, как вьетнамец: босиком, в шлепках, потому что внизу вода, сырость, в бушлате и каске козырьком назад. Жара тридцать восемь. Буробин посмотрел и спрашивает Малыхо:
– Он у вас нормальный?
– Нормальный, нормальный, идите.
С Колей мы сразу сдружились. Он потом даже своих волейболисток мною пугал. Футбол пользовался популярностью, и меня все знали. Коля говорил:
– Вот придет лысый Бубукин, он вам даст, если проиграете.
Моя-то команда никому не проигрывала…
Впрочем, это позже. А сначала даже вьетнамцы с подозрением отнеслись к моему приезду. Дали команду дублирующего состава ЦСКА Ханой. Тоже сомневались. Там мальчишки, они по восемь-девять мячей получали от основы. Что с ними сделаешь? Я оттянул всех в оборону, а двух быстрых – вперед. Чтобы хоть разницу уменьшить. Сначала три пропускали, потом – два, а потом и вовсе выиграли. На тренировках сидел вьетнамец и постоянно что-то записывал. Оказалось, из генштаба. Месяца через два вызывает меня полковник Нам Хо, ответственный за физподготовку. Предложили мне взять основную команду, чтобы я работал по той же методике, что в Союзе. А я захватил с собой в командировку много книжек, в том числе и по питанию футболистов. Говорю, не смогу я так работать как в Союзе. Потому что буду давать нагрузки на четыре-пять тысяч калорий в день, а ваши ребята питаются на две с половиной – три тысячи. Можно что-нибудь сделать, если вы будете кормить футболистов, как своих летчиков.
С летчиками там такая история вышла. Пока вьетнамцы летали в спарке с нашими, все было нормально. Они и питались в стационаре. А потом им стали давать продукты на дом. Семьи большие, детей много, летчики опять ходят полуголодные, а при больших нагрузках даже теряют сознание. Несколько самолетов разбилось, и летчиков опять посадили на сборы… Дал я им выкладку, меню, они согласились. Прибавили в рацион масло, сахар, кур. Свинину они не ели, в основном, собак. Кстати, очень оригинальное блюдо. Это не то что поймали дворнягу на улице – и в котел. Она сидит, ее специально откармливают рисом, кормовая собака. Мне на Новый год подсунули, я и не почувствовал. Только потом уже понял по смеху вьетнамцев.
Работал я с вьетнамкой командой по два раза в день. До и после тропического часа. Сложностей хватало. Прежде всего с переводчиком. Он по-русски говорил так же, как я по-вьетнамски. У меня идет темповое упражнение, а он короткую паузу растягивает минут на двадцать. Пока он им «тянь-мань», они стоят, темп потерян. Плюнул я на переводчика, выучил несколько вьетнамских фраз и объясняю: «Эй, Хван! Фланг нянь-нянь, и шут!». Нянь-нянь – быстро, шут – как и по-английски – удар. Они маленькие, но очень быстрые. Я наигрывал с ними игру на опережение. Передачи – на свободное пространство, а не в ноги, поскольку латентный период у вьетнамцев меньше, чем у русских. То есть время от мысленного приказа до ответной реакции организма. И выяснилось, что действовал я правильно. В чемпионате Вьетнама играло восемь команд. Единственным достойным соперником для моего ЦСКА, как и в России, было ханойское «Динамо», представлявшее министерство внутренних дел. Но мы и «Динамо» обыгрывали. Летали на товарищеский матч в Южный Вьетнам. Поля там хорошие, заметно, что долгое время господствовали французы. Но футбол слабый, со сборной Хошимина расправились без проблем.
Через некоторое время моя команда прошла проверку в серии международных матчей. Сначала мы обыграли сборные Китая и Кубы. С футбольной точки зрения там интереса особого не было, но любопытно то, что впервые перед игрой с Китаем ко мне подошел переводчик Тынь и передал приказ руководства:
– Дамти (товарищ) Бубукин, вы не будете сидеть на лавке. Китайцы не должны знать, что мы работаем с помощью советских специалистов. Вы будете сидеть сзади, среди болельщиков, но я к вам буду подбегать за указаниями.
Еще запомнилось, что после матча нашего генерала Воробьева будто подменили. До этого он буквально третировал меня, наверное, все думал, что пьяница. Совершенно неожиданно пришло мне приглашение на обед от посла Чехословакии. Я и сам не понял, с какой стати. Доложил Воробьеву, он и говорит:
– Еще чего! За какие это он глаза тебя полюбил? Нечего.
Ну, нечего, значит, нечего. Я и не поехал. А потом на каком-то коктейле, уже в нашем посольстве, этот чех нажаловался Чаплину, мол, приглашал Бубукина, а он проигнорировал. Нагл посол пожурил меня:
– Ты что это, Валентин Борисыч. Чтобы в эту субботу был. Когда чех отошел, я и открылся Чаплину:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
В общем, Воробьев не воспринял меня как серьезного человека. Заставлял в наряд ходить, сутками дежурить, пока на него из вьетнамского генштаба не нажаловались. А еще назначил старшим группы наших спортивных специалистов. Хлопот прибавилось. Особенно, когда приехали Колочихин, волейболист, и Малыхо из ростовского СКА тренировать какую-то команду на танкодроме. Они ко мне со своими хозяйственными неурядицами:
– Борисыч, ты – старший. Мы задыхаемся, у нас нет кондиционера.
Бог ты мой! Чуть ли не до посла дошел – наши спецы от жары изнемогают. Дали распоряжение администратору, чтобы тот выделил. Он долго чесал затылок и говорит:
– Есть у меня один кондиционер. Но только для кинотеатра на сто пятьдесят человек. Я, конечно, дам, раз посол приказал, но вы его ставьте на единичку. Не вздумайте даже на двойку ставить.
Так и сделали. Все ничего, но как-то раз их команда чего-то там выиграла, и они решили это дело отметить. Водка – местная, лимонная. Дешевая, «люмои» называлась. Легко пьется, как ликер, а потом в голову бьет. Я утром за ними захожу, на тренировку подвести, у них машина сломалась. По комнате иней летает, на тройку спьяну врезали кондиционер. Ящерицы валяются на полу, подохли. А эти закутались в одеяло, только носы синие торчат. Бужу – не понимают, в чем дело.
Слава Богу, скоро приехал Коля Буробин, волейболист, заслуженный мастер спорта, на одном из чемпионатов мира признанный лучшим нападающим. В звании подполковника. Я ему передал бразды правления. Он взял с собой жену, серьезно подготовился к работе с женской волейбольной командой. Хороший человек и специалист, сначала, правда, был несколько шокирован. Спрашивает у Малыхо:
– Где старший группы?
Тот ему на меня указывает. А мне мои вьетнамцы сказали, что идет ветер с севера. Надевай бушлат и каску. Козырьком назад, чтобы солнце в затылок не пекло. У них с двенадцати до трех вообще так называемый тропический час. Весь Ханой засыпает. Даже быки ходят по улице, прикрытые от солнца палатками, сделанными из тростника. Оглобли, на оглоблях штыри, а на штырях, над головой быка, – навес. Вот и я, как вьетнамец: босиком, в шлепках, потому что внизу вода, сырость, в бушлате и каске козырьком назад. Жара тридцать восемь. Буробин посмотрел и спрашивает Малыхо:
– Он у вас нормальный?
– Нормальный, нормальный, идите.
С Колей мы сразу сдружились. Он потом даже своих волейболисток мною пугал. Футбол пользовался популярностью, и меня все знали. Коля говорил:
– Вот придет лысый Бубукин, он вам даст, если проиграете.
Моя-то команда никому не проигрывала…
Впрочем, это позже. А сначала даже вьетнамцы с подозрением отнеслись к моему приезду. Дали команду дублирующего состава ЦСКА Ханой. Тоже сомневались. Там мальчишки, они по восемь-девять мячей получали от основы. Что с ними сделаешь? Я оттянул всех в оборону, а двух быстрых – вперед. Чтобы хоть разницу уменьшить. Сначала три пропускали, потом – два, а потом и вовсе выиграли. На тренировках сидел вьетнамец и постоянно что-то записывал. Оказалось, из генштаба. Месяца через два вызывает меня полковник Нам Хо, ответственный за физподготовку. Предложили мне взять основную команду, чтобы я работал по той же методике, что в Союзе. А я захватил с собой в командировку много книжек, в том числе и по питанию футболистов. Говорю, не смогу я так работать как в Союзе. Потому что буду давать нагрузки на четыре-пять тысяч калорий в день, а ваши ребята питаются на две с половиной – три тысячи. Можно что-нибудь сделать, если вы будете кормить футболистов, как своих летчиков.
С летчиками там такая история вышла. Пока вьетнамцы летали в спарке с нашими, все было нормально. Они и питались в стационаре. А потом им стали давать продукты на дом. Семьи большие, детей много, летчики опять ходят полуголодные, а при больших нагрузках даже теряют сознание. Несколько самолетов разбилось, и летчиков опять посадили на сборы… Дал я им выкладку, меню, они согласились. Прибавили в рацион масло, сахар, кур. Свинину они не ели, в основном, собак. Кстати, очень оригинальное блюдо. Это не то что поймали дворнягу на улице – и в котел. Она сидит, ее специально откармливают рисом, кормовая собака. Мне на Новый год подсунули, я и не почувствовал. Только потом уже понял по смеху вьетнамцев.
Работал я с вьетнамкой командой по два раза в день. До и после тропического часа. Сложностей хватало. Прежде всего с переводчиком. Он по-русски говорил так же, как я по-вьетнамски. У меня идет темповое упражнение, а он короткую паузу растягивает минут на двадцать. Пока он им «тянь-мань», они стоят, темп потерян. Плюнул я на переводчика, выучил несколько вьетнамских фраз и объясняю: «Эй, Хван! Фланг нянь-нянь, и шут!». Нянь-нянь – быстро, шут – как и по-английски – удар. Они маленькие, но очень быстрые. Я наигрывал с ними игру на опережение. Передачи – на свободное пространство, а не в ноги, поскольку латентный период у вьетнамцев меньше, чем у русских. То есть время от мысленного приказа до ответной реакции организма. И выяснилось, что действовал я правильно. В чемпионате Вьетнама играло восемь команд. Единственным достойным соперником для моего ЦСКА, как и в России, было ханойское «Динамо», представлявшее министерство внутренних дел. Но мы и «Динамо» обыгрывали. Летали на товарищеский матч в Южный Вьетнам. Поля там хорошие, заметно, что долгое время господствовали французы. Но футбол слабый, со сборной Хошимина расправились без проблем.
Через некоторое время моя команда прошла проверку в серии международных матчей. Сначала мы обыграли сборные Китая и Кубы. С футбольной точки зрения там интереса особого не было, но любопытно то, что впервые перед игрой с Китаем ко мне подошел переводчик Тынь и передал приказ руководства:
– Дамти (товарищ) Бубукин, вы не будете сидеть на лавке. Китайцы не должны знать, что мы работаем с помощью советских специалистов. Вы будете сидеть сзади, среди болельщиков, но я к вам буду подбегать за указаниями.
Еще запомнилось, что после матча нашего генерала Воробьева будто подменили. До этого он буквально третировал меня, наверное, все думал, что пьяница. Совершенно неожиданно пришло мне приглашение на обед от посла Чехословакии. Я и сам не понял, с какой стати. Доложил Воробьеву, он и говорит:
– Еще чего! За какие это он глаза тебя полюбил? Нечего.
Ну, нечего, значит, нечего. Я и не поехал. А потом на каком-то коктейле, уже в нашем посольстве, этот чех нажаловался Чаплину, мол, приглашал Бубукина, а он проигнорировал. Нагл посол пожурил меня:
– Ты что это, Валентин Борисыч. Чтобы в эту субботу был. Когда чех отошел, я и открылся Чаплину:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48